— Господи, что это? — спросила Селеста.

Лоурен улыбнулась. Макс откинулся назад в своем кресле, очевидно, наслаждаясь вином, разговором и пальцами Лоурен, которые лежали на его бедре.

— Это место, куда дети — бедные и нелюбимые — могут прийти после школы. Им помогают делать уроки, они играют в спортивные игры, живут и общаются. Макс основал «Дыру» несколько лет назад.

— Я бы сказал, Макс, — заметил Джеральд, — вы почти герой. Помощь бедным детям. Усыновление.

— Я не герой. Я просто люблю детей.

— Кто-нибудь из этих детей, обитающих в «Дыре в стене», совершал в прошлом преступления? — спросил Джеральд.

— Если ребенок приходит к нам, мы помогаем ему, — заявил Макс. — Мы не спрашиваем о прошлом, пока ребята сами не расскажут о себе.

Джеральд сложил указательные пальцы перед своими губами.

— Так вы не знаете, попадался ли кто-нибудь из них на воровстве?

— Я не в курсе.

— Но это возможно? — настойчивые расспросы Джеральда начали раздражать Макса, и Лоурен видела, что он сердится.

— Все возможно, — ответил Макс. — Конечно, даже вас могли прежде поймать на краже, и я бы об этом ничего не знал.

— Давайте поговорим о другом, — предложила Лоурен, подливая вина в свой бокал. — Как тебе Рио, мама?

— Все было замечательно, дорогая, пока Банни не поняла, что она потеряла свое ожерелье. — Селеста прицелилась глазами в Макса. — Вы слышали об этом, мистер Уайлд?

— Нет.

— Это было красивое ожерелье по меньшей мере за четверть миллиона, оно исчезло во время свадьбы Бетси Эндикотт.

— Вернее, ты думаешь, что оно исчезло тогда, — поправила Лоурен.

— Хорошо, мы с Банни думаем, что оно исчезло тогда. И теперь я слышала, что ожерелье Холли Рутерфорд тоже пропало во время свадьбы Бетси.

Лоурен видела, как Макс сделал большой глоток вина, с трудом сдерживая бешенство.

Джеральд откинулся назад, пристально глядя на Макса поверх бокала.

Селеста тоже пристально смотрела на Макса.

Лоурен хотелось кричать.

— Что сказала полиция обо всем этом? — спросил Макс, прямо глядя на Селесту.

— Они разговаривали со множеством людей, но не пришли к какому-либо заключению.

Макс поднял бровь:

— Но вы кого-то подозреваете, правильно?

Селеста пожала плечами, она вдруг почувствовала себя неуютно.

— Люди всегда кого-то подозревают.

— Поместите неподходящего человека в неподходящее место — того, кто работает на вас, например, — добавил Джеральд, — и сразу пойдут слухи.

— Это смешно, — воскликнула Лоурен, — друзья Макса не стал и бы красть.

— Я уверен, что это так, — сказал Джеральд, — но сплетни обычно быстро распространяются, и когда они достигнут полиции, могут возникнуть подозрения. Тогда…

— Тогда обвинят невиновного. Вы знаете, — Макс поднялся из-за стола, у меня нет привычки обсуждать других людей или возводить на них напраслину, и я нахожу этот разговор крайне скучным.

— Меня он скорее возбуждает, — заявил Джеральд. — Как жаль, что вы покидаете нас так скоро, даже не попробовав превосходной стряпни миссис Фиск.

— У меня пропал аппетит, — Макс бросил салфетку на тарелку. — Было приятно увидеть вас еще раз, леди Эшфорд. — Он посмотрел на Лоурен, намек на улыбку смягчил гнев в его глазах. — Ты идешь со мной или остаешься здесь?

Лоурен не колебалась с ответом, потому что единственное, чего она хотела, это быть с Максом.

— Я иду с тобой.

— У тебя гости, — сказала разгневанная Селеста. — Будет лучше, если ты останешься здесь.

— Лучшее для меня — это быть с Максом, — бросила Лоурен.

— Пожалуйста, не огорчай меня, Лоурен.

— Дело не в тебе, мама. Дело во мне.

Лоурен знала, что она должна была испытывать чувство вины за эти слова. В нее должна была ударить молния за то, что она так говорила с матерью. Но вместо этого чувство облегчения окатило ее, когда они с Максом покинули дом.

Когда они подошли к «харлею», Макс заключил ее в свои объятия.

— Ты уверена, что ты хочешь уехать?

Она нежно поцеловала его:

— Я никогда не была более уверена в своей жизни.

— Я надеялся, что ты скажешь это. Тогда поехали отсюда.

Макс перекинул ногу через мотоцикл, держа руку Лоурен. Она подняла подол платья на бедра и села за его спиной.

— Прошу простить меня за все обвинения, — она прижалась к нему, обвив руками его талию. Прости, что наш вечер разрушен, что мы не поужинали…

— Я вообще не хотел ужинать. — Макс включил двигатель, потом обернулся изящно па сиденье, взглянув на Лоурен сверкающими карими глазами. — Что до разрушенного вечера, — он соблазнительно усмехнулся, — если все будет зависеть от меня, то моим десертом будешь ты.

ГЛАВ А ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Ветер трепал волосы Лоурен, когда Макс вел мотоцикл вниз но Оушн — хайвей. Поездка без шлема была глупой и опасной, но сегодняшняя ночь была ночью сильных впечатлений, свободной и бурной жизни.

Когда они подъехали к пустынному пляжу, который Лоурен хорошо знала, она похлопала Макса по плечу:

— Останови здесь.

Макс установил «харлей» в песке на обочине дороги.

— Почему ты решила остановиться? — спросил он, опуская ноги на землю.

— Я хочу показать тебе кое-что, — ответила она ему, спрыгивая с мотоцикла. Она опустила ноги на землю и пошла по мягкому холодному песку в обнимку с Максом. — Моя бабушка — очень бережливая женщина, — сообщила Лоурен, — она подарила мне двадцать долларов на тринадцатилетие, и мой брат уговорил меня инвестировать их. Он сказал, что на двадцать долларов много нс купишь, но я должна подумать, что они мне принесут, когда мне исполнится восемнадцать. — Она посмотрела вокруг себя, на прекрасный пляж, и улыбнулась. — Вот на чем я остановилась.

— Очень смышленое инвестирование, — Макс обнял ее за плечи и они пошли к воде.

— Я всего лишь последовала совету Джека. Он заработал состояние на операциях на валютном рынке, когда ему было чуть больше двадцати. Это трудно представить, глядя на фермерский дом, в котором он живет, но он счастлив.

— Деньги и счастье не всегда идут рука об руку.

— Я убеждалась в этом неоднократно. Но я все еще мечтаю, чтобы у меня было и то, и другое.

Макс засмеялся:

— Да, я не вижу тебя в роли довольной домохозяйки из пригорода.

— Я скорее была бы довольной домохозяйкой, живущей на полоске пляжа, такого, как этот, — призналась она, надеясь, что не была слишком нескромной. Она была влюблена, и было трудно скрывать это от самой себя. — Я люблю это место, потому что оно достаточно близко к Палм-Бич, чтобы поехать за покупками, когда захочется, и довольно удалено, чтобы не чувствовать, что за тобой наблюдают и обсуждают тебя все время.

— Ты можешь бросить этот чудовищный дом, в котором живешь?

Она отрицательно замотала головой:

— Мне нужен достаточно просторный дом, чтобы вместить большую семью, но не настолько большой, чтобы в нем поселились пустота и одиночество.

— Ты одинока? — спросил он, сжимая ее руку, притягивая ее ближе. Она обвила его талию руками.

— Я думаю, в той или иной мере все одиноки.

— Меня не интересуют все, Лоурен. — Он остановился и повернул к себе ее лицо. — Я хочу знать, одинока ли ты.

— Ты знаешь, на что это похоже — быть одиноким.

— Мы говорим не обо мне, сказал он, его пальцы впились в ее руки. — Я спросил о тебе.

— Да, я одинока. Меня воспитывала няня, меня отсылали из одной школы в другую, потому что у моей мамы не было времени для меня или потому, что она в очередной раз выходила замуж, и ее новый муж не хотел видеть рядом детей. Единственный, кто постоянно был со мной, — это Чарльз, и хотя я его очень люблю, согласись, дворецкий не всегда может обнять и утешить. У меня есть брат, которого я люблю, но он живет далеко на западе, и мы уже давно не виделись. — Она закусила губу, стараясь не плакать. — Но самое одинокое время в моей жизни было, когда я была замужем.