— Да у тебя голос был странный, — поняв, что моей жизни ничего не угрожает и не угрожало, облегченно выдохнул парень: — я подумал, случилось что-то серьезное.

От его внимательного взгляда стало душно. Или это в квартире у него слишком сильно топили? Я покраснела и принялась снимать пуховик и шарф. Позорно запуталась в собственных рукавах и психанула. Денис покачал головой и помог мне избавиться от куртки.

— Проходи, — махнул он головой в сторону зала, — есть хочешь?

— Нет, спасибо, — смущенно отозвалась я, вдруг вспомнив, что так и не съела ужин, оставив его в микроволновке.

Живот, подтверждая мое вранье, громко заурчал. Князев усмехнулся:

— Сейчас сделаю тебе что-нибудь. — и прокричал уже из кухни: — как относишься к бутербродам?

— Хорошо, — ответила я.

В комнате парня было так же чисто, как и в прошлый раз. Только на этот раз диван был сложен, а большой телевизор на стене включен. Кефир, сонно мурлыкая, разлегся поперек дивана. Я ласково погладила кота по макушке. Тот зевнул, открыв огромную пасть с острыми клыками, и лениво приоткрыл один глаз. Узнав меня, Кефир коротко мяукнул и грациозно поднялся на лапы.

— Привет, мой хороший, — улыбнулась, садясь на освободившееся место.

Кефир запрыгнул мне на колени и свернулся клубочком, продолжая громко урчать. Я одной рукой зарылась пальцами в его шерсть, а другой нащупала переключатель. По телевизору смотреть было совершенно нечего, и я решила остановиться на Диснее. Мультики еще никому не вредили.

— Держи, — явившийся через пару минут Денис поставил на столешницу тарелку с бутербродами и кружку чая.

Запахло мятой.

Князев уселся рядом, забрал кота на руки, а я как-то растерянно наблюдала за действиями на экране. По телевизору шел известный с детства мультик о Золушке. Бедняга девушка в очередной раз с опущенными глазами и грустью сносила издевательства мачехи и двух сводных сестер.

— Как думаешь? — поинтересовалась я, задумчиво откусывая кусочек от хлеба с сыром: — На кого я больше похожа?

Денис, что до этого отвечал на пришедшее на телефон сообщение, удивленно покосился сначала на меня, а потом на экран:

— В смысле?

— На Гризельду или на Анастасию?

Парень пару минут молчал, наблюдая за кознями, что две вредные сестры Золушки, ей строили, а потом отложил телефон и повернулся ко мне.

— Рассказывай.

А я взяла и рассказала. Вот так просто, без вступлений, спокойно начала говорить и про папу, который нас бросил, и про Макса, и про появившихся Риту и Андрея, и про тот чертов День рождения. Причем чем дальше продвигался рассказ, тем хуже становилось мне от осознания, какой же дрянью я иногда была.

Я вдруг поняла, что не просто жалуюсь Дэну на Риту и Максима. Я совершенно честно рассказываю ему о том, как мерзко себя чувствовала, когда перегибала палку. Как ненавидела, что мама светится от счастья, разговаривая со своей приемной дочерью. Как ставила ей палки в колеса. Я совершенно неожиданно поняла, что окончательно переболела той ситуацией с Максом и отпустила ее настолько, что даже не хотелось подбирать дурацких эпитетов, чтобы описать подлость Березиной и Королева. Сейчас меня гораздо больше интересовал другой вопрос, который я под конец напрямую задала Денису:

— Как ты думаешь, я законченная завистливая дрянь?

Денис, который внимательно слушал мою исповедь, улыбнулся. К этому моменту я успела с ногами забраться на диван и повернуться в его сторону, а сам парень, сидел в пол-оборота, положив одну руку на спинку дивана. И сейчас он положил ладонь этой руки мне на голову и ласково погладил волосы.

— Нет, Кира, — произнес он. — Ты просто человек.

Я не поняла, что он имел в виду и нахмурилась. А Денис вздохнул:

— Человеку свойственны подобные чувства, понимаешь? Зависть, злость, обида. Если это все не переходит серьезные границы, то в том, чтобы испытывать их, нет ничего плохого.

— Но я перехожу границы, — тихо возразила я, — я такого наворотила, Дэн.

Парень задумчиво кивнул:

— Даже если так. Но послушай себя. Послушай, насколько ты искренне говоришь обо всем этом. Тебе так сложно перебороть саму себя, но ты же пытаешься, я прав?

Я неоднозначно пожала плечами.

— Кира, — Князев переместил свою руку с волос мне на щеку и нежно погладил горящую кожу. — Не существует святых людей. Нет тех, кто только всех прощает и любит. Люди завидуют. Люди ревнуют. Обижаются, спорят. Отличие состоит лишь в том, как они сами к этому относятся. Насколько искренне они преподносят себя. Сколько времени им нужно, чтобы понять, что они приносят боль другим, пусть и неосознанно.

По щекам покатились слезы, и Денис, едва заметно улыбаясь, стирал их большим пальцем.

— Честно говоря, я восхищаюсь тобой, — тихо проговорил он, — ты сама себя пытаешься вытащить из болота? Ты сама поняла, что там находишься, и сама пытаешься из него выбраться. Кира, знаешь, насколько сильной ты выглядишь в моих глазах?

Я завороженно смотрела на него и помотала головой.

— Хорошо, — кивнул он, — тогда я попытаюсь объяснить. Смотри, как ты думаешь, было бы лучше, если бы ты, ненавидя Риту и обижаясь на нее всей душой, при встрече улыбалась и смеялась? Было бы лучше, если бы тогда на празднике и потом пыталась доказать Максу, что не причем? Тебе было бы тошно разговаривать, но ты ходила бы за Ритой как хвостик и уговаривала бы ее встречаться с этим убл… с этим парнем, только чтобы им двоим было хорошо. Чтобы в лицо говорила, как ценишь новую семью, а за спиной покрывала бы их последними словами. Тем более, они действительно оба поступили отвратительно. Тысячу раз называй свою сестру доброй, но где тактичность? Она же совершенно не думала, что ранит тебя.

— Ты хочешь сказать, что я правильно делала, что вела себя как стерва? — недоверчиво переспросила я.

— Нет, — засмеялся Денис, — Я хочу сказать Кира, что ты совершала кучу ошибок, но была при этом честной со всеми и с собой. Даже если иногда это получалось некрасиво по отношению к другим людям. Самое главное — ты смогла понять свои ошибки.

— Мама говорила, что я живу эмоциями. И забываю о том, что сначала нужно подумать.

— Твоя мама права. — Князев ласково нажал на кончик моего носа: — Мой дедушка как-то говорил, что хороший человек способен признать себя неправым. Способен сказать «прости», если действительно чувствует, что виноват. Но при этом «хорошим» человека не делает желание угождать всем подряд, доставляя при этом боль себе. Это палка о двух концах.

Слова Дениса заставили меня задуматься. Я уже не обращала внимание ни на Кефира, что дергал ушами и следил за нами своими огромными глазищами, ни на мультфильм, в котором Золушка уже добралась до своего бала, ни на Дениса, который по-прежнему ласково гладил меня по волосам.

Парень был прав, я во многом виновата перед Ритой, за многое должна извиниться, но есть что-то, за что не стоит брать вину на себя. Рита и правда сильно подставила меня и не раз. Да, может тоже не специально, может сожалела об этом потом, но никогда не говорила мне об этом. Не говорила «прости», хотя знала, насколько унизительным стал для меня тот вечер. Получается, мы обе натворили ошибок, но никто их так и не признал.

И одна из главных проблем во всем этом — предвзятость. Это происходило не специально, скорее по привычке. После ссоры, когда человек кажется тебе особенно ненавистным, если ты не пытаешься ничего с этим сделать, то в конце концов привыкаешь реагировать на каждый его поступок, как на подлость. Мне столько раз казалось, что Березина мне гадит, при том, что если я задумываюсь об этих моментах сейчас, то не вижу никакой подлости или унижения. Мама говорила мне об этом же…

— Я тебя поняла, — произнесла я тихо, — правда, поняла. Спасибо.

— Да не за что, — Князев осторожно притянул меня к себе и крепко обнял. Я уткнулась ему в плечо и закрыла глаза, стараясь не зарыдать. — Но, если честно, Кира, — прошептал он мне на ухо, — Я все еще хочу врезать этому твоему Максу. Уж кто-кто, а это тип — последний му…