— Так лучше видно? — спрашиваю его, выгнув левую бровь.

Денис бегает глазами по удостоверению. Его лицо сначала краснеет, потом синеет и в итоге остается бледно-белого оттенка. Веки широко раскрывается, в мою сторону он даже посмотреть боится.

— В… видно, — запинаясь произносит охранник, предварительно громко сглотнув.

— Подходит такое разрешение на просмотр? — почти наклонившись к самому его уху, шепчу я.

— Очень подходит, — снова сглатывает Денис.

— Прекрасно.

Аккуратно опускаю его обратно в кресло за стойкой, убираю удостоверение в карман и отряхиваю руки.

— Показывай, — холодно приказываю ему.

Мы проходим за ним в маленькую темную мониторку за его спиной, сплошь увешанную лед-мониторами. По дороге училка бросает в меня испепеляющим взглядом за неподобающее поведение, но я тут ж отворачиваюсь от нее. Некогда мне нотации слушать.

— Выведи все камеры с фасадов школы на экраны, — приказываю пацану, когда он садится за пульт. — Во сколько это было?

— Тринадцать пятнадцать примерно, — отвечает Ангелина Андреевна.

— С тринадцати показывай камеру над входом и переключай камеры по пути движения парня, — продолжаю приказывать пацану. — Ты же ориентируешься, где тут что? Вот и отлично. Ускорь в три раза, чтоб мы не ждали.

Пацан довольно ловко управляется с пультом от камер, щелкая мышкой, где требуется, переходя на нужные ракурсы так, что получается практически единая картинка пути следования моего сына. Миша выбегает из школы, останавливается и смотрит по сторонам, явно обдумываю куда ему податься. Натягивает синюю кепку на голову с логотипом медведя на лбу и, засунув руки в карман, поворачивает за левый угол школы, слегка пошатываясь. Там достает сигареты из кармана и прикуривает одну, отчего у меня глаза на лоб лезут. Но, слава богу, после двух затяжек начинает кашлять, выбрасывает ее и сплевывает на асфальт. Постояв еще недолго, явно приходя в себя, Миша не спеша идет прямо по школьному газону, одним прыжком перемахивает через забор и скрывается во дворе дома. Вижу только, как он заходит за ствол раскидистого дерева и все. Успеваю заметить время — 13:22. Уже хоть что-то.

— Спасибо, пацан, — хлопаю охранника по плечу и выхожу из мониторки.

На выходе из школы меня догоняет Ангелина Андреевна. Пока я иду к машине, она тихонько идет сзади, стараясь не попадаться мне на глаза. Я открываю водительскую дверь и залезаю внутрь. Училка, как ни в чем ни бывало, садится на пассажирское сиденье, пристегивается, складывает руки на колени и, с чуть приподнятой головой, смотрит вперед.

Я понимаю, что спорить с ней бесполезно. Шумно выдыхаю и завожу мотор. Двигатель ревет, машина со свистом рвет с места.

— Я так понимаю, тетради вы сегодня уже проверили, — недовольно произношу я.

— С тетрадями я сама как-нибудь разберусь, — безапелляционно говорит Ангелина Андреевна. И через какое-то время, как бы невзначай, добавляет. — Там есть магазинчик на остановке, ребята ходят туда иногда перекусить шавермой и газировкой.

— Алкашку им там продали? — сурово спрашиваю я.

— Не исключено, — неопределенно мотает головой Ангелина Андреевна. — Только прошу вас, не устраивайте там разборок. Вы и так Дениса испугали до смерти.

— Он сам виноват, — бросаю грозный взгляд на нее. — И не надо учить меня работать. Мы не в школе сейчас.

— Да какая разница в школе или нет! — восклицает училка. — Нельзя ходить по городу и размахивать оружием направо-налево.

— Его я даже не доставал…

— Нисколько не удивилась бы, если бы до этого дошло.

— Мне что надо было ему в ноги кланяться, чтоб он видео показал?

— Придвинь вы удостоверение ближе к его глазам, а не его самого, и все было бы хорошо.

— Зато так доходчивее.

— Вот в этом ваша проблема, Иосиф Давидович…

— Так все! Хватит читать мне морали! Эта остановка?

— Эта, — супится Ангелина Андреевна.

Я резко разворачиваю машину через две сплошные и с большой скоростью въезжаю на остановку передними колесами, останавливаясь в паре сантиметров от людей, ожидающих автобус. Поднимаются крики возмущения.

Выхожу из машины и, не обращая ни на кого внимания, иду к киоску с вывеской «Шаверма». Мимолетно осматриваю толпу, но не вижу никого в синей кепке. Даже приблизительного очертания фигуры Миши не наблюдается. Ангелина Андреевна бежит за мной, на ходу пытаясь извиняться перед прохожими.

— День добрый, — заглядываю в окошко к шавермисту. — Видели этого парня сегодня? — показываю ему фото Миши на смартфоне.

— Щто? Нэт! Не биль парэн, — с явным акцентом отвечает мужчина средних лет.

— А если подумать?

— Атвали, мужик! — машет на меня руками.

— Держите себя в руках, Иосиф Давидович, — шипит мне на ухо Ангелина Андреевна.

Я смеряю ее испепеляющим взглядом, но она выразительно округляет глаза, всем видом показывая, что не потерпит возражений. Если бы не она, мне этому шавермисту проще было бы ногу прострелить, а потом сказать, что он убегал. Но она действует на меня, как холодный душ, каждый раз не давая моей злости вырваться наружу.

Я вздыхаю, достаю удостоверение и показываю в раскрытом виде в окно.

— В курсе что это? — холодным тоном спрашиваю шавермиста.

Тот сглатывает и кивает, испуганным глазами глядя на ксиву.

— Отвечай на вопрос.

— Нэт парэн. Не биль таких седня, — мотает головой он.

— Как скажешь, — киваю я. — Закрывай свою шарагу, — делаю вид, что набираю номер на телефоне и прикладываю его к уху. — Алло. Макаров? Здесь киоск с шавермой надо проверить. Да, говорят тараканы и антисанитария, но это не главное. Они несовершеннолетним алкашку продают…

— Нэ нада макарав! Эй! Я ничево не сделаль, нащальник.

— Через сколько будете? Двадцать минут? Прекрасно. Жду здесь.

— Биль парэн! Биль!

Убираю телефон от уха и внимательно смотрю на шавермиста.

— Говори, — коротко приказываю ему.

— Шаверма кушаль, я вкусный делаль, — тараторит шавермист.

— Когда?

— Цать мэнут назад.

— Когда-а-а? — переспрашиваю его.

— Цать мэнут назад! — громче повторяет шавермист.

— Блядь! — громко ругаюсь я. — Куда он пошел? Видел?

— Не нада макарав, — умоляюще произносит шавермист. — Я чесна не сделаль, алкаша не таргаваль.

— Говори куда пошел! — рычу ему в ответ.

— Ево мужик увель, — пожимает плечами шавермист. — Взяль за плечь и увёль.

— Какой мужик? — вспыхиваю я. — Куда увел? Говори быстро, бля!

— Не рюгайся, нащальникэ. Туда пошель они, — он машет рукой в сторону дворов справа от киоска. — Нэ нада макарав, пажста.

— Я подумаю, — хмуро отвечаю я и разворачиваюсь.

Вижу, как Ангелина Андреевна, что-то доказывает стоящей перед ней бабушке. Вокруг них собралась толпа, из которой периодически раздаются восклицания недовольных граждан.

— Поехали, — бросаю я училке, быстро идя к машине.

— Ты посмотри на него хамло какое! — кричит бабуля, спорящая с Ангелиной Андреевной. — Даже не извинился. Ходит, командует только!

Я останавливаюсь, одаряю ее холодным пронизывающим взглядом и вижу, как она поеживается.

— Простите, бабуля, — хмуро киваю я. — Работа такая — негодяев ловить. Приходится быть таким, а то они бояться не будут.

— А он сделал чёй-та что ли? — кивает в сторону киоска бабуля.

— Детей травит бессовестно, — подтверждаю ее слова. — Но не переживайте, сегодня его закроют.

— Нэ нада макаров, нащальник! — кричит из окошка шавермист.

Бабушка и толпа вокруг, устремляют гневные взгляды на него. Шавермист испуганно закрывает окошко и скрывается в глубине киоска. Заминка позволяет нам с Ангелиной Андреевной беспрепятственно сесть в машину.

— Узнали, где Миша? — спрашивает девушка, пристегиваясь.

— В тех дворах, — указываю я на местность, разворачиваю машину и с ревом трогаюсь с места.

Здесь недалеко, можно было и пешком пройти, но меня смущает появление какого-то мужика в этой истории. Мало ли что могло произойти. Мы медленно въезжаем во двор, внимательно осматривая каждый уголок. Надо отдать должное Ангелине Андреевне, она выпрямилась, как струна, и цепким взглядом сморит через лобовое стекло. Но двор пуст. Ни одного человека в нем нет, даже кошек нет. Да что ж такое-то!