Теперь мне просто нужно удостовериться, что Марго хочет остаться со мной, или хочет ли она сказать: «Да пошел ты на хуй» мне и всей нашей семье и уйти навсегда.

Я беспокоюсь, что именно это она и сделала, когда я обнаружил, что ее комната пуста. Я вбегаю в ее гардеробную, некоторое напряжение покидает мое тело, когда я нахожу ее вещи, все еще аккуратно сложенные внутри.

Обыскав оставшуюся часть наверху, я спускаюсь вниз. Я не заглянул в спальню, которую мы делили, потому что решил, что она там не спит. Но, возможно, в мое отсутствие она решила, что ей так больше нравится.

Если это так, и она в конечном итоге бросит меня, я надеюсь, что простыни все еще пахнут ею. Что я могу притвориться, что ее теплое тело прижалось к моему, когда я оплакиваю то, чем могли бы быть она и я, если бы я не солгал ей.

Я уже собираюсь идти в спальню, когда слышу музыку, доносящуюся из моего бывшего кабинета. Я останавливаюсь, гадая, не здесь ли она пряталась. Мое сердце ускоряет темп при этой мысли. Потому что если Марго там, значит, она нашла последний секрет, который я от нее скрывал.

Это не всегда должно было оставаться тайной. Я хотел, чтобы однажды это стало сюрпризом, но не раньше, чем я узнаю, что она моя. Не на фейке, а на самом деле.

Если меня чему-то и научили за последние несколько дней, так это тому, что даже самые тщательно продуманные планы могут иметь неприятные последствия. Я нерешительно открываю дверь, и мои подозрения подтверждаются, когда мой взгляд останавливается на Марго, сосредоточенно работающей над чем-то за столом перед окном.

Даже когда я вхожу в комнату и закрываю за собой дверь, она не поднимает глаз. Музыка слишком громкая. Она слишком увлечена тем, над чем работает, чтобы меня замечать. Я бы все отдал, чтобы сократить расстояние между нашими телами и заключить ее в свои объятия. Я хочу знать, над чем она работает, что ее так вдохновило, что она не ответила ни на один из моих телефонных звонков.

Я использую ее отвлечение в свою пользу. Я прислоняюсь к одной из колонн, с трепетом наблюдая за ней, усердно работающей над стоящей перед ней задачей. Она затеняет и стирает на проекте перед ней. Холст, на котором она работает, огромен, намного больше, чем альбом, в котором я обычно вижу ее работы.

К тому времени, когда она поднимает глаза, должно пройти уже более десяти минут, несколько песен, которые пропустили, говоря мне, что я наблюдал за ней какое-то время. Она подпрыгивает, чуть не падая со стула, когда замечает меня.

Она берет пульт от акустической системы, выключая музыку в комнате. В тишине ее шепот «Бек» звучит громко и отчетливо.

Я обезоружен тем, как красиво она выглядит. Марго носит одну из моих классических рубашек, ткань ниспадает ей до середины бедра. Ее волосы собраны на макушке в небрежный пучок, из которого торчат пряди волос. Она повязала шарф вокруг макушки, пытаясь удержать улетающих в страхе. Это не совсем работает так, как она ожидала. Ее волосы все еще в беспорядке, но она никогда не выглядела более красивой.

— Я думала, ты завтра вернешься домой. Карандаш, который она держала в руках, падает на стол. Когда я делаю несколько шагов ближе к ней, она встает, закрывая мне вид от того, над чем она работала.

Мое сердце колотится в груди, грозя выскочить прямо из меня от нервов. Я надеюсь. Может быть, слишком много при виде того, что она все еще здесь. Глядя, как она носит мою одежду, я не могу не надеяться, что это она на самом деле осталась. Может быть, это она прощает меня.

В этом мире я ничего не хочу больше, чем ее прощения, чем заслужить ее любовь.

Но я хочу этого так сильно, что если ее желания не совпадают с моими, она меня раздавит. Я отчаялся в ней больше года. Из-за этой сильной потребности в ней я всегда надеялся, что однажды мы будем вместе. Эта надежда будет потеряна, если она оставит меня сегодня.

Я не знаю, как я буду продолжать после этого. Это не та мысль, которую я даже хочу развлекать.

— Я получил твоё сообщение, — начинаю я, — и договорился немедленно вылететь обратно. Мне не терпелось услышать, что ты скажешь. Предвкушение того, бросишь ли ты меня… если я не смогу это исправить, оно съедает меня изнутри.

Она не избавляет меня от стресса. Во всяком случае, она усугубляет ситуацию, нерешительно оглядывая мой старый офис, который я превратил в студию в надежде, что она действительно станет моей навсегда.

— Я не хочу просто предполагать что-то, Бек, но ты сделал это для меня?

— Конечно, — сразу же отвечаю я.

Она убирает прядь волос с лица. Она не дает мне никаких указаний на то, куда все это пойдет, заставляя меня еще больше беспокоиться о том, что произойдет дальше.

— Когда?

— После Колорадо. После того, как мне пришло в голову, что однажды ты действительно почувствуешь ко мне то же, что и я к тебе. — Я вспоминаю поездку домой на самолете, когда эта идея впервые пришла мне в голову. Я был полон решимости сделать это место более похожим на ее дом. Я знал, что она заслуживает место, где она могла бы творить искусство. Она такая чертовски талантлива, я просто хотел дать ей место, достойное ее творческого выхода. Ее крошечный маленький письменный стол в ее квартире в Лос-Анджелесе был ужасен. Я хотел сделать для нее лучше. — Работа была сделана, пока мы были в офисе. Я просто хотел, чтобы у тебя было место, которое ты могла бы назвать своим здесь. Место, где ты могла бы работать над своим искусством. Я справился?

Ее глаза блестят, когда она внимательно смотрит на меня. Я борюсь с желанием сократить дистанцию и прижаться губами к ее губам. Она настолько чертовски идеальна, что у меня перехватывает дыхание. Я сглатываю, пытаясь втянуть воздух, и, затаив дыхание, жду ее ответа.

Она отводит взгляд от меня, ее узкие плечи вздымаются и опускаются при глубоком вдохе и выдохе.

— Это абсолютно идеально. Не могу поверить, что ты все это сделал. — Ее глаза сканируют комнату, останавливаясь на одной из моих самых ценных вещей.

Набросок, который она нарисовала со мной той ночью, который не давал мне спать много ночей, когда я вспоминал каждое мгновение. Долгое время я держал фотографию в ящике стола, вытаскивая ее, когда оставался один, чтобы посмотреть, как она видела меня своими глазами.

Я был одержим рисованием. Я проследил каждый ее штрих карандашом, задаваясь вопросом, заметила ли она, как я смотрел на нее той ночью. Пока мои глаза запоминали каждую линию и штрих, которые она делала ночь за ночью в одиночестве, мне было интересно, что она чувствовала, когда делала набросок.

Наверняка она чувствовала то же, что и я. Я почувствовал к ней так сильно, так быстро, что не мог представить, чтобы она ничего не чувствовала.

Это было ужасно, когда она оставила меня одного на том пляже. Мне пришлось украсть фотографию как доказательство того, что это произошло. Чтобы напомнить себе, что пока она оседлала меня, ее голые колени в песке по обе стороны от меня, у нас был момент. Это было больше, чем мгновение — это было понимание всего, чем мы могли бы быть. Все, чем мы должны быть.

Надеюсь, сегодня это начало, а не конец.

Она подходит к картине и останавливается перед ней. Нежный взгляд, которым она смотрит на него, только питает надежду, зарождающуюся в моей груди. Если она собиралась бросить меня вместо того, чтобы любить меня, я не понимаю, почему она смотрела на то, что впервые свело нас вместе, с таким обожанием.

— У тебя это было все это время.

— Я пробрался в твою комнату и забрал ее в то утро, когда ушел. Я не мог уйти без него. Мне нужно было что-то, чтобы запомнить момент на пляже, на случай, если это будет единственный момент, который мы с тобой когда-либо разделим.

— Бек…

— Я смотрел на эту фотографию бессчетное количество часов. Интересно, как ты видела меня той ночью, зацикленной на всех вещах, которые я мог бы сделать по-другому. Если бы ты позволила мне поцеловать тебя, ты бы забралась обратно в постель Картера? Если бы я сказал тебе, что он не достоин тебя, что он не верен, ты бы поверила мне? Столько всего пронеслось у меня в голове, когда я смотрел на твои карандашные штрихи на этой бумаге. Но одна мысль всегда была самой настоящей. Желание смотреть, как ты рисуешь всю оставшуюся жизнь. Это было так интенсивно, что в тот момент, когда я подумал, что, может быть, после той ночи в той дурацкой гостинице все изменилось, я понял, что должен создать для тебя пространство, чтобы ты могла это сделать.