Откуда столько крика? Лукас нетерпеливо отбросил какой-то сложенный листок, лишь краем мысли отметив, что бумага мицелиальная, гладкая, качественная, достаточно старая, несомненно ӧссенского происхождения, – и потянулся за зеркальцем. Пинки попыталась схватить его за руку… еще раз, напоследок, но он уклонился от ее пальцев. Взял зеркальце. Только зеркальце, не бумагу.

И все же через мгновение он понял… и до него вдруг дошла вся ирония ситуации: со всем, включая связи, последствия и скрытые мотивы всех присутствующих. Пинки творила сумасшедшие вещи – вещи, совершенно несвойственные ее характеру, совершенно отчаянные. Она одна отправилась к ӧссеанам. Ставила ультиматумы, лишь бы убрать Аш~шада с дороги. И Лукас только сейчас увидел причину: Пинки просто боится, что Аш~шад прочитает в мыслях ее тайну. Именно тайна была причиной, почему Пинки приехала сюда сегодня. Несмотря на все его просьбы, несмотря на все предостережения, она лучше спросит ӧссеан, чем доверится ему.

И еще кое-что: это та самая ӧссенская бумага, лежащая теперь на земле. Та самая.

Достаточно протянуть руку – и она будет у него.

Лукас ухмыльнулся. К сожалению, он вдруг осознал, что сделал именно тот выбор, которого так хитро и изощренно пытался избежать. Он не посмотрел в лицо Пинкертинке. Лишь оставил ее в одиночестве и дальше трястись от ужаса над кучкой своих старых грехов. Затем бросился к управляющему, вырвал из его рук ключ и вылетел прочь.

Н

а улице царила призрачная тишина. Впереди почти ничего не изменилось. Фомальхиванин стоял как ни в чем не бывало и ждал… совершенно спокойно, Лукас бы даже сказал, отупело. Тем временем зӱрёгал медленно, с бесконечным достоинством шагал через травянистую равнину. Каждое его движение демонстрировало целые тонны ӧссенской церемониальности. Эта чудовищная театральность была пугающе знакома Лукасу.

Это лардӧкавӧар. Ӧссеанин, который хочет умереть.

«И в огне его жертвы сгорит мир», – всплыл в мыслях Лукаса стих, пока он в лихорадочной спешке боролся с замком. Разрастающиеся полосы сбоев в плазменном коридоре вызывали у него мурашки. «Разве есть у меня причина бояться – у меня, кто носит смерть на плечах?» – подумал он. Но это знание, к его собственному удивлению, вообще не помогало, никак не заглушало острое чувство угрозы. Если это действительно саботаж зӱрёгала и коридор обрушится, от травы и фиолетовых грядок ӱэверӧгикалӱксы под ним останется лишь кратер и горстка пепла – и от человеческих тел тоже.

Свое тело Лукас заставил перестать мяться у калитки и отправиться прямо в ловушку. От Аш~шада его отделяло чуть меньше двух сотен метров. Во времена профессиональных занятий лыжами при таком коротком забеге он даже не вспотел бы. Теперь же он едва мог надеяться, что хоть как-то туда добредет. Ничего не поделаешь. Его мысль все равно тут же скользнула и понеслась вперед… несравнимо дальше. В мозгу развивалась очередная линия рассуждений, куда более типичная для него: связи, последствия, политический капитал. «Пинки и ее тайна… наше присутствие здесь… корректное объяснение, которое нам придется давать… вмешательство ӧссеан… возможные будущие риски». Обычно говорят, что риск, которому человек подвергается сию минуту, значительно превышает все, что может случиться в будущем; но тут речь шла о более крупных ставках. Лукас мгновенно отметил огромный медийный потенциал этой ситуации, чем бы она ни закончилась. «Вот только, если я не выживу, чтобы дать свой комментарий по этому поводу, слово получат ӧссеане, – осознал он. – Из зӱрёгала сделают жертву, а из Аш~шада – опасного мутанта… а из травы вокруг – еще один Латӧ Ганимед».

На решение у Лукаса было несколько секунд. И он его принял.

Не останавливаясь, Лукас двумя нажатиями клавиш вызвал через нетлог свою фомальхивскую группу в режиме телеконференции. Он был на открытом пространстве, так что во всей округе, согласно закону об информации, находилась стандартная сеть стереокамер, которые часто использовались для звонков. Лукас активировал все, на которые распространялся сигнал его нетлога. Его статус уполномоченного представителя Совета и большое количество участников обеспечат звонку высокий приоритет. Камеры, имеющие антигравитационные устройства и заряженные солнечные батареи, моментально начнут слетаться к нему.

«Мы должны быть первыми. Выдвинуть свою версию как можно скорее».

Сто метров. Лукас хватал ртом воздух. Дело было не только в усталости; у него была веская причина в последние полгода прекратить все занятия спортом и избегать любого чрезмерного напряжения. Кровь стучала в ушах, в висках нарастало давление – предвестник знакомой головной боли. Следующий приступ Лукас ожидал сегодняшним вечером, но подобный спринт мог легко его ускорить. Но он все равно не замедлил шага.

Зӱрёгал был уже близко. Слишком близко.

«Не смотри ему в глаза, Аш~шад! Не смотри в глаза, ради всего святого! Он не станет с тобой бороться. Захватит тебя в трёигрӱ и просто будет ждать, пока небо упадет нам на голову!»

Аш~шад ничем не выдал, что слышит в мыслях предостережение. Он расслабленно стоял, со слегка опущенными плечами и вытянутыми вдоль тела руками. Лукасу показалось, что вокруг него он видит зеленоватые вспышки… но, быть может, это лишь солнце отражалось на тунике от Йеегонеи. Фомальхиванин молниеносно поднял руки. На легком ветру трепетали кончики золотой ткани на рукавах.

В это мгновение Лукас заметил еще одну вспышку золота, тщательно скрытого в светлых волосах фомальхиванина: это была вышитая лента, которую Йеегонеи спешно сунула им уже на выходе, на время, пока они не найдут достаточно эффектный магический амулет.

«У Аш~шада завязаны глаза. Значит, он знает».

К звонку подключился Зулу Зардоз, а затем и Беннет. Лукас остановился в двадцати метрах от обоих противников и торопливо начал объяснять медиантам ситуацию. Он хорошо продумал, что сказать, – лишь дыхания не хватало. Присоединялись и остальные из его списка. Лукас как раз собирался начать сначала, чтобы все были в курсе, когда над газоном разлился звучный голос зӱрёгала:

– Чудовище из небесных глубин, богохульник пред лицом Божьим, настал день гибели твоей! Во имя Аккӱтликса! Я пришел исполнить Его волю!

– Книга пятая… сто шестьдесят третий стих, – прерывисто комментировал Лукас.

Он не стал тратить дыхание на перевод с ӧссеина – медианты и сами его найдут.

– Он хочет хладнокровно убить фомальхиванина. Рассматривает это как… казнь. Фомальхиванин… очевидно… неудобен ӧссеанам…

Зӱрёгал резко махнул ладонью. Фомальхиванин сжался – последовал оглушительный хлопок. Лукаса ослепил дождь искр. Обжигающий порыв ветра, будто ударная волна, настиг его так резко, что он отлетел метра на три и упал на землю. Кэрол Беннет в нетлоге завизжала. Затем другая волна, третья, но Лукас уже был научен и локтем закрывал голову. В двух шагах от него тлела трава, но уклоняться не было смысла. Он все равно не знал, куда будет направлен следующий удар.

– Господи! Это какой-то… какая-то ментальная битва! Я никогда не видел ничего подобного, – забормотал он с надлежащим изумлением.

Мысленно Лукас поздравил себя: прозвучало неплохо! Ведь, в конце концов, он говорил это для медиантов. Только для них. Он не собирался признаваться, что действительно удивлен. У него не было времени на такую роскошь, как удивление. «Удивление – как камень, о который мысль спотыкается и выпадает из ритма» – так говорилось в одной из книг Аккӱтликса, и иногда это было святой правдой. Лукас не сомневался: задумайся он обо всех последствиях того, что сейчас происходит на его глазах, его мысль зависла бы, как старый компьютер, полный вирусов.

Не из-за того, на что способен фомальхиванин.

А из-за того, что ӧссеанин ни в чем не отстает.

В нетлоге начался галдеж; настоящий град вопросов. Лукас пришел в себя. Сейчас речь идет об интересах Аш~шада и Совета. Важно каждое его слово. Он объяснял и комментировал, в то время как воздух дрожал от волн одна за другой, Лукас слышал, как Кэрол Беннет визжит каждый раз, когда перед камерами сыплются снопы искр. Лукасу было тяжело говорить. У него болела голова, но не как это бывало обычно. Никаких резких приступов. Лишь тупое, неослабевающее, парализующее давление, мешающее сосредоточиться тем же противным образом, как и инфразвук старого профессора. Но, как и тогда, сейчас у него не было выбора. Лукас маневрировал среди вопросов и возражений своей фомальхивской группы с осторожностью горного гида, который волей-неволей должен как-то увернуться от низвергающейся лавины.