Я, наконец, отстранилась от нее, громко хлюпая и растирая слезы ладонями по щекам. Говорить приходилось полушепотом, чтобы не разбудить раньше времени Риту и Андрея.

— Мам… Ты прости меня. Я правда-правда очень хочу, чтобы ты была счастлива! И Андрей мне очень нравится! Он тебя очень любит! И вы такая пара прекрасная! Мам, — я захлебывалась в собственных словах и чувствовала, как от ее теплого взгляда по телу разливается нежность, — честное слово, я не специально все это делала! И Рита… Рита тоже тебя любит. А я… наверное, я и правда веду себя как глупый подросток и просто ревную.

Последнее было сказать особенно сложно. Я стыдливо опустила взгляд на вазочку с вареньем. Пальцами вцепилась в мягкую обивку дивана и ждала, что мама мне ответит.

— Ты не глупый подросток, Кира, — мягко улыбнулась она, — ты очень искренняя девушка. Ты слишком эмоционально реагируешь и не успеваешь сама понять и отличить свои настоящие мысли. А когда понимаешь, то бывает уже поздно.

Я подняла на маму заплаканные глаза, а она все так же улыбалась и ласково гладила меня по голове.

— Девочка моя, я знаю, что ты желаешь мне счастья. И ты меня прости, что я наговорила тебе тогда всяких глупостей. Я тоже хочу, чтобы ты была счастлива. Чтобы не случилось, ты самый близкий и родной мне человечек. Слышишь, Кирюш? Я очень тебя люблю.

— И я тебя люблю, — снова бросилась я на шею маме. — Сильно-сильно! И ты права, как всегда, во всем права!

Так мы и сидели еще полчаса, позабыв про кашу, и про остывший чайник, и вообще про все на свете. Мама одной рукой обнимала меня за плечи, а другой перебирала снимки. Кажется, мы даже забыли про то, что в соседних комнатах спят Андрей с Ритой, смеясь над очередной забавной фотографией и вспоминая связанную с ней историю.

Я не сразу поняла, что на кухне мы уже не одни. Сначала только почувствовала сильный цветочный аромат и только потом развернулась к дверному проему, замечая там широко улыбающегося Андрея с огромным букетом цветов. Отчим тоже встал раньше и, пока мы болтали, успел посетить цветочный.

Пока Андрей и Рита, поздравляли маму, я быстро вернулась к каше, стараясь не смотреть за спину. В первую очередь было очень стыдно за себя, а за счастливо смеющуюся маму сердце радовалось и готово было петь.

— Давайте пить чай, — я, наконец, пересилила себя и повернулась, широко улыбаясь, всем присутствующим.

Андрей, увидев на моем лице улыбку, с облегчением выдохнул.

— Рита купила тортик, — произнес он, подошел и ласково взъерошил мне волосы. — Садись, Кир, я сделаю нам кофе. Или тебе горячий шоколад?

Было приятно, что отчим знал о моем пристрастии. Настроение поднялось еще выше, и я села за стол рядом с мамой. Перед нами сияющая Рита тут же поставила торт. Открыла крышку и радостно добавила:

— Шоколадный! Как вы любите.

Я смотрела на это чудо кулинарного мастерства и понимала, что от обиды, которая нагло растоптала прекрасное чувство радости, готова расплакаться. Мама осторожно сжала мою руку и покачала головой.

— Рита, — тихо произнесла она, — у Киры сильная аллергия на орехи. Ты же знаешь.

Она просто забыла, мысленно пыталась успокоить себя я. Не злись, Денисова, она просто забыла.

Рита побледнела. В тоненькой ручке с аккуратным золотым браслетом на запястье задрожал нож.

— П-п-п-простите, — пробормотала она испуганно, — Я забыла.

Ну вот видишь, всё так же мысленно говорила себе я, забыла. Но настроение было безнадежно испорчено и только продолжая говорить себе про то, что я не должна портить его еще и маме, я вымучила из себя улыбку и как можно беззаботнее произнесла:

— Ничего страшного, кушайте. А то я тортов не ела.

После завтрака, когда я вернулась в свою комнату, улыбаться было уже не перед кем, и я позволила себе раздраженно запихивать вещи в рюкзак.

— Забыла она, ну конечно, — бурчала себе под нос. Никак не покидало дурацкое ощущение, что я снова оказалась чужой. Момент, пока они ели этот чертов торт, а я просто пила горячий шоколад и неестественно улыбалась был отвратительным. Мелочь, а до чего противно.

В дверь постучали, я от неожиданности подскочила, больно ударяясь ногой о тумбу, и зашипела.

— Войдите! — процедила сквозь зубы, чувствуя, как от боли по щеке потекла слезинка.

— Кира, — мама стояла на пороге и выглядела удивлённой. — Ты что? Ты плачешь?

— Нет, — тут же запротестовала я и продемонстрировала маме наливающийся на коленке синяк, — ударилась.

Она тяжело вздохнула и подошла, присаживаясь на кровать. Похлопала ладонью по пушистому покрывалу. Я послушно присела.

— Ты же сейчас думаешь, что Рита сделала это нарочно, правда?

Да, именно так я и думаю. Но вслух сказала другое:

— Нет, мам. Она просто забыла.

Прозвучало совершенно неискренне, а это «забыла» внутри моего разума уже звучало как ненавистное заклинание, которым я пыталась себя зомбировать. Мама тяжело вздохнула. Приобняла меня за плечи и поцеловала в висок.

— Кира, помнишь, что я сказала тебе утром?

— Что?

— Про то, что ты живешь эмоциями, а не головой. — мама ласково погладила меня по макушке.

Ее глаза лучились привычной нежностью, и я снова устыдилась своих мыслей. Опустила голову, рассеянно замечая на светлом покрывале крохотное темное пятнышко. И откуда оно только там взялось?

— И что же мне делать? — тихо спросила я.

— Попробуй, прежде чем злиться, даже если тебе очень хочется, сначала просто подумать.

— Это как?

— Ну, хотя бы представь на мгновение, что Рита и правда могла забыть про то, что у тебя аллергия на орехи.

Мамин ласковый голос как будто убаюкивал невыспавшуюся меня, и я прижалась к ее плечу и закрыла глаза, внимательно слушая.

— Обрати внимание не на то, что так сильно тебя разозлило, а на то, что Рита старалась угодить нам и выбирала именно шоколадный торт. Хотя она не очень любит шоколад, ты же знаешь.

Я рассеянно кивнула, Березина и правда вся светилась, когда говорила, что выбирала сладость специально по нашему с мамой вкусу.

— А помнишь, как она растерялась, когда поняла свою ошибку? Как испугалась? Неужели ты думаешь, что она притворялась? Девочка весь завтрак, как и ты, просидела на иголках.

— Я понимаю, мам, — тихо произнесла я, — правда, понимаю.

— Вот и умница, — мама снова поцеловала меня в висок. — Кирюш, послушай. Андрей купил нам с ним путевки на Кубу на Новый Год. Я… я пока не сказала, что точно поеду.

— Мам…

— Кир, я прекрасно понимаю, что ты у меня умная девочка и все понимаешь, но я так же хорошо понимаю, что вам с Ритой будет тяжело остаться вдвоем. Поэтому…

— Мама! — я вскочила с места, случайно задев оставленную на прикроватной тумбочке книгу. Та с грохотом упала на пол, и мама наклонилась, чтобы ее поднять.

— Сказки Бажова, — улыбнулась она, рассматривая яркую обложку.

— Перечитывала, — кивнула я, — мам, послушай пожалуйста. Поезжай, слышишь? Я обещаю тебе, что у нас с Ритой все будет хорошо. Я не буду к ней цепляться, честное слово! Мам, ну пожалуйста. Тебе не о чем волноваться.

— Ты уверена? — мама недоверчиво покачала головой. — Кир…

— Я уверена. — твердо кивнула я.

Утренний разговор с мамой не выходил из головы. Сегодня было воскресенье, и Андрей отвез нас в ресторан в честь маминого дня рождения. Я изо всех сил старалась игнорировать привычные порывы разозлиться на любое слово или действие Риты и с удивлением понимала, что это не так уж и сложно. Я настолько привыкла реагировать на нее, выпуская колючки, что даже не замечала, что в большинстве случаев, я надумываю себе причины злиться, не имеем никаких для этого оснований. И даже сама Рита настолько к этому привыкла, что говорила мне что-либо с опаской, и старалась находить как можно меньше точек пересечения. А меня даже эта ее извечная милость бесила сегодня не так сильно, как обычно.

Празднование затянулось до вечера. После ресторана мы поехали в кино, потом покатались на коньках в парке, а под вечер, вдоволь нагулявшись, снова собрались поесть. Только у меня сегодня была смена, и я в ресторан не успевала. Мама на меня не сердилась. Поцеловала в щеку и на ухо прошептала, что завтра утром меня будет ждать вкуснейший шоколадный торт без орехов. Я крепко обняла ее, еще раз поздравила и поплелась в клуб. Где-то внутри снова завозилась обида. Я оставила их веселиться втроем и уходила, словно была лишней в этой семье.