Сегодня мне предстояло обменяться энергией с тремя самочками. Молодыми, недоверчивыми, но полностью послушными воле Рауторорка. Мне же остается только доверять выбору вожака стаи. Рошар, не отрываясь, смотрел, как я касаюсь раздвоенного языка, как на глазах меняется взгляд ящеров, становясь более осмысленным, как каждая из самочек почтительно склоняет голову, пройдя обмен.

Уже в конце, когда пора бы и возвращаться, внутреннее чутье, какое-то необъяснимое ощущение вдруг потянуло меня в сторону. Не стала противиться. Поднялась и пошла, пока не оказалась на краю скального выступа. Закрыла глаза, прислушиваясь. Рошар подошел со спины, остановился в шаге от меня.

— Что-то случилось? — осторожно поинтересовался лотр.

— Не знаю, — ответила честно, не переставая прислушиваться. И тут меня еще сильнее потянуло куда-то вниз. Не задумываясь, выпустила энергетические крылья, обернулась, чтобы подмигнуть Рошару. — Я скоро вернусь, — сообщила, прежде чем шагнуть в пропасть.

Давно стемнело, но света от моих крыльев оказалось достаточно, чтобы рассмотреть, куда я спускаюсь. Лететь вот так, во тьму, в неизвестность, опускаться в буквальном смысле в пропасть было… жутковато. Но что-то меня звало, и я не могла, не хотела противиться этому чувству. Опыта полетов хватало лишь на то, чтобы медленно спускаться вниз. Крылья слушались превосходно, тут скорее собственная неуверенность могла помешать. Но я старалась не думать о том, какое расстояние подо мной, просто спускалась все ниже и ниже.

— Адали! — в голове раздался встревоженный голос Эйшхераша. — Куда ты пропала? Я тебя потерял.

— Я внизу, — сообщила, заметив небольшой выступ, на который и приземлилась, схлопывая крылья.

Странно, что могло меня сюда звать? Ничего нет. Огляделась, зажигая сразу несколько энергетических шариков.

— Это я тебя позвал.

Резко крутанулась вокруг своей оси, но источник звука так и не нашла.

— Адали, ты где? — встревоженный голос в голове. — Я видел тебя вот только что, а теперь не вижу!

— Но я здесь, внизу, — задрала голову, стараясь увидеть Эйшхераша. Подбросила шарики вверх, чтобы они осветили как можно больше.

— Не старайся, — снова мужской голос. — Если хочешь, я остановлю для них время, чтобы не беспокоились.

— Кто ты? — голос дрогнул. — И… где?

— Я здесь, — из темноты ко мне шагнул высокий незнакомец в длинном закрытом кафтане, на голове глубокий капюшон. Одновременно с его появлением все мои шарики погасли. Вместе с тем, фигура незнакомца будто слегка засияла, разгоняя мрак, но не давая рассмотреть его, как бы мне ни хотелось.

— Зачем ты меня звал? — храбрилась, но было не по себе, очень и очень не по себе.

— Тебе не нужно бояться, — незнакомец протянул руку открытой ладонью вверх. На руке было шесть пальцев, моргнула… и их стало пять. — Я могу выглядеть так, как тебе хочется, — спокойно поведал… кто-то. — Могу принять тот облик, который видела твоя мама при нашей встрече.

Вскинулась, вдруг понимая. Почувствовала, что по всему телу появляются крупные мурашки, голос сел. Множество вопросов, терзающих почти всю жизнь, вдруг выветрились из головы, всё стало неважно. Всё, кроме одного.

— Хочу… увидеть тебя… настоящего, — выдавила, напрягая зрение.

— Что ж, это твое право, — спокойно согласился… отец, откидывая капюшон.

На меня смотрели яркие светло-голубые глаза, не просто яркие, светящиеся. Мои крылья так же светятся, стоит их выпустить. Поначалу глаза — все, что я могла видеть. Спустя секунду взгляд чуть расфокусировался, заметила довольно темную кожу, высокий лоб с вертикальными, чуть удаленными друг от друга полосами, начинающимися от переносицы, светящимися тем же светом, что и глаза; широкие скулы, украшенные такими же продольными полосами от губ к вискам, чуть приплюснутый нос, узкие темные губы. Волосы отца развевались, хотя никакого ветра я не ощущала. Пряди, словно состоящие из маленьких голубых молний, будто каждый волосок и был такой молнией. Они искрили голубыми разрядами каждую секунду.

Отец снова протянул мне руку, пальцев было шесть, совершенно черные, опаловые ногти и такие же линии, перечерчивающие ладони, переплетающиеся между собой, двигающиеся, на глазах меняющиеся… Поняла, что все это время почти не дышала. Протянула свою руку и наши ладони встретились. В момент касания почувствовала мощнейший энергетический удар, такой сильный, что вокруг нас разошлась ярчайшая вспышка, а соединенные ладони продолжали светиться.

— Касания много значат не только для смертных, — выдал отец глубоким низким голосом, соединяя наши ладони еще крепче. — Я рад тебя видеть, плоть от плоти моей.

— Я… не знаю, что сказать, — призналась, глядя невероятному существу прямо в глаза, ощущая одновременно и холод и тепло от его касания.

— Ты должна сказать, что принимаешь меня и мою суть, — подсказал отец. — Что принимаешь мою кровь и мою силу.

— Я принимаю тебя и твою суть, — послушно повторила, почти не размыкая губ. — Принимаю твою кровь и твою силу. Готова следовать заветам великих Прародителей, — слова шли из самого сердца, я их не осмысливала, произносила то, что требовала моя душа.

— Услышано! — постановил отец, только сейчас отпуская мою ладонь.

— Зачем… почему сегодня? — запуталась в том, что хочу узнать, но отец, кажется, догадался.

— Любопытство, — пожал он плечами. — Ты попала в Эйргар, мир, что мы покинули много веков назад. Иногда мы наведываемся сюда, приглядываем за своими детьми. Теми самыми, с которыми ты и нянчишься сейчас.

— Диаракхорнами, — не вопрос, я и так знаю.

— Диаракхорнами, — подтвердил отец. — Что бы они тебе не рассказывали, ты не та Адали, что они ждали. Но твое общение с ними уже сыграло нужную роль. Не думал, что признаю это, но, возможно, диаракхорны достойны прощения.

— За что они так сильно наказаны?

— Ты знаешь, — кивнул отец. — Диаракхорны — все до единого наши дети, порождение нашей стихии, нашей энергии и сущности, самые родные и близкие и от того любой их проступок тяжелее вдвойне. Речь, конечно, не об этих диаракхорнах, среди них нет тех, кто был сослан. Это лишь их потомки.

— Дети не должны отвечать за грехи отцов…

— Дети всегда отвечают за грехи отцов, плоть от плоти моей! — громыхнул отец, заставив меня едва ли не подпрыгнуть. — Тебе не стоит бояться меня, дитя, — намного мягче заметил он. — Я доволен тем, что увидел. Ты становишься достойна моего имени, возможно, когда-то ты его получишь. Теперь же тебе стоит вернуться, тот смертный вот-вот прыгнет за тобой в пропасть.

— Что мне делать дальше? — выпалила, видя, что отец собирается уйти.

— Это лишь твой путь, плоть от плоти моей. Твой выбор, твоя дорога. Иногда… я потворствую своему любопытству и приглядываю за тобой, но помни, что выбор ты всегда делаешь сама.

— Мы еще увидимся? Ты расскажешь о себе? — до чего же не хотелось его отпускать! Не сейчас, не так скоро!

— Ты похожа на меня, дитя, — мягкая улыбка озарила лицо отца. Черты его поплыли, расплываясь, принимая образ лотра Архания, которого я считала отцом семь лет. — Все возможно, — сказал отец голосом, который семь лет говорил мне о своей любви, прежде чем вычеркнуть из жизни. — Никто не может знать, куда приведет нас выбранная дорога.

Сказав это, отец снова вернул свое лицо и просто исчез, расплылся в мареве тумана, растворился в воздухе. Тут же меня подхватил воздушный поток, мягко обволакивая, поднимая наверх, туда, где кричал и бился Рошар.

Эйшхераш смог меня почувствовать только тогда, когда воздушный поток опустил меня подле Рошара.

— Адали! — ворвался в голову донельзя взволнованный голос. — Великие Прародители, ты жива! Я тебя слышу!

— Лисанна! — схватил меня в охапку Рошар, а со стороны пещеры я заметила мчащегося Эрохана. — Боги, Лисанна, где ты была?

Подскочивший Эрохан не дал Рошару меня удерживать, вынуждая опуститься на землю и обнять уже его. Спустя несколько секунд поблизости опустился Рошар. А со стороны соседней скалы к нам мчался Рауторорк. Еще заметила не менее двух десятков диаракхорнов, летящих с разных сторон в нашу сторону.