Пожилая женщина, сидящая за прилавком, тепло улыбается нам и кладет книгу, которую читала, на колени. Она снимает пару ярко-розовых ридеров [15].

— О боже, — говорит она с обеспокоенным выражением лица, глядя на нас обоих взлохмаченными. — Вы попали в шторм?

Мы смотрим друг на друга, нам двоим все еще жарко после нашей ссоры. Губы Бека сжимаются в тонкую линию, когда он оглядывается на нее.

— Можно и так сказать, — говорит он низким голосом.

— В ноябре много снега, — размышляет женщина, которую ничуть не смущает рычащий тон голоса Бека.

Бек хмыкает, постукивая пальцами по стойке. Он коротко смотрит на меня краем глаза. Я сдерживаю язвительный комментарий по поводу многочисленных предупреждений, которые я давала ему о метели. Я предупредила его, что они перекроют дороги и эстакады, если станет совсем плохо. Я не виновата, что мы в такой ситуации.

— Вам нужна комната на ночь? — Она поправляет очки на носу, в ее глазах тепло, несмотря на продолжающуюся сварливость Бека.

— Нам нужно две комнаты. Два самых дорогих, которые у вас есть.

Женщина цокает языком.

— Извините, сэр, из-за снега у нас есть только одна комната… — Она смотрит между нами, беспокойство наконец начинает просачиваться на ее черты.

— Ладно, — отрезает он. Я хочу отчитать его за тон его голоса с ней. Она не виновата, что он решил, что он эксперт по погоде. Глупый, упрямый человек.

Он бросает грозный взгляд в мою сторону. На долю секунды я задаюсь вопросом, может ли он читать мои мысли. Он отворачивается от меня, устремив свой сердитый взгляд на милую женщину.

— Если в нем две кровати, мы возьмем все, что у вас есть.

Она оборачивается, снимая связку ключей с гвоздя позади нее.

— У нас остался номер для новобрачных. Люди, которые забронировали его для своего медового месяца, отменили. — Она звенит ключами перед собой. — К счастью для вас, — добавляет она снова бодрым тоном.

Ужас поселился в моем животе. Бек, должно быть, приходит к тому же пониманию, что и я. Люкс для новобрачных не кажется мне комнатой с двумя кроватями.

Он прочищает горло, забирая ключи из ее рук.

— В люксе для новобрачных две кровати?

Она качает головой.

— Нет, дорогой, только один. Хотя он довольно большой, если вы ждете свадьбы или знаете, — она неловко смотрит между нами, — вам нужно немного пространства между тобой и твоей девушкой.

Я кашляю, давясь слюной от смущения. Это может быть легким оттенком веселья, потому что, боже мой, Бекхэм Синклер краснеет?

— Есть ли какие-нибудь другие гостиницы или отели поблизости, где есть что-то с двумя комнатами? Ничего против этого места, но здесь моя помощница, и мне нужны две кровати.

— Боюсь, что нет. В центре Саттена их несколько, но я не думаю, что там есть какой-нибудь транспорт, который мог бы доставить вас туда.

Я кладу руку на его бицепс, вглядываясь в холодную ткань его пуговиц. Накрахмаленная, ледяная холодная ткань кажется почти примерзшей к его телу.

— Все в порядке. — Я стараюсь говорить спокойно. — Мы с этим разберемся.

Его ноздри раздуваются, когда он смотрит на меня сверху вниз. Я бы все отдала, чтобы узнать, что творится у него в голове. Он был так зол на меня раньше, мы вдвоем ссорились больше, чем пожилая супружеская пара. Теперь он не выглядит таким злым, но есть еще одна эмоция, которую я никак не могу понять. Он запихивает ключи в карман и достает бумажник. Он издает покорный вздох.

— Мы возьмем эту комнату.

Я сдерживаю желание сказать ему, что он не должен так расстраиваться при мысли о том, чтобы делить со мной постель. Он много раз рассказывал мне обо всех способах, которыми он хочет меня трахнуть, так что очевидно, что я не вызываю у него отвращения. Я бы с радостью разделила с ним постель, если бы это означало, что мои пальцы на ногах оттаивают и я могу вылезти из этой ледяной одежды.

Говоря об этом, я перегибаюсь через стойку и мягко улыбаюсь ей.

— Есть ли шанс, что у вас здесь есть сувенирный магазин или что-нибудь, где мы можем купить новую одежду? Я отчаянно нуждаюсь в чем-то теплом и не полностью пропитанном ледяной водой.

Она заканчивает что-то писать в своем маленьком журнальчике, проверяет кредитную карту Бека и возвращает ее ему.

— Конечно, милая. Позволь мне отвести тебя к нему. Этой гостиницей руководим мой муж и я. Он следит за тем, чтобы из-за снега мы не потеряли энергию, поэтому я могу позаботиться о тебе и в магазине.

Женщина медленно идет к небольшому отверстию с деревянной табличкой над ним, указывающей, что это их остановка для подарков. Как только мы заходим внутрь, вся полка покрыта вырезанными из дерева животными. Она ловит мой взгляд, когда я смотрю на них. — Мой муж вырезает их, — гордо говорит она, беря резного лося размером с мой палец и вертя его в руке.

— Они потрясающие, — говорю я ей. Я не могу себе представить, какая твердость требуется руке, чтобы настолько идеально проработать детали с помощью ножа. Я более чем впечатлена мастерством.

Она мычит в ответ, проводя нас вглубь магазина, который не больше моей комнаты в доме Бека. Ее рука протягивается, указывая на две стойки с одеждой.

— Боюсь, это единственные варианты, которые у нас есть. — Она смотрит на Бека, начиная с его головы и спускаясь к его ногам. — Хотя я не уверена, подойдут ли они тебе, — извиняющимся тоном говорит она.

Он делает шаг вперед, начиная рыться в стойке.

— Я уверен, что смогу найти что-нибудь. — Он снимает толстовку с вешалки, всматриваясь, на бирку. Судя по тому, как он передает его мне, толстовка подходит его стандартам. — Возьми это.

— Я оставлю вас двоих. Когда закончите, подходите к стойке впереди, и я всё устрою.

Я вежливо улыбаюсь, когда она оборачивается.

— Спасибо.

Бек трясет толстовку, жестом приглашая меня взять ее.

— Бек, эта штука мне велика на три размера.

Он продолжает просматривать одежду, не утруждая себя взглядом на меня.

— Это самая теплая ткань, которая у них есть. Твои губы синие от того, что ты такая холодная, так что прости меня, если мне плевать, насколько он велик на тебе, пока он согревает тебя.

Мой рот закрывается, когда его ответ застает меня врасплох. Одни только его слова согревают мое тело. Мое молчание заставляет его на короткое время оглядываться через плечо. — Никаких аргументов от тебя? Я в шоке. Кажется, сегодня твоя миссия — спорить обо всем на свете.

Я усмехаюсь, прижимая толстовку к груди. Я засовываю руки внутрь ткани, наслаждаясь мягкостью и теплом флиса внутри моих холодных рук.

— Я бы не назвала это спором, если бы указывала на тот факт, что нам не следовало выходить на дорогу из-за надвигающейся снежной бури и всего такого.

Он достает из вешалки комплект клетчатой пижамы, проверяя размер на бирке. Ворчание покидает его грудь. Я борюсь с ухмылкой, которая хочет появиться, когда причудливый Бек надевает пару красно-черной клетчатой пижамы, гигантский медведь на кармане на груди с надписью «Я чертовски устал». Это то, что должно быть на детской пижаме, а не на взрослом мужчине.

— На мой размер нет ничего другого, — стонет он.

Я поднимаю толстовку.

— Не может быть, чтобы это тебе не подошло. — Делая шаг к одной из полок, я пытаюсь найти один из дрянных пижамных комплектов моего размера. Они не выглядят такими теплыми, как худи в моей руке, но все же намного лучше, чем ледяная одежда, которую я сейчас ношу.

Бек внезапно поворачивается ко мне, догоняя все расстояние между нами, пока наше смешанное дыхание не согревает друг друга.

— Ты не слушаешь? Я не беру самое теплое для себя, потому что оно тебе нужно. А теперь найди пару штанов, которые тебе подойдут, и давай найдем другие вещи, которые нам понадобятся на ночь.

Он оставляет меня стоять и смотреть на его удаляющуюся фигуру, моя челюсть почти свисает до пола. Неважно, как сильно он меня сегодня разозлил, эта первобытная, заботливая сторона Бека, свидетелем которой я только что стала, вызывает у меня ряд смешанных эмоций.