Поэтому первым делом она открыла сундук, который тоже, по наивности хозяев, оказался не запертым. Однако там не было ничего подозрительного: пара весьма посредственных платьев, чулки, нижнее белье… Все блеклое, очень обыденное. Ни корсетов, ни кринолинов. Хотя, Марта вынуждена была признать, что в корсете хозяйка, с ее тонкой талией, точно не нуждалась. Но это конечно не означало, что та не ведьма и талия не наколдованная. Разочарованная, Марта захлопнула крышку сундука.

Следующим местом, где она решила поискать, было пространство под кроватью. Ей ли было не знать, что именно в этих темных уголках обычно хранились самые смачные секреты. Например ее матушка держала под кроватью шкатулочку, в которой лежала флакончик с заветной водицей, помогающей не понести лишний раз. А у отца под кроватью стояла бутылка огненной воды дядюшки Гейба. Кровать у родителей конечно была общая, а «тайники» располагались с разных ее сторон. Так и жили они весьма счастливо, прихлебывая каждый из своей фляги.

Под кроватью же губернаторши Марта обнаружила огромную сумку, а в ней — десяток бутылочек, разные мешочки с травами и порошками, какие-то коренья и маленькую черную книжку, испещрённую мелким почерком с завитушками. На некоторых страницах книжки были нарисованы цветы и растения. На других — части тела людей: руки, ноги, головы, уши, глаза. Было даже сердце. Не сердечко, как у всякой порядочной девочки в дневниках, а самое настоящее человеческое сердце. Словно рисовавший вынул орган из чьей-либо груди и делал набросок с натуры.

Глаза Марты загорелись: вот они — доказательства! Как правильно она поняла, что Мэри ведьма! Как ее, Марту, восславят, когда она разоблачит эту приспешницу Тира! Знать бы ещё, чем та опоила губернатора?

Марта рассмотрела флакончики с жидкостями. Ей отчего-то казалось, что приворотное зелье должно храниться именно в флаконе. Желательно в виде сердца. Но такого у ведьмы не нашлось, и поэтому пришлось приоткупорить каждый из них и понюхать. Задание было не быстрым, содержимое флаконов пахло очень по-разному, но к своей цели Марта не приблизилась ни на шаг. В итоге девушка отлила себе в флягу немного жидкости из самого большого флакона, руководствуясь той логикой, что если бы она варила любовное зелье, то уж точно сделала бы его побольше, с запасом. А проверить эликсир ли это любви можно будет на любом парне в таверне. Удовлетворившись своей разведкой, Марта уже собиралась покинуть место преступления, как взгляд ее снова упал на шкатулку на столе. Не стоит упускать даже мелочи! — подумала Марта и, движимая азартом и женским любопытством, открыла крышку.

В шкатулке лежали шпильки для волос с жемчужинами — те самые, что были на Мэри во время ужина с гражданами Бройте, медальон и еще какой-то перстень. Последний был мужским. Видимо с предыдущей жертвы, — подумала Марта, взяв вещицу в руки.

Перстень был достаточно простым на вид, однако Марта безошибочно определила белое золото. На перстне красовался рисунок: свеча в окне. Марту рисунок и его символика заинтересовали меньше факта того, что перстень был из белого золота. Она положила его на место и взяла кулон.

Более безвкусной вещицы она в жизни не видела! Какой-то черный камень на цепочке. Ни узоров, ни обрамления — ничего красивого. Украшение под стать ведьме.

— Что ты тут делаешь? — услышала Марта чей-то строгий голос.

Она подскочила от неожиданности, выронила кулон, но в дверях оказалась всего лишь Кати.

— Я …мою пол, — придумала Марта.

Кати посмотрела на нее с осуждением.

— Если после твоей уборки хозяева не досчитаются чего-либо, я не буду молчать, — сказала она.

Марта рассмеялась.

— Очень надо! Здесь одни женские тряпки …

Тут она осеклась. Вот чего не хватало в комнате! Мужских вещей! И комната была слишком опрятная, для того чтобы в ней жил мужчина. Неужели губернатор не спит со своей супругой?

Марта готова была танцевать, но ее планам не суждено было сбыться, так как ровно в этот момент весь Бройте тряхнуло мощной волной землетрясения.

Когда Мэри пришла в храм, там было уже достаточно народу. Большая часть, конечно, пришла посмотреть на жену нового губернатора, а кто-то просто от скуки. Но людей было много больше, чем ожидала Мэри. Коленки девушки затряслись, а во рту пересохло. Ее план внезапно показался очень и очень глупым. Действительно: зачем ей это? Бройте прекрасно жил по своим устоям, и если здесь считалось нормой исповедоваться сидя на коленках у священника, то зачем Мэри вмешиваться в эту милую городскую традицию? Впрочем, один взгляд на преподобного Амира вернул Мэри ее решимость: напыщенный индюк, то и дело бросающих косые взгляды на хорошеньких прихожанок, тогда как его прямой обязанностью было если и не оберегать каждую из этих девиц от порока, то по крайней мере быть добрым советчиком, а не злоупотреблять своим положением.

Итак, Мэри прошла к кафедре и, не дожидаясь представления от преподобного Амира, поприветствовала горожан Бройте.

— Я очень рада, что вы все решили прийти на первое занятие нашей «Школы просвещения», — улыбнулась она, — надеюсь вы найдете полезной и интересной ту информацию, что я хочу рассказать. Преподобный Амир, — Мэри посмотрела в сторону священника, — был столь любезен, что согласился помочь мне в проведении этого небольшого занятия. Не так ли?

Священнослужитель с кислым видом кивнул.

— Он же, — продолжила Мэри, — подсказал мне, что в Бройте давно не говорили о грехе.

Народ смотрел на Мэри с явным разочарованием. Некоторые даже приготовились уйти. Сама Мэри их в этом очень понимала: тетушка Салли обожала лекции о грехе. Она могла читать их часами. Длинные, нудные, не выносимые. Что должен или не должен делать любой благонравный человек? Как ему полагается вести себя с его ближними? И так далее, и тому подобное. Однако все эти знания отчего-то не возымели должного эффекта, когда тетушка решила выставить племянницу из дома перед самым началом холодов. Мэри подозревала, что для тётушки Салли слова и нотации шли отдельно, а жизнь — текла совершенно иным руслом. Поэтому надоедать скучными лекциями, которые пройдут мимо ушей и никак не помогут ориентироваться в жизни — Мэри не собиралась. На днях она заручилась поддержкой и помощью доктора Вика, с которым на почве интересов к врачеванию нашла много общего, а на почве не любви к преподобному Амиру сошлась ещё ближе. И вместе они решили устроить для граждан Бройте много более практический сеанс.

— Думаю, угодные Вальтеру-дракону слова о грехе вам расскажет наш преподобный Амир на ближайшей службе, — сказала Мэри, — я же, с помощью нашего уважаемого доктора Вика, расскажу к каким медицинским последствиям может привести грех. Преподобный Амир, — окликнула она священника, — не могли бы вы подойти и помочь нам?

Священник, весь бледный, подошёл к кафедре.

— Сегодня мы будем говорить о болезнях, вызываемых у мужчин и женщин прелюбодеянием. Читать лекцию будет доктор Вик, а вы, преподобный Амир, будете наглядным примером.

— Я что? — икнул священник, ловя на себе десятки заинтересованных взглядов горожан.

— Держи плакат, бестолочь, — поднялся на кафедру доктор Вик.

Преподобный Амир развернул всученную ему доктором бумагу и весь позеленел, ибо на той был нарисован огромный пораженный болезнями детородный орган.

— Итак, дети мои, давно хотел поговорить с вами…, - начал доктор Вик.

Доктор Вик оказался прирожденный оратором. Он рассказывал с жаром, воодушевленно, но, вместе с тем, не забывал вставлять истории из своей столичной практики: некоторые смешные, некоторые — совсем нет. Жители Бройте слушали заинтересованно. Даже преподобный Амир, все ещё держащий ужасный плакат, внимал каждому слову доктору, время от времени что-то просчитывая про себя в уме.

После основной части лекции, кто-то попросил доктора рассказать ряд историй из его боевой практики. Тот конечно согласился и с радостью пустился в воспоминания, а вся аудитория внимала ему как старому доброму другу, коим он и являлся.