— Можно ли что-нибудь для него сделать? — спросила она. — Отправить на лечение?

— Доктора говорят, что уже поздно. Они думают, что его следует поместить в клинику. — Макс рассмеялся, этот добрый смех тронул ее сердце, потому что был неожиданным. — Тогда мистеру Хансену придется жить далеко отсюда. Он любит свой сад и своих соседей, и мы по очереди присматриваем за ним.

Было ясно, что Макс умеет получать удовольствие от трудной, интенсивной и опасной жизни, но он совершенно не был похож на человека, который за кем-то ухаживает. Однако Лоурен быстро обнаружила, что ее новый знакомый не вписывается ни в какие рамки и шаблоны. Мужчины, с которыми она общалась прежде, вряд ли стали бы заботиться о девяностотрехлетнем соседе.

Макс вообще не был тем, кем казался с первого взгляда, и она хотела бы знать, какие еще тайны скрывались за фасадом его грубости.

Задняя дверь дома была открыта, и Лоурен вошла в прачечную, заваленную до потолка грязной спортивной одеждой, джинсами, нижним бельем, полотенцами и простынями. Именно этого она и ожидала от Макса Уайлда!

— Извините за беспорядок! бросил он через плечо и прошел дальше.

Проходя мимо корзины в прачечной и сиротливо лежащего на полу грязного носка, она подумала, как отчаянно ему нужна экономка или… жена.

Конечно, может быть, у него есть жена, милая маленькая блондинка, администратор в офисе дантиста. Она хорошо выглядит в узких черных кожаных брюках и кожаной куртке, ее не волнует прачечная, потому что у нее сексуальный, страстный муж, который предпочитает, чтобы она присоединялась к нему в более атлетических авантюрах — в доме и вне дома.

Странно, но эти мысли раздражали ее.

Из хаоса прачечной они вступили в порядок кухни, впечатляющую комнату, светящуюся блеском нержавеющей стали, белых стен, терракотового кафельного пола и обрамленных плакатов с мотоциклами и гоночными автомобилями. Котелки и кастрюли свисали с потолка, тут же висели проволочные корзинки, переполненные помидорами, яблоками, бананами. У одной стены стояла массивная кухонная плита, несколько огромных холодильников с беспорядочно наклеенными магнитами и записками; горка луковиц и коробка из-под печенья в виде красно-черного мотоцикла лежали на столе, и в дальнем конце виднелась солнечная комната с цветущими растениями.

— Моя кухарка, возможно, бросила бы меня, если бы увидела эту кухню, — сказала Лоурен, садясь на барный стул, который Макс предложил ей. — Она убеждала меня поставить третью плиту несколько лет назад, и не проходит недели, как она приносит из дома какое-нибудь новое приспособление. Конечно, я не отличаю их одно от другого, но миссис Фиск прекрасно управляется на моей кухне, так что не думаю, что я ей расскажу о вашей.

Максу нравилась ее болтовня. Черт, ему нравилось слишком многое в ней, так же, как десять лет назад, и это была большая ошибка. Сегодня утром он учил Джеда, что если дотронуться до чего-то горячего, то обязательно будет ожог. «Вот практическое доказательство того, что ты проповедуешь!» — сказал он себе.

Но ему нравился мягкий и женственный звук ее голоса, он испытывал глубокую симпатию, близкую к вожделению, глядя на ее мягкое и женственное тело. Высокая, женственная и шикарная, с обилием изгибов, которые были чертовски хороши, как он успел почувствовать, прижимаясь к ней, пока они ехали по городу Он даже сделал несколько неправильных поворотов, чтобы растянуть удовольствие от ощущения ее рук, слабо обвивающих его талию, ее груди, прижимающейся к его спине.

Она была, черт возьми, женщина, и может быть, он был немного груб. Но было что-то в богатых, заносчивых женщинах, что всегда раздражало его, даже если эти богатые, заносчивые женщины были совершенно неотразимы.

Но была ли она настолько привлекательна? Действительно ли она сожалела о том, что увлекла наивного мальчика десять лет назад? Или ее извинение только уловка, чтобы он не отказался обслуживать свадьбу чопорной Бетси Эндикотт? Ее мать использовала свою красоту так же хорошо, как лесть, чтобы получить то, что хотела, она перепрыгивала из постели одного мужчины в постель другого и постоянно бросала своих детей. Он не верил, что все женщины таковы, но он мог легко себе представить, что такова Лоурен Ремингтон, учитывая историю ее браков и разводов и то, что ее имя постоянно мелькает в журналах.

Скорее всего, Лоурен Ремингтон было полезно преподать пару уроков о мужчинах. Она должна знать, что не всегда достаточно сверкнуть своей очаровательной улыбкой или предложить кому-нибудь кучу денег, чтобы получить все, что угодно. Сейчас она нуждалась в нем, и он собирался заставить ее серьезно потрудиться за каждую крупинку его помощи.

Повернувшись спиной к очаровательной женщине, которая все еще болтала о своих кулинарных способностях, о своем дворецком и о своей кухне в чудовищном особняке из розового мрамора, где она жила, Макс открыл один из холодильников и вытащил чашу с соусом барбекю. Улыбка промелькнула на его лице. Хотя он не хотел признавать это, у него было трусливое опасение, что, пытаясь перевоспитать Лоурен, он будет воспитывать самого себя, и от этого он собирался получить удовольствие — даже слишком много удовольствия.

— Я была вынуждена отказаться от звонка «Зиппос», — говорила она, пока он выливал соус в кастрюлю и ставил ее на огонь, чтобы подогреть. — Нет, правда, можете вы себе представить гастрономический магазин, обслуживающий свадьбу Бетси Эндикотт?

— Нет, — согласился он, так как «Зиппос» был закрыт департаментом здравоохранения несколько месяцев назад.

— И потом еще «Барбекю Плохого Буббы», — ее улыбка оживилась. — Мне понравилось, как звучит их название, но, простите, что я это вам говорю, я не решилась нанять компанию, которая специализируется на барбекю.

— Я специализируюсь на барбекю.

— В тот момент я этого не знала, что, возможно, было к лучшему, потому что, если бы я об этом знала, я бы вам не позвонила. А если бы я вам не позвонила, вы бы до сих пор изнемогали от того, что произошло десять лет назад.

— Думаете, вы из тех, кого невозможно забыть? — спросил Макс, помешивая соус и осторожно проверяя его температуру кончиком пальца.

— Хорошо… нет… но я еще раз повторяю, что я прошу прощения и надеюсь, мы забудем об этом.

Макс выключил огонь и пристально посмотрел ей в глаза.

— Я уже забыл.

Лоурен с облегчением вздохнула, и он не мог не заметить, как поднялись и опустились ее груди под тонким шелковым топом.

— Я так рада это слышать, потому что у меня было отчетливое ощущение, что вы собираетесь сделать мою жизнь невыносимой с этого момента и до субботы.

Он с трудом сдержал усмешку.

— Не стоит так думать. — Он вытащил чайную ложку из выдвижного ящика и спросил: — Вы когда-нибудь пробовали ребрышки?

— Миссис Фиск готовит их иногда, и их всегда подают на ранчо моего брата в Вайоминге. Конечно, Кросби — это повар моего брата — не блещет своими кулинарными способностями. Он на ранчо с тридцатых годов, когда мой дедушка нанял его водить фургон с походной кухней на перегонах рогатого скота. Я слышала, в то время он был плохим поваром и с годами не стал лучше, но он очень уважаемый пожилой человек.

— Как мистер Хансен? — спросил Макс, предлагая ей полную ложку соуса с резким запахом.

— Я не припомню, чтобы Кросби когда-либо ходил голым, — сказала Лоурен, беря ложку, — но так же, как ваш район без мистера Хансена, ранчо было бы другим без него.

Макс внимательно наблюдал за тем, как она поднесла ко рту ложку, как она медленно, грациозно вложила ее между своими губами. Его воображение разыгралось, рисуя, как ее язык обхватывает ложку и слизывает соус. Очень медленно. На самом деле очень медленно. Его сердце забилось чаще, когда она вытащила ложку изо рта и улыбнулась.

— Вкусно. — Когда она облизала губы, так же медленно, как она облизывала ложку, он забыл, кто кого собирался воспитывать. — Это один из ваших особенных соусов барбекю? — спросила она, погружая ложку в кастрюлю за новой порцией.