Ее нет – что-то случилось.

Джерри пробежал глазами по последним двум строчкам, но слов воспринимать не мог; к написанному он был абсолютно равнодушен. Встав из-за компьютера, он направился к кофеварке. Люди едят и пьют в основном от скуки. Быть может, ему удастся запить кофе и ощущение несоответствия.

Такая странная тишина. Такая пустота.

На стойке он наткнулся на металлическую шкатулку с ажурной крышкой, на которой был высечен декоративный ӧссенский символ. Джерри открыл ее и принюхался: размельченные сушеные грибы. Разумеется, он знал, что найдет их здесь. Также знал, что это чай, который она часто пьет. Однако из-за этого запаха ощущение несоответствия усилилось, словно винт закрутили плотнее.

Вместо кофе он налил лишь воду.

В ванной ее полотенце, линзы для глаз и серебряные блестки в еще одной металлической коробочке. В комнате книги, сумка и кучка одежды. Чемоданчик, который она почти никогда не открывает. Ремень. Обувь. Большая коробка с шоколадом; иногда она засыпает в себя сладости как сумасшедшая, буквально килограммами; и как она остается такой стройной? В спальне атласная ночная рубашка.

С большой неуверенностью он решился представить эту девушку – будто боялся, что ее внешность его удивит, а может и испугает. Камёлё Мӧэрн. Стройное, невероятно гибкое тело. Кошачьи движения. Выразительный ӧссенский нос, загнутый будто клюв птицы. Она не была страшной – кроме того, что она не была земным существом; но все же… что ему в ней могло так понравиться? При мысли, что они спали вместе, Джерри передернуло. То же тягостное ощущение в желудке появляется, когда доедаешь последний кусок отличной еды, а кто-то сообщает, что это была хорошо выдержанная крыса.

«Я позвал ее к себе. С тех пор мы живем вместе.

Почему, господи?»

Ему не удавалось припомнить, чем они, собственно, занимаются по вечерам. О чем разговаривают.

Он не был уверен даже в занятиях любовью. Быть может, они просто лежали рядом на кровати. Может, он ее и не касался вообще. А может, на кровати он был один, совершенно голый, и мастурбировал, пыхтел и кричал, что аж стены тряслись, пока девушка равнодушно сидела рядом на ковре… в той извращенной позе на пятке одной ноги, когда другая обмотана вокруг тела, как умеют только ӧссеанки.

Джеральд стукнул стаканом о стойку и отправился в ванную. Его охватило такое отвращение, что он не мог оставаться на месте. Бросившись к раковине, он включил горячую воду и начал усиленно тереть руки, потому что в этом безрассудном состоянии мыслей, которое на него ни с того ни с чего напало, ему показалось, что такая абсурдная вещь поможет. Смыть с себя ее запах. Странный. Кошачий. Чужой! Но он был и на полотенце. И повсюду в его квартире.

Какое-то время Джеральд бегал между спальней и гостиной и оглядывался через плечо в идиотском убеждении, что вот-вот произойдет что-то ужасное. Ему казалось, что шевельнулась люстра. Что в углу кто-то разговаривает. Что кто-то стоит за его спиной. В приступе паники он бросился к шкафу, потому что ему показалось хорошей идеей в нем спрятаться. В этот момент он увидел собственное лицо в зеркале на дверце.

На отражение он наткнулся словно на бетонную стену. Именно такой толчок был нужен, чтобы к нему вернулась хотя бы капля вменяемости.

Он смотрел сам себе в глаза.

«Ее нет, Джерри. Что бы она с тобой ни сделала, в эту минуту ее здесь нет. Ее мысли что-то отвлекло. Может, она без сознания или мертва. Или просто занята чем-то другим… как компьютер, когда его производительность перегружена задачей с высшим приоритетом, а на мелочи мощности не хватает.

Ты – мелочь.

Теперь ты в куда большей безопасности, чем все последние недели».

Уткнувшись лбом в зеркало, Джерри собирал в кучу разбежавшиеся мысли. «Ну конечно, ӧссенский магазинчик. Подземные коридоры. Грибы, бутылочки, погоня на такси. Уничтожение скоростной дороги».

Все прекрасно сходилось. И, продираясь сквозь все это, медиант потихоньку успокаивался. Да нет, с ним все было не так плохо! Он помнил точный ход событий и видел, что всё на месте. «Он – и мелочь?!» Глупости. Его человеческое достоинство восставало против мысли, что он может быть чьей-то игрушкой. Это было и не слишком логично. Не могло быть и манипуляции. Ведь все это время он точно знал, что делает. У него была работа, интересы и цели. И жизнь он держал в своих руках. Ей тут было не место – это он допускал; и неудивительно, что его это нервирует, раз он о ней толком ничего не знает.

Однако это можно исправить.

Едва эта мысль мелькнула в его голове, Джеральд оторвался от зеркала и уверенно отправился обратно в комнату. Тут были вещи ӧссеанки. Тут лежит ее чемоданчик, полный документов. Джеральд Крэйг припоминал, что часто смотрел на него, думая при этом, что надо в этих бумагах покопаться. Как медиант он по закону не просто имел право, а даже обязанность получить всю информацию, которая окажется в досягаемости. Он давно хотел это сделать, правда, просто все никак руки не доходили.

Теперь же наступил отличный момент.

Чемоданчик был не заперт. Ӧссеанка никогда не подавала виду, что там может быть что-то тайное, – видимо, это и было причиной, почему Джерри так долго ничего не предпринимал. Если бы у него вдруг появилось ощущение, что от него и от общественности кто угодно что угодно умышленно скрывает, он бы заявил о своих правах настойчивее. Ну, теперь он откладывать не собирался. Стоило провести пальцем по микроновому замку – и крышка чемоданчика отскочила.

В нем была стопка бумаг: рекламные буклеты какой-то герданской плазмолыжной организации, сертификат от Ассоциации переводчиков на имя Камиллы Мӧэрн, копия его собственной статьи о магазинчике «Ӧссенская мудрость», какие-то распечатки из Сети… а также заметки, написанные от руки как на терронском, так и на ӧссеине. Джеральд не нашел ничего достойного внимания, но он привык архивировать абсолютно все. Отнеся чемоданчик к компьютеру, он вытащил ручной сканер, тщательно скопировал все тексты и тут же отправил их на сервер в редакцию. Затем со вздохом вернул чемоданчик на место.

О Камёлё – а прежде всего о том, чем она могла так привлечь лично его, – медиант так ничего и не узнал.

«Может, надо собраться и уехать в отель, – пришло ему в голову. – Она ведь точно сюда вернется.

А я не хочу с ней быть».

В сомнениях он отправился в спальню. С другой стороны… ему казалось, что просто взять чемодан и сбежать из собственной квартиры, – это немного слишком. Не лучше ли перепрограммировать замок, а ее чемодан выставить за дверь? Или он и правда ее так боится? Джеральд неуверенно топтался у кровати.

Его взгляд привлекла одна вещь на ночном столике – цветная бутылочка. Джерри улыбнулся. Он вдруг живо вспомнил, как выбирал ее… там, внизу, в подземном храме, в гнетущий и в то же время головокружительный момент страха и прозрения. Камёлё оценила его выбор. Эти королевские цвета оказали на нее огромное впечатление. Он улыбнулся еще шире.

Взгляд на его любимые цвета – черный, алый и золотой – каждый раз наполнял его новой силой и энергией.

Из него вдруг хлынули чистая эйфория и чудесное облегчение. Столь резкие, столь радостные, что он вслух рассмеялся.

«Она вернется! А почему бы мне с ней не быть? Мы ведь уже так долго вместе!

Хочу с ней увидеться. Сейчас же.

Она ведь уже едет».

Теперь ему и в голову не приходило сбегать от нее. Им завладело волнительное ожидание, которое всегда чувствуешь перед встречей с любимой. Он представил ее, свою Камёлё, как она протанцует к нему навстречу… и, не в состоянии больше удержаться на месте, бросился на кухню ставить чайник, чтобы все было готово, когда она придет.

Что еще ей будет нужно?

Сладости. Куча сладостей.

Сегодня точно.

Двери он открыл заранее, не успел лифт остановиться на этаже, и нетерпеливо вышел в коридор. Камёлё, шатаясь, вышла из кабины и прошла мимо Джерри в квартиру. Ее лицо было совершенно серым, а уши устало свисали книзу. Джерри мечтал обнять ее, но не осмеливался. В этот момент он снова не был уверен, прикасался ли он к ней когда-либо… но в приливе радости и ликования из-за того, что он ее видит, это перестало играть какую-либо роль.