– Эй, Лукас, ты не перегибаешь палку?

– Совсем нет. Если ты действительно собираешься кормить себя психотроникой, правильный имидж – это необходимая основа, – сказал Лукас.

Глазами он невольно скользнул по его голой груди и несколько опешил.

– Приличные шрамы, – ухмыльнулся он. – Прямо ассорти.

– С детства над этим работаю, – заверил его Аш~шад.

Улыбка на его лице постепенно угасала, и теперь вместо удовольствия она выражала скорее иронию.

– Как всем нам известно, в аргиа~луйских школах боль – основное учебное пособие.

Он повернулся к герданке.

– Что-то еще нужно, грофесса Йеегонеи?

Маленькая женщина улыбнулась и сложила руки на поясе.

– Только смотреть на тебя и размышлять. Волшебник, – забормотала она под нос. – Но да. Лукас прав.

– Нужно отобразить пристойное соотношение таинственности и серьезности, – продолжил Лукас свою мысль. – Добавить каплю помпезности… но она не должна превратиться в напыщенность. Никакого алого бархата, никаких мантий! В подобном ты будешь выглядеть как идиот, Аш~шад. Никогда не надевай ничего красного.

Аш~шад застегнул пряжку на брюках, но за рубашкой не потянулся.

– Согласен, – произнес он. – Продолжай.

– Но нельзя выбирать и мышиные цвета, которые ношу я. Никакого сланцевого серого! Для меня самый шик – серебристо-синий, а уверенность в себе и мире – черный. Но ты совсем другой. Твой цвет – зеленый.

Аш~шад оперся о дверной косяк и посмотрел на Лукаса.

– Ты очень уверенно говоришь об этом. А вдруг ты ошибаешься?

Лукас задумался.

– Нет, – наконец сказал он. – Зеленый.

– Хорошо, – согласился фомальхиванин. – Знаешь что? Я встану у белой стены. Выбирай не цвет, а оттенок. И попробуй сделать это точно.

Он отошел от двери. При каждом движении на его теле проступали мышцы – переливались то тут, то там, будто были расположены под кожей в свободном порядке и жили своей жизнью. Лукас заметил, что у фомальхиванина нет ни грамма жира. Вообще. А затем, к своему удивлению, также отметил, что его движения уже не так элегантно грациозны, как раньше. Они излучали внутреннее напряжение. Фомальхиванин молча прошел мимо стеллажей и нашел подходящее местечко с нейтральным фоном.

«Теперь мне не хватает ружья, а ему повязки на глазах», – невольно подумал Лукас.

В этот момент Аш~шад закрыл глаза.

Лукаса вдруг охватило странное состояние. Ему казалось, что в магазине слишком спертый воздух. Йеегонеи стояла возле него, еще бледнее, чем раньше. Лукас хотел попросить ее включить кондиционер, но не успел он произнести и слова, как она покачала головой.

– Не пытайся отвертеться, гроф Лукас, – певуче произнесла она и выдавила из себя смешок. – Давай выбирай скорее, чтобы я начала работу.

Лукас кивнул. Ничего страшного не происходит. Он вгляделся в Аш~шада и попытался тщательно рассудить, что тому подойдет, но уже и так все увидел.

– Это должен быть темный теплый зеленый. Без оттенков серого.

Он взял со стеллажа одну из тканей, густой оттенок с золотистым блеском, а затем еще один посветлее.

– Это то, что нужно.

Внезапно – отчасти и к собственному удивлению – Лукас достал и темно-фиолетовую ткань.

– И это, но в меру, – произнес он. – Я бы добавил еще охровый и каштановый, но мне кажется, что ты коричневый не любишь.

Лукас вновь задумался.

– Вместо этого лучше добавить золотистого цвета. Ты можешь себе это позволить.

Аш~шад открыл глаза и посмотрел на ткани. Он покачал головой – как будто не веря своим глазам.

– Ты прав, Лукас, – наконец сказал он. – Во всем. Ты намного точнее, чем я смел надеяться. Включая то, что я коричневый и правда ненавижу.

К ним подошла Йеегонеи, которая с настоящей герданской готовностью уже сбегала на склад.

– У меня есть лишь одна готовая модель подобной расцветки с показа, – сказала она. – Кажется, она полностью отвечает всем запросам на экстравагантность.

Женщина показала костюм на плечиках.

Это была прекрасная туника из темно-зеленого шелка в сочетании с золотистым. Лукас ожидал, что Аш~шад вдруг начнет протестовать или же как минимум отпускать издевательские замечания, и считал, что в такой ситуации у него даже есть право на язвительность; но фомальхиванин ничего не сказал и просто надел тунику. Йеегонеи выровняла ее на его плечах и добавила на талию широкий золотистый пояс. С плеч по обе стороны ниспадали золотистые ленты, умело вшитые в широкие рукава и развевающиеся при каждом движении. Все это выглядело весьма эффектно, невероятно величественно и при этом нисколько не чересчур.

– Это именно тот цвет и тот стиль, – сказал Лукас. – Ты гениальна, Йеегонеи. Еще бы какой-нибудь магический амулет на шею – и можно смело выступать перед медиантами.

Аш~шад ухмыльнулся, но все так же не произнес ни слова.

Йеегонеи отправилась за каталогами и альбомом. Лукас воспользовался удачным моментом, отвел ее в сторону и открыл аккредитив.

– Тунику мы заберем. Всё за мой счет и на адрес Софии. Мою рубашку, которая была на Аш~шаде, отправь в первой посылке.

Затем они присели за стол и начали обсуждать, что необходимо сшить. Йеегонеи быстро и умело рисовала трехмерные наброски. Аш~шад пил минеральную воду, которую ему налила герданка, и вежливо и с невероятной благосклонностью на все соглашался. Лукас с улыбкой смотрел, как улетают деньги с его счета.

Внезапно на его запястье зазвонил нетлог. Лукас извинился, отошел на пару шагов в сторону и взял трубку.

Больше он не улыбался.

У

ши незнакомого ӧссеанина на дисплее были нервно скручены. Он начал говорить на ӧссеине, но затем запнулся и с заиканием перешел на терронский. Раз он так путался в языках, то наверняка был не в себе.

– Да, я знаю Пинкертину Вард, – ответил Лукас на вопрос.

С каждым словом ӧссеанина кровь отливала от его лица.

– Сколько это длилось? – перебил он ӧссеанина.

– Никто из нас на допросе не присутствовал, но девушка выглядит плоховато.

Лукас сжал зубы. «Плоховато?! И это говорит ӧссеанин!» К сожалению, он мог себе представить совершенно точно, как паршиво может быть Пинкертинке в такой ситуации.

Он выругался про себя. Когда утром она в спешке уходила, Лукас чувствовал, что ею движет, – он даже хотел пойти за ней, но потом подумал, что Пинки просто нужно немного успокоиться и все переварить. Он недооценил ее. Он не верил, что она может решиться на что-то серьезное.

Ее тайна может быть еще страшнее, чем он подозревал.

– Где зӱрёгал теперь? – спросил он ӧссеанина.

Мужчина заметно смутился.

– Я не знаю.

Лукас ухмыльнулся. «Даже если он скрывается за занавеской в полуметре от тебя, а?»

– Почему вы звоните именно мне?

– Мы посмотрели журнал звонков в ее нетлоге и выбрали самый частый контакт, – признался ӧссеанин. – Мы подумали, что, если вместо полиции и врачей сообщим вам, все это может разрешиться без лишнего шума. Начальнику знакомо ваше имя… ну, то есть… он слышал о профессоре Хильдебрандте и решил, что вы ему можете приходиться сыном.

Лукас проглотил отвращение, которое в нем каждый раз вызывали упоминания об отце.

– Хорошо. Я приеду, – сказал он с такой неохотой, которую только мог изобразить, и повесил трубку.

Затем начал поспешно рассуждать. Он не мог просто оставить Аш~шада в магазине с тканями – это было очевидно; но так же очевидно было и то, что ситуация с Пинки не может ждать. Лукас набрал воздуха и повернулся к фомальхиванину, чтобы тактично все объяснить.

– Я поеду с тобой, – заявил Аш~шад прежде, чем Лукас успел произнести хоть слово. – Мне все равно любопытно, какие они.

– Это опасно.

Произнося это слово, Лукас осекся – от страха или скорее от безнадежной уверенности, что гнев зӱрёгала, висящий над ним все это время, уже готов на него обрушиться. Карминовое аиӧ… алтарь, холод камней. Кровь. Ко всем его прошлым преступлениям вчера добавилось еще и уничтожение мандалы – страшнейший грех. Лукас подавил в себе отвратительную мысль о медленной лардӧкавӧарской смерти, которая, возможно, его ожидает, и посмотрел фомальхиванину в глаза.