Вскоре в столовой собрались дети. Мальчики и девочки, возрастом примерно от двенадцати до семнадцати лет. Разные — и в то же время похожие. Как все подростки, с их сложнейшей задачей «быть точно такими же не-такими-как-все, как другие не-такие-как-все». И все же — что-то еще, помимо этого. Какая-то одна на всех тоска в глазах. Ожидание, смешанное с опасением — как у уличной собаки, которой предложили еду. И смотрели они так именно на меня. Усаживались, стараясь оказаться поближе, даже потолкались тихонько за места. Ели, косясь в мою сторону. Даже Настя заметила, хотя обычно она, со свойственным шестнадцатилеткам эгоизмом, слишком погружена в собственные переживания, чтобы обращать внимание на чужие.

— Что пялишься, — сердито сказала она девочке рядом, забывшей даже есть, — это мой отец, а не Дед Мороз и не… Тут она назвала кличку какой-то молодежной медиазвезды, каковая, влетев в мою голову через одно ухо, немедленно покинула ее через другое. В силу бессмысленности, неблагозвучности и сложнопроизносимости оной.

Девочка, нервно икнув, демонстративно отвернулась, но все равно нет-нет, да и постреливала глазами из-под челки. Чего они от меня хотят-то? Я тут, может быть, просто на гостинице экономлю!

После завтрака похромал вверх по лестнице в свою комнату. Нога за ночь стала выглядеть приличнее, подтверждая мою версию, что травма не тяжелая. Надеюсь, к вечеру станет легче.

Клюся на завтрак не спускалась, так что я легонько стукнул ей в дверь. Тишина. Постучал сильнее — нет эффекта. В то же время из-за двери слышится какое-то бормотание… Я поколебался, но решил, что черт с ней, с деликатностью и прайвеси. Потянул ручку — не закрыто.

Клюся устроилась на разобранной кровати, поджав ноги, в трусах и коротком топике. На лице VR-очки, в руках геймпад. Сидит и разговаривает с кем-то в игре:

— Обломись! Он мой друг!

Пауза.

— Да, просто друг, представь себе! Хотя откуда тебе знать о дружбе.

Пауза.

— Я не меняю одних друзей на других.

Мне стало неловко, и я тихо вышел. Похоже, у девушки сложный квест, да и мне пора на работу.

К моему удивлению, на выходе из дворфовского трактира, постепенно превращающегося в некий идеологический центр будущего «Пивного путча», меня снова ждала Элина. На этот раз — в образе, одетая согласно местной аристократической моде: в глухое синее платье до пола, перчатки и черную шляпку с гоглами на тулье. На лице то ли рисунок, то ли тату — стилизованная паутина под правым глазом и несколько крошечных летучих мышей под левым. Очень стильно, хотя, конечно, сисек под тонкой блузкой не хватает.

— Здравствуйте, Антон, — церемонно сказала она.

— Вы великолепны в этом одеянии, Элина, — на всякий случай подольстился к начальству я. Впрочем, она действительно хороша собой.

— Благодарю. В прошлый раз нас грубо прервали, но я хотела бы все же закончить беседу.

— Как вам будет угодно. Я ни в чем не могу отказать столь прелестной даме!

— Очень на это надеюсь, Антон. Очень надеюсь! — многозначительно кивнула она.

Черт. Язык мой — враг мой.

— В разумных пределах!

— Исключительно в них! Давайте прогуляемся, — и мы двинулись вдоль улицы.

— Мне нравится этот город, — начала она после паузы, — он полон темных тайн, но преисполнен своеобразного очарования. Не находите?

— Не спорю, отличный дизайн локации.

— Не надо этого цинизма, — слегка скривилась Элина. — Будьте честны с собой — вы уже не воспринимаете это место в такой терминологии. Не смотрите статы, не открываете инвентарь, не проходите квесты. Ваши реакции естественны, а для того, чтобы вспомнить, что это игра, требуется все большее усилие.

— Вы правы, — согласился я. — Глубина погружения меня даже отчасти пугает.

— Здесь нечего бояться. Ведь вы фиктор, и ваше погружение — это, прежде всего, погружение в себя. Вы полутворец — «семиург11» этого мира. И именно ваши подавленные эмоции — злость, агрессия и неудовлетворённость собой порождают конфликт, который сейчас назревает в городе.

— Давайте обойдемся без психоанализа, — ответил я.

— Давайте, — согласилась Элина. — В общем случае, ничего дурного в этом нет. Как вы верно отметили в прошлый раз, конфликт — движущая сила сюжета. Он интересен игрокам, он придает смысл жизни местным, он расширяет ресурсы локации, если угодно. В этом отношении — вы прекрасный фиктор. Настоящий талант! — она так выделила это слово, что я вздрогнул и тревожно покосился на спутницу. Однако лицо ее было безмятежно и непроницаемо.

— Здесь по смыслу идет какое-то «но», — мрачно сказал я.

— К сожалению, — подтвердила Элина. — Видите ли, Антон… Хотя, в общем случае, ваши действия оправданы и достаточно профессиональны, в конкретной ситуации они затрагивают интересы… Скажем так — интересы компании «Кобальт системс». В широком смысле.

— В широком? Дайте угадаю — лично ваши интересы?

— Интересы проекта, который я курирую. Это действительно важный проект, ключевой для компании. Он преобразит ее.

— Элина, почему у меня такое ощущение, что вы, уж простите мою неаристократичность, ссыте мне в уши?

Девушка внезапно заливисто рассмеялась, хохоча искренне и весело, как пьяный матрос.

— Какое прелестное выражение! Очень образно!

Я дождался, когда она просмеется и продолжил:

— Рад, что обогатил ваш лексикон новым фразеологизмом. Используйте на здоровье. Уверен, ваши друзья оценят такую непринужденность. Однако это не отменяет его смысла — вы очень многого недоговариваете. Из-за этого уже возник конфликт интересов. Так давайте же поговорим откровенно и попробуем его разрешить.

— Простите, Антон, но некоторые подробности являются коммерческой тайной компании. Они относятся к прорывным технологиям, опережающим свое время, и их важно не опубличивать.

— Элина, — уныло сказал я, — вы продолжаете тот самый процесс, который только что вас так рассмешил. Перестаньте журчать и расскажите уже честно. Что не так с этим проектом?

— Вы так проницательны, Антон! Могу я быть с вами откровенной?

— Вам придется.

— Видите ли, многие революционные технологии не были верно оценены современниками. Скажем, клонирование человека, суррогатное материнство, трансгендерные преобразования, системы контроля личности, кибернетические боевые системы — да мало ли общепринятых сейчас практик считались ранее неэтичными?

Я вспомнил висевший передо мной боевой беспилотник и поежился. Черт, да я и сейчас считаю всю эту хрень неэтичной. Но кого это волнует в наше время?

— В общем, скажу честно — это мой личный проект, на который я возлагаю большие надежды. Но с точки зрения формальной этики он может быть воспринят… неоднозначно.

Это какую же мерзость надо удумать, чтобы она вышла даже за сегодняшние сверхширокие границы приемлемого?

— В совете основателей, скажу сразу, о нем пока не знают. Не все восприняли бы его адекватно. Там есть свои консерваторы, живущие ценностями прошлой эпохи. Но если… Когда! — поправилась она. — Когда мы покажем результаты, сомневающихся не будет. Победителей не судят.

— И в чем суть этого проекта?

— Я не могу рассказать вам все, поймите. Цена слишком высока. Но в общих чертах… Вы же знакомы с понятием «тульпы»?

Они все сговорились, что ли?

— Более-менее, — ответил я уклончиво.

— Думаю, вы уже в курсе, что технологии виртуализации, используемые «Кобальт системс», используют эту способность человека — при подходящих условиях делегировать часть своей личности в отдельный ментальный субъект, тульпу. Ему это только на пользу, человек ментально избыточен, так что нужно было лишь создать возможности.