— Это потому что на последней ставке не воспользовался вашим благословением, — усмехнулся он. Прозвучало очень претенциозно.

Можно подумать, я тебя благословляла.

Вслух я этого, конечно, не сказала. Мне вспомнилось, как он коснулся губами моей руки. Отвратительно.

Тех наличных, что у меня были, едва ли хватило бы и на пару недель, — и это учитывая траты только на еду и бензин. Я протянула руку и взяла деньги, а затем быстро сунула их в карман джинсов.

Томпсон благодушно мне улыбнулся, словно поощряя за правильный выбор. От этого его взгляда мне вдруг стало некомфортно — хуже, чем от денег, и хуже, чем от того мимолетного поцелуя руки. Он вдруг напомнил мне одного человека, мыслей о котором я всеми силами пыталась избегать.

— Я вас раньше здесь не видел, — продолжил он тем же деловитым тоном, — как вас зовут?

— Эмма, — на этот раз я не медлила с ответом, — меня зовут Эмма. Извините, моя смена на сегодня…

— О, конечно, — он тихо рассмеялся, незаметно придвигаясь чуть ближе, — простите мне мое любопытство, Эмма. Вы ведь не местная, верно?

— Я…

Я не заметила, как из комнаты в конце зала вышел кто-то еще. Мой взгляд зацепился за белое пятно, которое оказалось футболкой Акселя — тот стоял в нескольких шагах от нас и молча смотрел, и, наверное, слушал.

Отчего-то я смутилась, словно сделала нечто постыдное. Томпсон повернулся к нему и улыбнулся: не той любезной улыбкой, которой демонстрировал мне ряд белоснежных зубов минуту назад, а другой, холодной и больше похожей на оскал.

— Что ж, мне пора. Надеюсь, что мы еще увидимся с вами, — сказал он мне.

Аксель прошел мимо, ни слова не сказав. Едва за ним захлопнулась дверь, я почувствовала, как Томпсон сделал едва уловимое движение, как будто собираясь взять мою руку, и быстро отстранилась.

— Спасибо, мне тоже пора, — и я выскочила из бара, забыв о своем намерении еще раз поговорить с барменом, который обманул меня.

Акселя на парковке не было, хотя я и шла не за ним. Зато у входа, прислонившись к стене, стояла Лидия. Желтый неоновый свет падал сверху на ее симпатичное лицо, придавая коже оттенок болезненности; она с наслаждением курила тонкую сигаретку и медленно выпускала изо рта пахнущий ментолом дым, наблюдая, как он развеивается по ветру.

— Вот ты где, — устало сказала я, подходя к ней.

Томпсон вышел за мной следом, и, пожелав нам «доброй ночи, или, точнее, утра», сел в припаркованный у обочины «Мерседес» и уехал.

— Угостишься? — спросила она, кивая на сигарету.

— Я не курю.

— Верное решение, детка, — Лидия затушила окурок прямо о стену и бросила его на землю. — Ну, как твой первый день?

— Он не доплатил мне, — пожаловалась я. — Это всегда тут так?

— Ну, он тот еще скряга, зато тут чай неплохой, — пожала она плечами. — Так как тебя занесло сюда? Ты явно не местная.

— У меня это что, на лбу написано? — разочарованно протянула я и потерла лоб, словно и правда ожидала увидеть на руке следы от надписи.

— У тебя блестящие волосы и бледная кожа, хотя у нас солнце жарит восемь месяцев в году, и брови ты давно не выщипывала, но видно руку мастера, а у нас таких нет. Могу поспорить, ты раньше не то что не работала в таких местах, как это, но и вообще не бывала. И смотришь вокруг, если честно, немного высокомерно.

— Ну, спасибо, Шерлок, — я попыталась сделать менее «высокомерное» выражение лица, хотя и не поняла, что с ним не так.

— По правде, вряд ли ты сможешь тут надолго задержаться. Фокс не любит… Своенравных.

— А ты, значит, не своенравная?

— А у меня все равно других вариантов нет, — в голосе ее послышалась безнадега, лишенная жалости к самой себе.

— У меня тоже, — возразила я, — мне нужны деньги и жилье.

— Дай угадаю, сбежала от мужа-абьюзера?

— Вроде того, — уклончиво ответила я.

— Послушай, — сказала Лидия. Она сунула руку в карман фартука, и, порывшись там, извлекла наружу несколько смятых долларов, блокнот и ручку. Деньги она сунула обратно, а в блокноте быстро что-то написала, вырвала лист и протянула мне.

Под записью заказа, включающего в себя два бургера и три лагера, едва разборчивым почерком был написан адрес.

— Им требуется домработница с проживанием, — затараторила Лидия так быстро, что мой измученный бессонной ночью мозг едва успевал улавливать смысл сказанного. — Это ферма в десяти милях отсюда, далековато от города, так что к ним никто идти работать не хочет, зато идеальное место, чтобы спрятаться и переждать бурю, или что там у тебя. Мистер Хейз — фермер, — болен, но он неплохой мужик. Не знаю, что по оплате, но он тебя точно не обидит. Правда, сын у него тот еще засранец. Он сегодня был на покере, ты должна была его…

Из бара на улицу вывалилась галдящая компания: та влюбленная парочка, рыжий Эрни и еще пара человек с покера.

— Мы закрыты, закрыты! — подгонял их Фокс.

— Э, старина, вы открыты кру-гло-суточно, — кричал ему Эрни, — что значится, сутки напролет, если я правильно понял!

— Не сегодня, Эрни, — грубо осадил его Фокс, — Эй, Ли! Давай-ка за работу, еще подмести надо.

— Короче, детка, советую пойти к нему. Скажи, что всю жизнь только и делала, что гладила панталоны и бифштексы стряпала, и тебя возьмут, если еще не нашли какую-нибудь старуху. Он тот еще привереда, этот Хейз, и из-за болезни, бывает, перегибает палку, но вариант что надо…

Я и слова не успела вымолвить, как Фокс снова позвал ее, на этот раз настойчивее и злее.

— А это вам от нас, милая мисс, — просиял улыбкой Эрни, подходя ко мне и протягивая десятку чаевых.

— Спасибо, — сказала я, принимая деньги с искренней благодарностью и без того иррационального чувства вины, что было раньше с Томпсоном.

Эрни вернулся к друзьям, и они начали выяснять, кого он, как единственный трезвенник, повезет домой первого.

— В общем, дерзай, — сказала мне на прощание Лидия, — если не срастется, приходи сюда, что-нибудь еще придумаем.

— Спасибо тебе, — сказала я, пожалуй, слишком безэмоционально для той радости и проблеска надежды, который она подарила мне вместе с этим измятым листком. Я до того устала, что готова была отключиться, не доходя до машины.

— Девчонкам надо держаться вместе, — просто ответила она, как будто это была самая очевидная вещь на свете. — Удачи, подруга. Если старик не захочет тебя взять, покажи ему сиськи.

И, звонко расхохотавшись, она юркнула мимо меня к Фоксу.

— Точно не хотите мне доплатить? Это полезно для кармы, — я состроила гримасу, не сомневаясь в том, каким будет ответ.

Бородач только усмехнулся.

— У меня таких, как ты, желающих, очереди стоят, — он повел рукой в сторону дороги, где, ясное дело, ни одной желающей и в помине не было, и повторил: — Бери, что дают, или катись отсюда.

— Мудак, — бросила я ему в спину.

— Пошла ты.

Он ушел. Эрни и компания с трудом погрузились в минивэн и уехали.

Я стояла одна на парковке, слушая усыпляюще размеренное жужжание мигающей вывески. В голову вдруг взбрела шальная мысль, что можно было бы ускорить ее кончину одним метким броском булыжника, но ее я отмела — с полицией связываться никак нельзя, а если не успею смыться, проблем не избежать.

Хотя вокруг бара стояла тишина, а по шоссе мимо за последние минут десять не проехала ни одна тачка, я решила, что это не самое безопасное место для ночлега, и что лучше отогнать машину поближе к городу и припарковаться там. С этими мыслями я подошла к своему «Доджу», — кроме него на парковке осталась только одна машина, судя по розовому меховому брелку под лобовым стеклом, принадлежащая Лидии, — и, открыв дверцу, рухнула на водительское сиденье.

Не успев вставить ключ в замок зажигания, я почувствовала, как глаза закрываются сами по себе, отдалась этому приятному спокойному ощущению и не заметила, как уснула.

Настойчивый звук барабанящих по крыше капель и холод настигли меня сначала во сне, — откуда им было взяться в солнечный день в Диснейленде? — а затем и в реальности. С неохотой открыв глаза, я обнаружила себя сидящей на переднем сиденье машины, и в первые секунды после пробуждения испугалась стука дождя. Спросонья я не сразу поняла, где нахожусь: лобовое стекло запотело, и видимость была почти нулевая. Протерев стекло рукавом рубашки, я увидела все то же деревянное здание бара с уже погасшей вывеской.