С минуту мы молча смотрели друг на друга.

— Ах да, пьеса, — прочистив горло, вспомнил он.

— Подожди, — я мягко потянула Акселя за руку, не давая ему встать с кровати, и он мгновенно отреагировал: обхватил меня руками, прижимая к себе, заставляя перевернуться на спину и придавливая своим телом.

Он целовал мое лицо, шею и ключицы, и я, прикрыв глаза и откинув голову, отдавалась приятному возбуждению, в одну секунду охватившему меня, и отвечала ему тем же. Изо всех сил стараясь не издавать ни звука, я сжала челюсти, когда он стянул с меня майку и охватил губами набухший сосок. Мне казалось, я даже дышу слишком громко — быстро, отрывисто, почти захлебываясь.

Я протолкнула ладонь через резинку его шорт, обхватила член ладонью — ого! — так, словно делала это раньше тысячу раз. Аксель тихо зарычал мне в ухо, прикусывая мочку.

Какой-то инстинкт или внутреннее чутье подталкивало меня, словно говорило, что нужно делать, или все получалось само собой — потому что мне так этого хотелось, что коленки дрожали, что в животе появилось сладко ноющее тянущее чувство, что пальцы впивались в его спину желая только одного — прижать, ближе, не отпускать.

Это было так жарко. Так необычно. Мой рот наполнился слюной, а руки скользили по его гладкой коже, запоминая каждый изгиб, каждую впадинку. Я провела языком по его ключице, впилась губами, жадно вдыхала его аромат — на вкус он был как сказка.

Поцелуи становились все более настойчивыми, быстрыми, мокрыми. Я прикусывала его губу, облизывала языком, тихонько выстанывала его имя.

Аксель отстранился на секунду, вызвав мое возмущенное мычание, и открыл ящик прикроватной тумбочки.

Там лежал экземпляр «Гроздьев гнева» в мягкой обложке и лента презервативов.

— Ого, набор джентльмена, — ляпнула я.

Его губы растянулись в улыбке.

— Выключить свет?

— Нет, не надо, — я думала, что буду стесняться своего тела, смущаться от вида его — боже, какой Аксель сексуальный! — но ничего подобного не было.

Я подрагивала от предвкушения, дергала ногами, тянулась к нему, чтобы, как только он закончит все свои приготовления, снова ощутить его вкус.

— Ты такая красивая, — хрипло зашептал он мне в ухо, и от этого по телу побежала новая волна мурашек. — Такая красивая.

Я готова была кончить в ту же секунду, и уже тянулась руками к собственному оргазму, когда он перехватил их, и, закинув мне за голову, прижал своей ладонью к подушками.

— Такая красивая, — повторил еще раз, глядя на меня. Глаза Акселя потемнели, ресницы подрагивали, изучая мое лицо — чистый эндорфин.

Я пропала.

На этот раз я проснулась, когда Аксель встал с постели. Сонная и ленивая, я, кажется, спросила его, куда он собрался.

Он наклонился и поцеловал меня в лоб.

— Нужно съездить по делам. Вернусь вечером. Хочешь, приготовлю завтрак? Ты поспи пока.

— Нет, я сейчас встану, — пробормотала я, прикрывая глаза и натягивая на себя одеяло, которое куда-то уползло. Было прохладно, а я так и уснула голышом.

Сквозь остатки утренней дремы я слышала, как он ушел. И тогда мне пришло в голову, что, вообще-то, у нас дома Эрни.

Но он, видимо, уехал вместе с Акселем, потому что в гостиной я не нашла никаких следов его пребывания. Стакан и ведро стояли пустые на своих местах. Что ж, надеюсь, у парня не будет проблем.

Мистер Хейз вышел к завтраку сильно позже обычного. Руки у него слабо подергивались, поэтому он выпил двойную дозу лекарств, прежде чем сесть за стол.

— Ты хорошая девочка, Эми, — сказал он. От неожиданности я чуть не выронила из рук банку с абрикосовым желе. Я впервые слышала от него что-то настолько… Дружелюбное.

И это было непривычно. Я задумалась, не передает ли он мне таким образом слова Анны, — которая, кстати говоря, давно к нам не заходила.

— Если вы собрались толкнуть прощальную речь, пока еще рановато, — заметила я.

Старик рассмеялся долгим скрипучим смехом. Не так давно я заметила, что подобные шуточки его смешат, и пользовалась этим при любой возможности.

— Куда Аксель запропастился?

— Понятия не имею, — меня этот вопрос тоже очень волновал. Я решила, что если и завтра он уйдет из дома в такую рань, я попрошу его объясниться.

— Так вот… Ты-то славная баба, — о, теперь, наконец, слышу что-то на самом деле в духе мистера Хейза, — но будь с ним… Ну, поаккуратнее. Аксель — ветреный парень.

— Волнуетесь, что придется искать новую помощницу по хозяйству?

— А как же. Кто ж еще мне приготовит такой… Такое… А что это, кстати говоря?

— Омлет Пуляр, — я высыпала на его тарелку с пышным омлетом горсть нашинкованных овощей.

— Ага, ясно. Отправлю доктору Доэрти мешок угля на Рождество, чтоб его.

— Хорошо, я приготовлю немного бекона в воскресенье, — сжалилась я. — Без масла, учтите. С салатом и брокколи.

— Вот это я понимаю! Так вот, Аксель…

— Вы к нему слишком несправедливы, — я не выдержала. — Он хороший человек, и, если б вы захотели узнать его получше, то наверняка бы это заметили.

Мистер Хейз недовольно поджал губы.

— Не дерзи, милочка.

— А вы не раздавайте непрошенных советов.

— Ставлю сотню баксов, что он сейчас обхаживает жену своего приятеля, а ты тут ни сном ни духом…

— А я ставлю сотню баксов, что вы в воскресенье останетесь без бекона!

Я бросила на стул полотенце, которое держала в руках, и, демонстративно топая, вышла из кухни.

Наверное, не стоило разговаривать с ним в таком тоне, но я ничего не могла с собой поделать, — так сильно разозлилась. Мистер Хейз, видимо, действительно беспокоился обо мне. Уж не знаю, насколько он был осведомлен о наших с Акселем отношениях (предпочту верить, что лишь в самых общих чертах), но он явно хотел как лучше. Я уже привыкла к его своеобразной сварливой манере вести диалог и пока еще ни разу по-настоящему ему не нагрубила.

Но здесь дело было не в том, как он преподнес свои сомнения насчет собственного сына. А в том, что именно он сказал.

Я и сама думала об этой эфемерной «миссис Вотлинг» каждый раз, как Аксель покидал поле моего зрения. Рядом с ним я ни на секунду не сомневалась в его искренности. Но когда его не было дома, десятки различных домыслов и подозрений, одно хуже другого, завладевали моим сознанием.

Представляя во всех подробностях, как он пользуется мной, а потом едет к ней, насмехаясь над моей глупостью, я заводилась с пол-оборота.

Возможно, я не имела права подозревать его во лжи, тогда как сама каждый день откладывала в долгий ящик разговор о том, кто я такая и как на самом деле оказалась на ферме. Но моя ситуация была иная — я делала это из соображений безопасности. А он… Не знаю.

Я не могла спросить об этой Белле мистера Хейза, чтобы не выставить себя дурой, не могла спросить Эрни, потому что он начал бы нервничать, не могла поинтересоваться у Сэма — потому что мы больше не разговаривали и потому что он и сам, если верить Эрни, был влюблен в ту же женщину. С Шоном я и раньше практически не общалась, да и догадывалась, что он не в курсе происходящего.

Сидя на крыльце и глядя на мечущуюся по двору курицу, очевидно, сбежавшую от соседей, я вдруг вспомнила о Лидии. Вот кто мне все расскажет!

От этого внезапного озарения я воспрянула духом. Как же я сразу про нее не подумала? И как удачно вышло, что именно сегодня она приедет к нам в гости!

Больше я не сердилась на мистера Хейза. Чтобы загладить свою вину перед ним, я принесла ему оставшуюся коробку груш.

— Это Аксель вам привез, — повторила я еще раз, надеясь, что хоть это его задобрит.

— По твоей наводке, а?

Ну, тут он был прав.

— А вы б ему сказали, что любите их, он бы и сам привез, — я в этом, честно говоря, сомневалась, но заявила вполне уверенно. — Я же говорю, он не так плох, как вы о нем думаете.

Даже если все мои самые страшные опасения окажутся правдой и Аксель действительно… хм, не самый порядочный человек, — он остался на ферме с отцом, когда их бросила мать, хотя всей душой жаждал уехать отсюда. И за это он заслуживал уважения.