Лицо Аш~шада с Фомальхивы, его голос:
– Я знаю, доцент Хэлесси, что есть оговорки. Но намного безопаснее вызвать это в контролируемых условиях. Иначе Корабли будут пытаться снова. И снова. И снова.
Хэлесси судорожно сжимал зубы. Пока он боролся с волной обмороков, Камёлё доставала из его мысли очередные образы.
Святыня Самоцветы. Фомальхиванин с Эдом Хэлесси разглядывают травянистую площадку на утесе над морем, парк за ӧссенским храмом. Обзорная тропа ведет по периметру, повсюду висят таблички «Вход воспрещен», но Аш~шад перепрыгивает через проволочную изгородь. Он избегает служителей храма, которые берегут священное место. Обходит лучи. Прикладывает к ним ладонь.
– Вот что нам нужно, Эдгар. Но без ӧссеан.
Образ был невероятно навязчивым. Реальность приморской святыни затянула Камёлё так сильно, что она почти перестала воспринимать другую, туманно отдаленную реальность собственного тела, неврологической клиники, дрӱэинового аиӧ. Она вдруг пришла в ужас. Как так вышло, что она столь интенсивна? У Хэлесси ведь нет способности к трёигрӱ. Не стоит так глубоко проникать в его воспоминания. Это небезопасно. На это нет времени!
До нее вдруг донеслось еще кое-что: свет сквозь тридевять вуалей, крик сквозь тридевять стен; электрический разряд, ощущение из протонации. Сеть оживает. Лучи вокруг клиники снова начинают сиять. Это чувствовалось вплоть до мозга костей: дребезжание и дрожь снова – больше, чем было, с новой, разгорающейся интенсивностью. Ленты дрӱэина, окружающие здание, вдруг выступили из неопределенной серости нейтрального фона, словно темно-алая паутина. Они наполнялись энергией. Повсюду вокруг была эта ядовито-красная, подстерегающая угроза.
Рё Аккӱтликс. Ведь и она сама в центре аиӧ.
Ее разрывала будоражащая необходимость что-то сделать… выбраться, бросить Хэлесси, убежать отсюда; но все эти порывы натыкались на стену оцепенения. Камёлё не могла подняться с бетонных ступенек. Не могла отвести глаза – она, ӧссеанка! Не могла прервать трёигрӱ. Не могла оторваться!
Она начинала понимать, что происходит. Да, скрытые мотивы есть у всех. Увидев, что она все равно знает главное – знает назначение их сети и догадалась, что они пытаются сделать, – Эдгар Хэлесси вызвал трёигрӱ намеренно. Это была ловушка, ментальная ловушка, связанная с трёигрӱ, сшитая по меркам для всех ӧссеан – вот так Аш~шад все продумал, такие защиту и оружие дал Хэлесси, так как оба понимали, что наверняка объявится какой-нибудь ӧссенский глееварин и Хэлесси не сможет защититься. Камёлё упала в выкопанную яму. Тонула в бесполезных воспоминаниях, терялась в них как в болоте. Это должно ее задержать. Она уже знала, что главное – время… что у нее остался последний шанс резко подняться, побежать наверх в кабинет и остановить катастрофу… но она не могла пошевелиться.
Святыня Самоцветы, все еще. Шаги на фоне безоблачного весеннего неба и тенистых закутков. Аш~шад и Хэлесси на пустой скамейке, разговор без свидетелей.
– Убедитесь сами, Эдгар, – говорит фомальхиванин. – Вы увидите, что это необходимо.
Камёлё проваливалась под гравий ухоженной дорожки и нагретое дерево скамейки, на которой они сидели. И в этот миг ее захватило воспоминание – еще сильнее, чем предыдущие. Воспоминание, которое не принадлежит Эдгару Хэлесси. Воспоминание – которым фомальхиванин поделился с ним телепатически.
Это было совершенно неожиданно, пугающе – словно лодка, пересекающая край водопада и стремительно падающая в глубины. Камёлё еще слышала саму себя, издалека, кричащую от ужаса.
Но после могла лишь падать.
* * *
О
гонь. Летящие обломки, обжигающий воздух. Белоснежный металл на цилиндрическом корпусе корабля. Сознание Камёлё прильнуло к чужому воспоминанию, как будто глаз заглянул в перископ. Взрыв. Неотвратимое падение. На лбу выступил пот от переживания вместе с Аш~шадом бесконечного момента катастрофы.
«Что происходит? Это его крушение на Д-альфе?»
Она была настолько парализована резкими эмоциями, что поняла не сразу.
«Так это же не космический корабль. Это ведь поезд!»
Да, эту сценку она уже однажды видела – на телестене в гостиной Джеральда. Темные трещины на переливающемся энергетическом поле. Вспышка металла. Невероятный прыжок фомальхиванина. Так это было… в тот миг, когда в отверстии разрушенного коридора появился поезд с туристами.
Только в этот раз она переживала это изнутри: в его теле, в его мысли, его глазами.
Пальцы торопливо сплетают сеть. В ушах резонируют резкие вдохи; идеальная сыгранность мысли и тела; идеальная точность движений, обретенная благодаря тысячекратным повторениям. Мозг привычно выстраивает защиту, будто на фоне запущена резидентная программа. Сеть взлетает к ослепительно-ясному небу. Однако поезд уже мчится к земле. Нет времени! Ни доли секунды не должно пройти даром. Мысль не допускает страха.
Ослепительный удар. Дельфин встречается с поверхностью воды. Брызги звуков, бурлящий гейзер. Сеть содрогается. Треск разряда; на голове волосы встают дыбом, а металлическое брюхо поезда скользит над ослепленными глазами. Человек падает на спину. Удар выбил из него дыхание. Огромная сила тянет его руки. Почти вырывает их из плеч.
Вихрь эмоций. Страх смешивается с торжеством и счастьем. Сеть выдержала; поезд остановился; бой окончен. Стальные стены мысли ослабевают… обрушиваются в темноту усталости и потери сознания.
Камёлё выдохнула. Но не успела она найти силы, чтобы оторваться, как ее захватило следующее событие.
Из пустоты и тишины, из небытия и бессознательности вспыхивает «я». Аш~шад резко открывает глаза. Над ним качается сине-зеленый свод поля; туманный кров, остаток сети, которая остановила поезд. Теперь она защищает его – от чужих взглядов, от шума и вопросов. Под ней он будто в палатке. В тишине. Один.
Но оно приближается.
Психотронный ураган, начавшийся при сражении с зӱрёгалом и продолжавшийся во время падения поезда, размыл все берега в окрестностях, словно вода, разлившаяся в русле при наводнении. Тут и там выпали камни. Тут и там покосились стены. Где-то выбиты двери. Из них веет холодом.
Аш~шадом овладевает беспокойство. Ощущение тревоги впивается в грудь, будто раскаленная проволока. Что-то – черные крылья, гибель, предчувствие беды – стремится к нему. Но фомальхиванин все равно не пытается встать и убежать; аргиа~лу знает методы лучше. Он прикрывает глаза и погружается в протонацию, чтобы сориентироваться. Однако это слишком и для него. Хуже, чем падающий поезд.
Он чувствует медленное движение… небольшие завихрения… пятно темноты. Страх в нем нарастает. Оно здесь, снаружи его купола из тумана. Ходит кругами. Хочет проникнуть внутрь. Ищет проход. Мысли вздымаются словно змеи. Аш~шад чувствует огромную силу; связь беспощадной жестокости и ненасытного желания, которое ничто не может остановить. Оно поднимается перед ним будто стена. Разрушает его.
Страх оглушает.
Резкий звук голосов; под синеватым куполом мелькает такая же синеватая рука, просунутая внутрь; как зуб ласки, прокусывающей яйцо. Пальцы вспарывают материю энергии и разгоняют клочья тумана. Лукас Хильдебрандт просовывает внутрь голову. И смеется.
– Ты тут! Я рад. Прекрасное представление, Аш~шад. Правда прекрасное. Все вне себя от восторга.
Аш~шад не отвечает. Он не может пошевелиться. Ужас приковал его к месту.
Лукас приближается к нему. Склоняется над ним. Однако Аш~шад видит нечто иное, чем улыбку и взрывчатый восторг. Он чувствует это совершенно отчетливо – трепещущее облако темнейшей темноты, пустоту за головой Лукаса, ледяную жестокость змеиной мысли. Волны невероятной энергии вдруг разносят свод крова, будто кто-то по ошибке хватает скатерть и срывает ее со стола вместе с посудой; мириады осколков в призрачной тишине, бесшумное падение. Однако Лукас этого не замечает.
