Фабий встретился с ним взглядом:

— Для меня было честью тебя учить, Арриан Цорци!

Фабий нашел Саккару в его покоях. Байл двигался медленно, усталость и боль лежали на плечах тяжким грузом. Пожалуй, еще и чувство вины. Арриан довольно спокойно принял свой смертный приговор, но от этого сжало только хуже. Войдя, Фабий остановился.

— Что ты делаешь?

— Готовлю себя к грядущей бойне, — ответил Саккара. Несущий Слово сидел скрестив ноги в центре круга из дымящихся чаш с благовониями. Рядом с ним стоял лоток с освященным маслом и лежал каменный нож. На глазах у Фабия Саккара обмакнул нож в масло и провел лезвием по макушке, соскребая щетину. — Лучше скажи, зачем ты меня прерываешь?

Фабий посмотрел сверху вниз на Несущего Слово:

— Мне нужны твои услуги.

— Расскажи, каково это было? — спросил Саккара. Он похлопал себя по голой груди. — Сейчас еще болит? По-моему, должно болеть.

— Это что… злорадство? — ответил вопросом на вопрос Фабий. — Ты злорадствуешь? — Он окинул взглядом покои Саккары. В комнате было пусто, если не считать стопок книг и свитков в одном углу и потрепанного тюфяка в другом. Доспехи Саккары висели на стойке рядом с дверью, а демонические фляги были расставлены неровным кольцом вокруг того круга, в котором он сидел.

Саккара прервал бритье.

— Нет. Паломничество — это символический акт. Знак того, что твоя нужда истинна, как и твоя вера. То, что ты отправился туда, свидетельствует и о том, и о другом.

— Ты доволен?

— Это не мое дело — быть довольным или недовольным. Зачем тебе нужны демоны?

— Мне обещали помощь.

И снова Саккара прервался:

— И кто же обещал тебе эту помощь?

— А ты как думаешь? — спросил Фабий хриплым голосом.

Саккара кивнул:

— Наверное, неприятно было его увидеть. Да и ее тоже.

— Я был прав. Тебе это нравится.

Саккара пожал плечами:

— Не особенно. — Он макнул нож в масло. — Мне не позволили пойти с тобой.

— Боги?

Саккара глянул на него:

— Нет.

То, как он это сказал, вызвало у Фабия спазм в животе. Но теперь было слишком поздно. Он уже сунул голову в петлю.

— Ты виделся с ней после этого?

— Нет, — тихо ответил Фабий. — Да я и не рассчитывал. Она ведь исполнила свое предназначение.

Саккара глубокомысленно кивнул:

— Тебе дали выбрать между ножом и камнем.

Фабий тоже кивнул:

— Я выбрал камень.

Саккара опустил нож и глянул на Фабия. Немного помолчав, сказал:

— Тебе когда-нибудь приходило в голову задуматься, почему ты так интересен богам? Из всех, чьи имена пережили свой легион — Абаддон, Люций, Кхарн, Тиф, Ариман, — ты единственный, кто не присягнул какой-то одной — или всем — Губительной Силе. Их сделали герольдами и возвысили над братьями. Всех, кроме тебя.

— Да, я этим до сих пор разочарован, — язвительно заметил Фабий.

— А может быть, это боги разочарованы?

— В смысле?

Саккара вытер нож и отложил в сторону.

— Я много веков размышлял над этим вопросом. Ты когда-нибудь слышал притчу о высоком маке?

Фабий рассмеялся:

— Высокий мак подрезают вровень. Да. У нас на Терре была похожая поговорка. Что, боги хотят подровнять меня с остальными? И все?

— Да. И нет. — Саккара встал и принялся облачаться в простые серые одеяния. — Чем больших высот ты достигнешь, тем большая слава богам. Однако есть такие высоты, куда подниматься запрещено.

— А ты когда-нибудь спрашивал себя, почему так?

— Конечно.

— И к какому ответу пришел?

— Такова воля богов.

Фабий покачал головой.

— Банальный ответ. Ничего иного я и не ждал.

Саккара посмотрел на него:

— А какой ответ ты бы предпочел?

— Какой-то такой, который не опирается на приписывание намерений космологическим явлениям.

— Вот в этом-то и дело, ответил Саккара. — Ты противишься. Ты противишься их божественности. Ты противишься их власти. Ты отказываешь им в том, что их по праву. И все равно ты упорно противопоставляешь свою волю их воле. Вот почему они так полюбили тебя. А все, что боги любят, они стремятся уничтожить. Или сломать.

— Ты сам-то себя слышишь? — спросил Фабий.

— А ты? — переспросил Саккара. — Ты и есть тот высокий мак. Ты так настойчиво твердишь о своем превосходстве, но на самом деле ты простой мак на маковом поле. Ты никакой не особенный. Ты не выше всех. Ты такой же раб тьмы, как и любой из нас. Разница лишь в том, что ты отказываешься это признать.

— А разве раб, который отказывается признать свое рабство, уже не раб?

— Нет. Он просто еще и дурак, — ответил Саккара. Взял чашу с маслом и принялся умащивать свои доспехи. — Они предложили тебе выбор. А ты выбрал…

— Я знаю, что я выбрал. — Фабий помолчал, в голову ему пришла одна мысль. — А что случилось бы, выбери я нож?

— Это только ты можешь сказать, Патер Мутатис. Но что я знаю точно: назад дороги нет.

— И вперед тоже, — тихо сказал Фабий.

Саккара нахмурился:

— Возможно. Иногда боги хотят, чтобы мы превратились в мух, застрявших в янтаре, сохранились такими навеки, чтобы они могли наслаждаться нашей неизбывной борьбой. Возможно, такова твоя судьба.

Фабий покачал головой.

— Я слишком полезен, чтобы убивать меня… или поднять выше. — Он горько усмехнулся. — Так было всегда. Без меня Долгая война остановится, к добру или к худу. Но пока игра продолжается, я живу. Пока я живу, мои создания будут в безопасности. — Он поднял глаза, изучая незнакомые звезды над головой. — Интересно, стоял ли наш прародитель у подобного выбора? Он восседает на своем троне, застрявший между жизнью и смертью, — ради чего?

— Это другое.

— О, а я думаю, то же самое. Ибо он им полезен так же, как и я. Пока он существует, такие, как вы, обязаны бороться против него, А пока существую я, ваше число никогда не снизится до нуля, гарантируя, что война будет продолжаться. — Фабий горько рассмеялся. — Действительно, Долгая война.

— Такова воля богов, — благочестиво ответил Саккара.

Фабий фыркнул и повернулся.

— Иногда я сам удивляюсь, почему до сих пор не взорвал ту бомбу у тебя в голове.

— Ты ее не взорвал бы, даже если бы захотел. Я сумел отключить ее много лет назад. — Саккара посмотрел на него. — Пока ты был в Комморре.

Фабий нахмурился:

— Тогда почему ты все еще здесь?

Саккара улыбнулся:

— Я там, где хотят меня видеть боги.

— Знаешь, ты сошел с ума.

— Сказал один чокнутый другому.

Фабий покачал головой.

— Ну ладно. Если такова моя судьба — я приму ее с радостью. — Он подался ближе. — Я буду кормить твоих богов, пока они не лопнут, Саккара. И вы все еще скажете мне за это спасибо.

— Ересь, — ответил Саккара.

Фабий кивнул:

— Да. Думаю, да. Так ты поможешь мне или нет?

Саккара закончил умащивать свои доспехи.

— Конечно. Что тебе нужно?

— Как я уже сказал — демоны. Столько, сколько сможешь призвать.

Саккара несколько опешил:

— Я могу контролировать одновременно только нескольких.

Фабий улыбнулся:

— А про контроль я ничего не говорил.

Олеандр почувствовал всем телом, как орудийные системы Башни набрали заряд. Между стержнями генераторов, кольцом венчающих верхние сегменты, заметались дуги молний. Разошлись складки плоти, исторгнув огневые точки из усиленной кости под управлением развалин. Дезинтеграторы и пустотные копья загудели от разрушительной мощи, когда их расчеты приготовились к бою.

Он следил за всем этим по разнообразным голополипам, что росли вокруг него из пола. Гексахир зааплодировал, как в театре.

— Превосходно, не правда ли, Олеандр? Более тысячи орудий всех мастей, укомплектованных лучшими стрелками ковена.

— Это как раз подходящее слово, — отозвался Олеандр. На дисплеях он увидел впереди узел. Тот был укреплен, и это было как раз подходящее слово. Стены, ворота и пушки. Фабий хорошо потрудился. Очереди зенитных снарядов осветили темноту Паутины, когда Башня Плоти с грохотом поползла вперед, подгоняемая Диомоной. Та дергалась и крякала на своем троне от каждого попадания, словно Башня была просто продолжением ее тела.