— Привет, — пробормотал он.

Мэри посмотрела на мальчика и вдруг вспомнила, что этим вечером абсолютно забыла про ужин. Но Арон пришел не с этим вопросом.

— Слушай, я хотел сказать тебе, чтобы ты…ну это…не сердись на Седрика. Он вообще- то таких девок не жалует. Думаю, нанимая ее он правда думал лишь о своем деле.

Мэри покраснела. Хотелось оправдаться, что ей нет никакого дела до того, кого жалует или нет Сэдрик. Но это было не правдой. Поэтому Мэри покраснела ещё гуще, надеясь, что в тусклом свете свечи это не сильно заметно.

— Сэдрик не плохой, — продолжал Арон, — надо лишь присмотреться друг к другу.

Тут у Мэри порозовело даже кончики ушей: на что намекает этот маленький сводник?!

Спросить она не успела, так как со двора послышался отчаянный лай Черныша. Арон с Мэри вскочили и бросились вниз: смотреть что приключилось.

Во дворе они нашли Сэдрика, уже вышедшего из башни, но все еще потирающего голову, и Черныша, заливающегося так, что добрая половина Бройте наверняка была разбужена его лаем.

Мэри стала успокаивать пса, а Арон с интересом посмотрел на Сэдрика.

— Что случилось? — спросил он без капли сочувствия или же участия в голосе.

— Важно не «что», а «почему», — буркнул Сэдрик. — Иди посмотри: есть ли во дворе большая лестница.

— Зачем?

— За тем, что мне она нужна, — отрезал ревизор, все ещё прикладывая руку к голове.

В этот момент к ним подошла Мэри.

— Уже почти ночь, — спокойно сказала она, — давай отложим поиски лестницы до завтра.

Губернатор посмотрел на верх башни: в ее окнах было темно и пусто. Сколько он пролежал без сознания? Секунду, минуту, больше? Сэдрик очнулся, когда залаял этот барабесов пёс. Означало ли это что тот, кто был в башне, уже скрылся?

Сэдрик поглядел на Черныша, который не замедлил в ответ оскалить зубы. Да, мимо собачки Мэри мало кто мог бы пройти.

Тогда, возможно, этот человек ещё в башне? Но зачем? Да и точно ли Сэдрик видел именно свет от свечи, или же то был лишь отблеск закатного солнца в окнах башни? Сэдрик уже не знал. Голова жутко гудела, и на ней, кажется, уже образовывалась огромная шишка.

— Пойдёмте в дом, — разумно предложила Мэри. Голос ее был тихим, но твердым.

Понимая, что в темноте он все равно ничего не добьется, Сэдрик оставил свое желание найти лестницу и послушно пошел за женой.

Уже в прихожей, при свете зажжённой свечи, Мэри увидела, что у Сэдрика идёт кровь.

— Арон, пожалуйста, поставь греться воду, надо промыть рану, — распорядилась она. И через некоторое время Сэдрик уже сидел в своем кабинете, а Мэри суетилась вокруг него, промывая и обеззараживая рану на голове. По иронии, это был уже второй семейный вечер, проводимый ими в такой обстановке. Похоже так думала и Мэри.

— Знаешь, с Ароном много меньше возни, чем с тобой. — заметила она.

— Вчера на меня напал твой пёс, так что вина не моя, — мрачно произнес Сэдрик.

— Кстати о псе…дай мне свою руку, — скомандовал Мэри, — я поменяю повязку.

Она присел напротив Сэдрика, послушно протянувшего ей правую руку, и принялась за свою работу.

Сэдрик смотрел в окно: на подножие башни Бройте. Но та была погружена во тьму и стойко хранила свои тайны. Тогда взгляд его переместился на свою молодую жену. Забавно: в этот вечер она была одета в то же самое, что и на их свадьбе: ночную рубашку и эту старую шерстяную шаль. Впрочем, это было не удивительно: ведь на свадьбу ее вытащили посреди ночи и не предупредив о грядущем событии. Но в отличие от той ночи, сейчас волосы Мэри были распущены, и Сэдрик невольно залюбовался ее длинными темными прядями.

Мэри работала аккуратно. Ее руки были вовсе не такими белыми и нежными, как у Марты. Кожа на них была слегка шершавой, обветренной, но когда Мэри обрабатывала раны, это совсем не доставляло боли. Напротив, когда девушка прикасалась к руке Сэдрика, становилось чуточку лучше, словно вместе со своей заботой Мэри передавала ему часть энергии.

На Сэдрика Мэри не смотрела. Лишь на его руку. Выражение лица ее было спокойным, но, вместе с тем, немного печальным. Наверное, все же зря он нанял на работу эту белокурую Марту.

Арон убежал на кухню «найти чего поесть», и Сэдрик воспользовался этим, чтобы сказать (очень тихо, будто боясь признаться самому себе):

— Прости что сегодня не согласовал с тобой выбор служанок.

Мэри подняла на него глаза. В тех было удивление.

— Наверное, я слишком долго был один, и ещё пока не привык к роли женатого человека, — слабо улыбнулся Сэдрик.

— Но ведь я твоя четвертая жена, — так же тихо, как и он, ответила Мэри.

— Ты первая из всех, с чьим мнением мне хочется считаться. Прости, я правда не хотел дурного.

Мэри слегка улыбнулась. Его рука все ещё была в ее руке, и девушка нежно провела по ней своими тонкими пальчиками.

— Спасибо, — сказала она.

Идиллию разрушил Арон, буквально ворвавшийся в кабинет чтобы провозгласить, что он сделал всем бутербродов.

— За чаем ты можешь рассказать, как вышло, что ты чуть не стал вторым губернатором, что разбился, упав с башни Бройте, — весело предложил Арон.

Версию о том, что в башне возможно прячется убийца предыдущих двух губернаторов, импровизированная семья Сэдрика восприняла без особого энтузиазма.

— Если лестниц наверх нет, то этому человеку должно быть ужасно грустно и очень неудобно проводить все свое время в башне, — заметил Арон, как всегда набивая рот едой.

— Если только в башню нет других, тайных, ходов, — ответил Сэдрик.

— Или все это не игра света, — робко предложила Мэри идею, которая, увы, так же посещала и Сэдрика. — Мой дядюшка Юстав интересовался историей, — продолжила Мэри, — и он рассказывал мне о Великих смотровых, в число которых входит и Бройте. Насколько я помню на верхнем этаже башни должно стоять специальное устройство, наподобие фонаря в маяке. Так, чтобы сигнал долетал до следующей смотровой. Возможно на закате солнечный луч попал в остаток этого устройства, создав оптическую иллюзию.

У Арона изо рта от изумления чуть не вывалился кусок бутерброда, но мальчик вовремя взял себя в руки.

— Таких умных жён у тебя ещё не было, — обратился он к Сэдрику, — но, спорю, эта версия ничто не сравнению с моей. Которую я, между прочим, услышал от местных мальчишек.

— Выкладывай, — подбодрил его Сэдрик, — в конце-концов ты мой осведомитель.

— Хорошо. Но если после вы станете плохо спать, я не виноват, — ухмыльнулся Арон, — Итак, — начал он очень загадочным голосом, — вы ведь знаете, что у последнего графа этих земель был младший брат? Поговаривают, в юности они были не разлей вода, пока на охоте младший брат не встретил прекрасную незнакомку. Девушка представилась как леди из обедневшего рода, брат графа предложил ей свою рыцарскую помощь, но очень вскоре без памяти влюбился в красавицу. И все было бы хорошо, не окажись прекрасная невеста на самом деле ведьмой. Узнав об этом, граф запретил брату жениться на ней. Но влюбленного глупца это не волновало. Он решил обвенчаться с возлюбленной тайно. Только в последний миг граф узнал о плане молодых и явился на венчание. За это невеста-ведьма навек прокляла и графа, и этот городок, а затем исчезла, растворившись во тьме. Больше ее никто не видел. Младший брат так переживал разлуку, что несмотря на мольбы старшего графа, отправился искать свою любовь, и сам пропал навсегда. А граф и после смерти тяготиться проклятьем ведьмы, не дающим покоя его душе. От того по ночам его призрак ходит по башне Бройте, а иногда в ее окнах можно увидеть отблеск его свечи.

— Странная история, — прокомментировал Сэдрик. — Возникает много вопросов. Например, на каких основаниях невесту обвинили в ведьмовстве? К тому же, я не верю в привидения.

— По-моему более нормальная версия, чем какой-то сумасшедший, запертый в башне, — проворчал Арон.