— Увы, у меня нет ни педагогического образования, ни воспитательских талантов. Я с одной-то дочерью еле управляюсь.

— Ну что же, не смею настаивать. Но хотя бы заходите к нам почаще, детям полезно видеть кого-то из доброжелательно настроенных взрослых, кроме меня и Антонины.

— Непременно, — согласился я, — Антонина уже подкупила меня своими оладушками, ради них я готов на все! Но, простите за вопрос, который вам, возможно, покажется глупым…

— Да-да, слушаю вас.

— Катя рассказывала о том, что здесь якобы пропадают дети.

— И кладовку, небось, показывала? — засмеялся директор.

— Да, — мне стало неловко, — показывала.

— Я, разумеется, в курсе ее фантазий. Она не идет со мной на контакт, увы. К сожалению, я для нее стал воплощением всего негативного, что случилось в ее жизни — развод, переезд, выпадение из привычного круга жизни. Отчасти это даже хорошо. С психологической точки зрения, иметь в окружении такое персонифицированное зло — это удобное замещение. Весь остальной мир на его фоне выглядит более приемлемым. Но конечно, создает неудобства. Тем не менее, я контролирую ситуацию и знаю о ее страхах. Она очень убедительно их транслирует, верно?

— Это так, — признал я.

— Вы, разумеется, понимаете, что ребенок не может пропасть, чтобы этого не заметил никто, кроме тринадцатилетней девочки? Тем более, несколько детей? Я не в восторге от зарегулированности современного мира, но не могу не признать, что учет и контроль в нем поставлены почти идеально. Вы можете ознакомиться со всеми документами детдома на сайте муниципалитета в разделе «Педагогическая и социальная деятельность». Там есть списки воспитанников.

— Да, я понимаю… — сказал я растерянно. Те же аргументы я сам только что приводил девочке, но почему-то она все равно меня почти убедила.

— А кладовка, — продолжил директор, — просто склад старого хлама. Это очень старое заведение, тут было призорное отделение еще до революции, потом детский дом при совнаркоме — и так далее. Разумеется, дети вырастали и уходили во взрослую жизнь. Имущества у детдомовских немного, но что-то все равно накапливается. Давно пора разобрать да выкинуть все лишнее, но как-то руки не доходят. Я развеял ваши подозрения, Антон? Вы больше не считаете, что мы с Антониной едим тут детишек на ужин?

— Я ничего такого и не…

— Не волнуйтесь, Антон, я не обижен. Наоборот, я рад, что вы неравнодушны к этим детям. Еще раз повторю — мы всегда рады видеть здесь вас и вашу дочь. Кстати, я так понял, что она не получила зачет за этот школьный год? Какая-то неувязка в документах?

— Да, вылезла ошибка в базе, и мы уехали раньше, чем все разрешилось.

— А давайте мы зачтем ей его здесь? У нас учебно-воспитательное учреждение, дети учатся прямо тут. У вас же есть ее школьные документы? Выписка и все такое?

— Есть, но ошибка в базе…

— У нас с этим проще, Жижецк имеет льготный режим по цифровизации из-за неразвитости инфраструктуры. Городской бюджет… В общем, мне достаточно бумаг, а сверять их с базой данных я не обязан. Это всего лишь «рекомендуется».

— Буду очень признателен, это здорово упростит нам жизнь.

— Вот и договорились! — улыбнулся директор. — И, если надумаете к нам воспитателем, мы закроем глаза на отсутствие профильного образования. Я куда больше ценю отношение к детям, поверьте! Еще коньячку?

— Нет, спасибо, я и так отнял много вашего времени. Пойду я, пора нам.

— Непременно заходите еще! Должен же кто-то есть эти оладушки?

И чего Настя «жутковатого» в нем нашла? Нормальный мужик.

В гостиной дети закончили фотографироваться и снова сидели носами в гаджетах. Удобный момент вытащить дочку, а то действительно загостились тут. Катя уже не рыдает, а сидит рядом с братом, вид имеет вполне вменяемый. Может, и прав директор — возрастное, пройдет.

Я выцепил Клюсю и спросил:

— А у вас еще есть треки со скрипкой?

— Да, парочка.

— А как послушать?

— Давай я тебе облако с нашими репами расшарю?

— А давай.

Клюся достала смарт и положила на стол. Я выложил рядом свой. Нетта замахала платочком с экрана: «Запрос контакта. Разрешить?»

— Ой, какой у тебя вирп забавный! — умилилась Клюся. — Такое ми-ми-ми, не ожидала.

— Я не выбирал, оно само.

— Аркуда, покажись!

Экран Клюсиного смарта засветился, и на нем показалась грозная бой-девица, накачанная как бодибилдер и одетая в нечто вроде анимешной секс-брони с бронелифчиком. Она поприветствовала мою Нетту воинственным жестом, та в ответ присела в книксене. Надо же, Настя говорила, что показать своего вирпа у подростков — жест доверия. Хотя Клюся явно не придерживается общих норм.

— У тебя тоже «Кобальт»? — удивился я, припомнив слова директора о местных подростках, не включенных в виртуальную жизнь.

— Я еще и в игрушки играю! Правда, приходилось сюда ходить, дома отец сожрал бы за это. Но теперь я и так тут, Невроз не возражает.

— Тогда за что ты его так не любишь?

— Мутный он, — сказала Клюся тихо, нервно оглядевшись, — вроде добрый-добрый, а как проглянет иногда такое… Аж мурашки. Ты никому тут не верь, Антон.

— И тебе?

— Мне — особенно. Я — девка дурная, без башки, творю всякое. А у тебя дочь, береги ее.

— Уж не сомневайся.

Дома — у Лайсы — я взялся готовить ужин, попросив Нетту погонять треки из облачного хранилища Клюси. С крошечных динамиков смарта слушать музыку не очень удобно, но для таких любительских записей — то, что надо. Большая часть грязного звука и неряшливого сведения не слышна. Нетта запускала случайным образом треки из папки «Репетиции», и я отметил, что для своего возраста ребята играют не совсем стыдно. На уверенном клубном уровне. По большей части каверы на англоязычные песни прошлого века, что удивительно для подростков. Но попалось и несколько песен на русском, похоже, что на собственные стихи. Мне сразу подумалось, что их сочиняет Клюся, они какие-то драматично-женские, хотя и слишком взрослые для такой юной девушки.

…Успокойся, подруга, не плачь, будь собой.

Это небо однажды дождется тебя, смотри.

С черными облаками, летящими над нашей душой

С вечным дождем, вымывающим что-то ненужное изнутри…

Под неровный и рваный музыкальный ход нарочито спокойным речитативом аффектированного хрипловатого вокала этот текст цепляет. Я не поклонник поэзии, но оценил глубину аллегорий.

У девочки есть талант. Хотя кому теперь нужны таланты? Но вот что интересно — на записи очевидно не драм-машина, а живой ударник. Не очень хороший, но старательный и почти точный.

— Нетта, дата записи?

Хм, в прошлом году записано. Значит, кто-то у них тогда был на барабанах все же?

Забавненько.

Покормил рассеянно жующую с глазами в смарте дочь. Если спросить ее, что она только что ела, не ответит. Не заметила. Вся там.

— Что пишет? — спросил я.

— А? Что? Ничего!

— Это в ничего ты так уставилась?

— Паап! Мы просто треплемся!

— Ясненько.

— Ничего тебе не ясненько! — надулась, ушла.

Подростки.

Я накрыл полотенцем кастрюлю, чтобы дольше не остывало, и достал планшет последней жертвы Бабая. Надо бы связаться с Петровичем. Включил гаджет. Тот засветился логотипом «Кобальта», прогнал загрузку и предложил ввести пароль. Ожидаемо. Не думаю, что тут и Петрович поможет.

Вздрогнул мой смарт.

«Устройство предлагает соединение по протоколу „Коллеге на всякий случай“. Запрос идентификации фиктора».

Нетта наклонилась вперед, провокативно продемонстрировав содержимое декольте, и с усилием вытащила из нижнего трея экранную клавиатуру. Сдула с носика прядь волос, вытерла пот со лба. Каждый раз поражает детальностью анимации.