Ее взгляд вернулся к дому, круглому строению слева. Башенка. Непослушная улыбка приподняла уголки губ. Иногда они с Ник поднимались туда со своими куклами и притворялись принцессами. А иногда соседские мальчишки, с которыми они дружили, пробирались наверх и грозились подвесить девочек за волосы из окна, если они не отступят. Николь всегда давала отпор мальчишкам.

Сейчас дом и успокаивал, и пугал ее. Радушно приветствовал, словно старый друг, но и таил предостережение, как давно забытый дневник, потрепанные страницы которого хранят слишком много боли.

Собрав в кучу мысли и воспоминания, Натали объехала фонтан, припарковалась и вышла из машины на гравийную дорожку. Было неприятно думать, что ее больной дедушка живет один-одинешенек в этом большом доме.

Она поднялась по ступенькам и позвонила. Где-то вдалеке залаяли собаки. Запищал и затрещал интерком.

— Да. Езжайте до конца дороги. Припаркуйте фуру на обочине, и мы ее разгрузим, — произнес мужской голос под аккомпанемент громких хлопков и щелчков.

Натали осмотрела стену и, раздвинув листья, обнаружила небольшой домофон и нажала кнопку.

— Я... — Она бросила взгляд на арендованную машину и пожала плечами. — У меня нет фуры. Я приехала к Хэлу Митчеллу.

— Что?

Кто бы ни был на другом конце, казалось, что он находится за тысячу миль.

Натали снова нажала кнопку:

— Хэл Митчелл! Я его внучка.

Она прикусила губу и стала ждать.

Ничего. Даже крошечного треска. Только шум помех и последовавшая за ним зловещая тишина.

— Ну хорошо.

Она спустилась с крыльца и осмотрелась. Справа от дома проходила грунтовая дорога, в конце которой Натали разглядела несколько строений. Она вспомнила, как мама говорила им никогда не ходить туда.

Слишком много грузовиков.

Слишком много грязи.

Слишком много Хэла.

Порадовавшись, что выбрала для поездки обувь на плоской подошве, Натали пошла по дороге. Она уговаривала себя, что все образуется, что она приняла правильное решение. Дедушка будет рад ее видеть. Конечно, прошло много лет, и она не поддерживала связь, но все равно. Она его семья. И он просил, чтобы она приехала.

Если только отец не придумал это, чтобы выманить ее сюда.

Когда Натали подошла к постройкам, три черно-белые собаки, до этого лежавшие в тени, вскочили и бросились к ней. Они кружили у ее ног и принюхивались, иногда поскуливая. Но не рычали.

— Привет. А вы дружелюбные, да? Это хорошо.

Натали протянула ладони и позволила среднего размера животным проверить себя. Проверку она прошла и была вознаграждена облизыванием и вилянием хвостов. Расхрабрившись, она наклонилась потрепать мягкие головы.

— И где же все, а?

Прикрыв глаза от солнца, Натали посмотрела на здание, вокруг которого сновали несколько человек, занятые своими делами. Автопогрузчик перемещал пластиковые контейнеры с виноградом на длинную конструкцию из нержавеющей стали с похожей на штопор штукой в центре, которая выглядела немного пугающе. Натали вдохнула и сморщила нос от сильного запаха брожения. В животе екнуло, и без того сухое горло грозило исторгнуть последнюю пищу, что она съела несколько часов назад.

— Я могу вам помочь?

Наперерез ей упала длинная тень.

У входа в здание стоял мужчина. Собаки оставили ее и запрыгали вокруг него. Он быстро отослал их за угол, где они повалились в тень.

Натали, прищурившись, посмотрела на него.

— Да. Я... Надеюсь, что да. Я ищу Хэла Митчелла. Я его внучка.

Мужчина сунул руки в карманы джинсов и вгляделся в нее. На его лице мелькнула едва заметная улыбка:

— Привет, Мышка.

Натали сделала шаг назад, не уверенная, правильно ли расслышала. Никто не называл ее так уже много лет. И единственный человек, который так делал...

Стоит прямо перед ней.

— Таннер? — Натали подняла темные очки, моргнула и подавила удивленный писк и искушение броситься ему на шею. — Таннер Коллинз?

Он вышел из тени.

— Ты помнишь.

Натали кивнула и поправила очки. Она хотела сказать «вот это да», но сумела проглотить слова, разглядывая объект своей первой влюбленности.

Мама Таннера работала в «Майлиос» экономкой и жила на территории поместья. Они с Николь подружились с ним и детьми других работников, которые жили там же. За прошедшие годы Натали частенько думала о Таннере, гадая, как он устроил свою жизнь.

В тот последний год пятнадцатилетний Таннер Коллинз заставлял ее сердечко биться чаще. Высокий и худой, с едва начавшим пробиваться над верхней губой пушком. Темные волосы, поцелованные летним солнцем, озорные ореховые глаза с золотистыми крапинками, да еще в сочетании с ямочкой на левой щеке, которая появлялась всякий раз, когда он улыбался.

— Поздороваешься или так и будешь пялиться?

Его густой тенор заставил щеки запылать, и Натали посмотрела на собак.

Внимательные глаза на почти идентичных черно-белых мордах рассматривали ее. Одна из собак подняла переднюю лапу, словно приветствуя. Натали захотелось помахать в ответ. У нее никогда не было домашних животных. Мама не желала и слышать об этом. Джейн Митчелл всегда держала на расстоянии собак и маленьких детей.

Натали повернулась обратно к Таннеру, больше пяти часов перелета плохо сказывались на ее нервах.

— Я понятия не имела, что ты все еще здесь, Таннер.

— Куда тебе.

Его тон определенно достиг нижних делений барометра. Глаза окружали тонкие морщинки. Челюсть покрывала легкая щетина, скрывая ямочку на щеке. Загар свидетельствовал о работе под открытым небом, кончик носа облупился, открывая нежно-розовую кожу.

— Я... ну... приехала... — Ее бросало то в жар, то в холод, желудок выделывал сальто, и Натали закрыла глаза. — Извини. Наверное, это из-за перелета.

— Не стой на солнце. — Таннер схватил ее за локоть и провел через дверь в торце здания в небольшой кабинет, оборудованный кондиционером. — Садись.

Он почти толкнул ее на ближайший стул, но если бы не сделал этого, то она оказалась бы на полу. Через минуту он уже держал перед ее лицом стакан воды.

— Спасибо.

Натали пила маленькими глотками, ожидая, пока успокоится желудок. Собаки улеглись на пол у ее ног. Натали погладила ближайшую, благодаря за дружбу.

— Это Гвин, — сказал ей Таннер. — Она моя. Две другие, Милли и Роско, принадлежат Хэлу.

— Ясно. — «Он хочет болтать о собаках?» — Я удивлена, что ты меня помнишь, Таннер.

Она сменила темные очки на обычные и подождала, пока комната приобретет четкие очертания.

Он встал спиной к металлическому столу. 

— Конечно я тебя помню, Мышка.

Она издала слабый смешок:

— Никто не называл меня так с последнего раза, когда я была здесь.

Он сложил руки на груди и склонил голову набок:

— Надо думать.

Натали сделала еще глоток прохладной жидкости, туман начал рассеиваться. Годы понеслись в обратном направлении, открывая воспоминания, которые она почти забыла.

Таннер был первым мальчиком, с которым она сумела заговорить, не выглядя при этом дурочкой.

После того последнего ужасного лета он пытался поддерживать связь. Хотел знать, в порядке ли она, как дела в школе. После немногочисленных жалких попыток описать свои запутанные чувства по электронной почте Натали сдалась. Отчасти потому, что просто не знала, что сказать, но главное потому, что он напоминал о Николь — и об аварии. Постепенно письма прекратились.

Однако исключение его из жизни не помогло.

Ничего не помогло, и через три месяца она оказалась в психиатрической клинике.

Таннер достал из кармана сотовый и посмотрел на него, а потом обратно на Натали.

— Сколько же времени прошло? Около четырнадцати лет?

— Тринадцать.

Ей стало интересно, как он живет. Ему двадцать восемь, наверное, уже женат, может даже дети есть. Натали рассматривала свои голубые парусиновые тапочки, поразившись своим мыслям и разочарованию, которое они вызвали.

— Натали, что ты здесь делаешь?