Телефон не работал, так что я не могла позвонить Эрни и узнать, как он там.

К счастью, выйдя из дома, чтобы заняться чисткой кроличьих клеток, я заметила в соседнем дворе Шона.

— Привет, — сказала я, подходя к нему. Шон был занят тем, что распиливал циркулярной пилой длинные доски, сваленные в кучу в конце участка — наверное, чтобы сделать из них новую ограду для сада Анны.

Он выключил пилу, приподнял защитные очки и оглядел меня с ног до головы.

— Мама устроила стирку. Сэм уехал в город, — лаконично отчитался он.

— Да мне не они нужны. Ты, случайно, Эрни не видел?

По его лицу я пыталась понять, знает ли он, что Аксель работает на Томпсона, или еще нет. Но лицо Шона оставалось бесстрастным и невыразительным.

— Да, мы вчера ходили с ним на охоту.

— О, правда, — я почувствовала, что Эрни ему ничего не рассказал. — Ну, и как он? — и добавила, спохватившись: — видишь ли, я надеялась встретить Эрни утром на реке, но он не пришел. А у нас телефон не работает…

— Так в чем вопрос-то?

Можно было подумать, что он грубит, но я догадалась, что Шон такой всегда и со всеми. Прямолинейный, не любящий пустой болтовни вояка.

— Он в порядке?

— Да, с ним все нормально. Как обычно. Он сегодня тоже в городе, решает какие-то важные дела.

Я задумалась, уж не в баре ли он их решает.

Шон пожал плечами и снова надвинул очки на нос.

— Ну ладно, спасибо…

Я уже развернулась, чтобы пойти обратно, как он вдруг позвал меня:

— Эмма.

— А?

И тут я увидела в его лице и позе нечто совершенно нетипичное для Шона, а именно: он заметно смутился.

— А к тебе… Ли не собирается? В гости.

— Вроде нет, — осторожно ответила я. Он кивнул.

Я не смогла удержаться:

— Слушай, это, конечно, не мое дело, но ты бы ей позвонил. Мне показалось, ей бы этого хотелось.

Несколько секунд он молча смотрел на меня, а потом опять кивнул:

— Ты права, это не твое дело. Но спасибо.

Странно, но в этой фразе я не услышала раздражения или намека на то, что мне не следовало это говорить. Его голос выразил ровно то, что он произнес — благодарность.

Я никак не могла дождаться возвращения Акселя. Даже мистер Хейз заметил мою нервозность:

— Ты чего мечешься? Сядь посиди.

Я предпочла не сидеть, а отправиться на второй этаж и прибраться в тех комнатах, что так долго стояли закрытыми. Начала с кабинета — вытерла пыль, помыла полы и окно, проветрила помещение, впустив внутрь теплый летний ветерок.

В спальнях сняла постельное белье с кроватей, чтобы выстирать, и проделала с ними то же, что с кабинетом — только в платяные шкафы залезать не стала, решив, что нет необходимости разбирать их.

Заколоченное досками окно было в хозяйской спальне. Я представила, что его, может быть, в приступе ярости разбил мистер Хейз, когда его супруга ушла из дома. Впрочем, несмотря на его скверный характер, вряд ли он мог сделать что-то подобное. Был ли это Аксель?

Я нигде не нашла старых семейных альбомов или фотографий в рамках — возможно, они хранились в ящиках секретера в кабинете, но заглядывать туда мне не хотелось. Мне было любопытно, как выглядит мама Акселя и каким был в молодости его отец. И еще я бы с удовольствием взглянула на детские снимки самого Акселя — он представлялся мне очаровательным серьезным малышом, может быть, пухлощеким, румяным, и непременно держащим в руках какую-нибудь совсем недетскую книжку.

К концу дня я до того вымоталась, что готова была лечь спать, не приступив к приготовлению ужина и не дождавшись Акселя, но пока еще стойко держалась.

Мистер Хейз позвал меня в гостиную, чтобы обсудить, что я приготовлю на ужин. После короткой дискуссии, быстро перешедшей в спор, мы кое-как сошлись на оптимальном для него и для предписаний доктора Доэрти варианте.

По пути на кухню я заметила движение в окне прихожей: на крыльце кто-то расхаживал из стороны в сторону.

Это оказался Эрни. Я выдохнула с облегчением: наверное, он все-таки не злится на Акселя, раз пришел к нам.

— Не знала, что ты куришь, — сказала я, прикрыв за собой дверь.

Он обернулся ко мне, и лицо его посветлело. Выдохнув облачко дыма, парень вынул из уголка рта сигарету.

— Я бросал. После перерыва всегда приятнее.

Оставалось надеяться, что в отношении алкоголя он не придерживается того же принципа.

— Акселя сейчас нет дома. Он… Его нет.

Я чуть было не сказала, что он на лесопилке. Непривычно и страшно было произносить это вслух.

— Да я знаю, видел, что машины нет. Хотел оставить ему это, — он кивнул на кресло-качалку Хейза. Там, придавленный камнем, лежал конверт. — Я у него денег занимал. Пришло время вернуть должок.

У меня все похолодело внутри. Значит, он все же решил оборвать с ним дружбу?

— Эрни, послушай… Если ты из-за вчерашнего… Не стоит так. Аксель…

Эрни как будто сам испугался, что мне пришло такое в голову:

— Ой, ты что, не волнуйся. Конечно, все в порядке. Я вообще ничего против не имею. Зря он решил, что я буду злиться. Этот парень мне жизнь спас, как я могу?

Что-то в его голосе, в том, как он беспечно и с неприсущим ему интересом оглядывал двор, показалось мне странным. Уж не пьян ли он?

— Зайду, поздороваюсь с мистером Хейзом. Погодь тут, — Эрни пальцами раздавил окурок, и, когда из него выпал тлеющий дымящийся огонек, размазал его по дощатому настилу подошвой. Не дожидаясь моего ответа, он быстро вошел в дом.

Я покосилась на конверт, который он оставил на крыльце: кремовая бумага без надписей, обычный размер. Он не был заклеен и слегка топорщился.

«Чего это он, — подумала я, — зачем оставлять конверт на улице, если можно передать через меня?». Я ощутила слабое эхо обиды. Не думал же он, что я влезу посмотреть, что там?

Но вряд ли Эрни имел такой умысел, так что мне стало стыдно за эти мысли.

Он вернулся очень скоро. Встал рядом, сунув руки в карманы брюк, и раскачивался с пятки на носок. Обожженная, обездвиженная часть его лица, бледная и неровная, была подсвечена лучами закатного солнца и выглядела как измятый лист пергамента. Рыжие волосы почти светились и переливались всеми оттенками бронзы, и каждую прядь я видела так четко, как будто рассматривала через увеличительное стекло. Я смотрела на его профиль и удивлялась тому, что не нахожу в этих увечьях уродства или, как бывает в таких случаях, не чувствую прилива необъяснимой брезгливости, смешанной со стыдом. В нашу первую встречу я поспешила отвести взгляд, чтобы не смущать его; а теперь могла открыто смотреть, не боясь, что он истолкует это неправильно. Эрни был славный парень и заслуживал того, чтобы ему открыто смотрели в лицо.

— Аксу так с тобой повезло, — вдруг сказал он.

— Не думаю, — нервно усмехнулась я. Как только он избавился от своего секрета, открыв мне правду, чаша весов наших отношений рухнула под грузом моего собственного вранья. У меня оставались считанные часы до признания.

А потом все будет кончено или начнется что-то совершенно иное. Я, конечно, рассчитывала на последний вариант.

— А я думаю. Такие красивые оба, смелые. Я тебе, честно сказать, завидую.

Я смутилась от двусмысленности последней реплики, но, решив, что он просто не слишком изящно выразился, потянула Эрни за плечо, заставляя повернуться ко мне.

Та часть его лица, что была усыпана веснушками, а не ожогами, даже слегка порозовела от смущения.

— Эрни, брось. Что-то ты сегодня сам не свой. Не выпил ли?

— Я сегодня как раз очень даже свой, — он улыбнулся мне во все тридцать два, а потом, положив обе ладони мне на руки, притянул их к губам и поцеловал. — Храни тебя Господь, Эмма, какая ты чудесная маленькая мисс.

— Меня зовут Элис, — неожиданно для самой себя выпалила я. — Это… Это долгая история.

Мне и впрямь стало легче. Намного легче.

По лицу Эрни пробежала тень недоумения, но спустя мгновение оно снова стало таким же расслабленным и умиротворенным, как и раньше.