— Но пока этого достаточно, — Идущая-под — пеленой оперлась на посох. — Ты знаешь, почему мы станцевали ради тебя этот танец, Олеандр? Можешь ли ты воспринять все величественное повествование или только роль, играемую тобой?

— О чем ты?

— Будущее подобно спутанной пряже. Открыть его можно, потянув за нужную нить. Но на каждое действие есть реакция, нити могут либо спутаться еще сильнее, либо заметно распуститься. Путь к желаемому окончанию не прям и не легок.

— Скажи мне что-нибудь новое. — Олеандр прикоснулся к шлему. — Едва ли такого завершения я хотел, когда заключил с вами сделку много веков назад.

Арлекин вздохнула.

— Эту роль выбрали для тебя не мы, но ты сам и без принуждения, — Идущая-под-пеленой подалась вперед. В изменчивом свете ее маска менялась, переливалась. — Знаешь, дело было не в твоих братьях. Не в вашей судьбе. Их история уже написана, независимо от того, объединены они или рассеяны. Как и твоя.

— Поэтому вы позволили нам расколоть мир-корабль?

— Да — тихо сказала женщина. — Мы пожертвовали миллионом ради еще не рожденного миллиарда. Будущее народа альдари — хрупкая ветвь, обремененная возможностями. Их следует обрезать и направлять, и ты — часть этого дела. — Плевать мне на твой распроклятый народ. — А нам на тебя. Твое имя не запомнят в наших сказаниях и песнях, разве что в виде аллегории. Ты умрешь в одиночестве, невоспетым и забытым.

— Так значит, вот как закончится история Солнечного Графа?

— Так заканчиваются все истории. — Она поглядела вниз. — Мон-кей, когда мы забрали тебя с Лугганата, то сделали это не из доброты. Тебе еще предстоит сыграть небольшую роль в великой драме. И если ты исполнишь ее со всем старанием и мастерством, то обретешь возможность спастись. Надежду победить.

— Победить? — Олеандр заглянул в свое отражение в ее маске.

— В каком-то смысле. — Арлекин шагнула прочь, раскрутив посох.

— Так вы разобрались? Все довольны своими ролями в этой маленькой истории? — подошел к ним Гексахир. — Хорошо. Пешиг приземлился. Авара заняла схрон. Пойдем, Олеандр. Покажешь, что я не зря тебя кормлю. Хочу, чтобы ты разнюхал для меня его тайны.

— И что ты собираешься с ними сделать? — спросила Идущая-под-пеленой.

— О, я отправлю послание нашей добыче, конечно же.

Гексахир рассмеялся.

— Такое, которое он не сможет игнорировать.

В отсеке воняло.

Балка не понимала чем, а ведь она всегда могла мгновенно различить более тысячи разных запахов. Но этот был не похожим на все остальные. Он был резким, отдавал одновременно влажным металлом и гниющим мясом. Балка настороженно оскалилась. Страха девушка не чувствовала. Она ведь была ищейкой и грозным бойцом. Поэтому все, что ходило, ползало или бегало в этом мире, было для Балки лишь добычей. Но с таким она никогда прежде не сталкивалась.

Вспышка люмена, закрепленного на стволе автомата, разогнала тьму.

— Зубы прародителя, — тихо выругалась Балка, увидев, что же таилось в отсеке.

— Что такое? — прогремел в ее ухе голос Палаша. Близнец остался на карауле по другую сторону люка, чтобы добыча не могла сбежать.

— Похоже, что оно… родило, — отстраненно ответила Балка, проведя лучом люмена вдоль стен. Густые нити из затвердевших выделений тянулись через весь отсек, цепляясь за древние механизмы. И в этой отвратительной паутине виднелись блестящие, почти как металл, яйца. Их скорлупа пульсировала, мерзко дергалась и явно была теплой.

Что-то хрустнуло под сапогом. Балка поглядела под ноги и едва удержалась от негодующего рыка. На полу лежал мертвый иссохший пробирочник. Направив луч вниз, она заметила повсюду вокруг и другие тела. Их были десятки, а может быть, даже сотни.

— Брат…

— Что?

— Оно питалось мелюзгой.

— Быть не может. Это ведь машина.

Что-то зашипело в темноте. Быстро застучали металлические суставы, будто предупреждая. Резко обернувшись, она разглядела очертания чего-то небольшого, похожего на скорпиона. Услышала лязг заостренных конечностей, заметила, как по ковру из трупов к ней ползут крошечные создания. Множество крошечных… и одно очень большое.

Балка попятилась.

— Я выхожу, — сказала она, вскинув автомат. — Будь готов запечатать за мной люк.

Пока что она не стреляла. Существа, чем бы они ни были, не нападали. Они просто… теснили ее. Пытались выгнать из своего логова. Возможно, они ощущали родство, пусть и невообразимо далекое, между собой и Балкой. Ведь все они являлись детьми Благодетеля.

Какой бы ни была причина, гончая обрадовалась. Она не хотела уничтожать этих существ, во всяком случае без приказа создателя. Благодетель в своей мудрости учил их, что новую жизнь следует беречь, если она не покажет себя угрозой, разумеется. Она отступала к люку, где с оружием наготове уже ждал ее Палаш. Как и Балка, тот был крепким и высоким, одетым в потрепанную униформу и бронежилет, захваченный на каком-то имперском десятинном мире.

— Не стреляй, — сказала она. — Они не атакуют.

Она выбралась из люка, и вместе близнецы запечатали его. Палаш пристально посмотрел на сестру.

— Нам следует уведомить Благодетеля.

— Вот ты ему и скажи, — кивнула она.

— Ты их нашла, — нахмурился Палаш.

— Ты старше, так что это твоя ответственность.

— Лишь на три секунды. Так что, решим схваткой?

— Не в этот раз, — рассмеялась Балка.

Палаш выругался, но спорить не стал.

— Ладно. Пойдем. Чем скорее вернемся, тем скорее разберемся.

Они быстро зашагали по ржавому помосту. Балка нутром чувствовала, что нечто наблюдало за ними всю дорогу до следующего люка, но промолчала. Палаш бы настоял на том, чтобы они выследили создание, а ей не хотелось больше испытывать судьбу.

— Меня вот одно тревожит, — внезапно сказал Палаш.

— Что, и в самом деле только одно?

— С чем оно спарилось? — задумчиво сказал брат, будто не услышав вопроса.

— Лучше об этом не думать, — скривилась Балка. — Мы сделали, что он просил. Нашли логово. Благодетелю решать, что делать дальше.

— Думаешь, он будет доволен?

— Кто знает? — пожала плечами гончая.

Палаш умолк, но ненадолго.

— Думаю, что он уже давно не был ничем доволен. С тех пор как она…

— Мы не говорим об этом, — перебила его Балка. Она внимательно огляделась по сторонам. Здесь у стен так часто оказывались длинные уши… — Пойдем.

Вокс тихо зазвенел, и Фабий Байл открыл глаза.

Апотекарий довольно усмехнулся, проверив внутренний хронометр доспехов. Его запланированный восстановительный цикл был завершен. Теперь он мог вернуться к работе без риска вредоносного влияния усталости на мыслительные процессы. Вокс зазвенел вновь. Байл моргнул, щелкнув по повисшей перед глазом мерцающей руне.

— Войдите, — сказал Фабий. Люк со скрежетом откатился, открыв путь двум его ищейкам. Как там их звали?.. Ах да, Балка и… Палаш. Да. Близнецы. Из-за некой причуды процесса творения его дети появлялись по двое. Они происходили из третьего поколения рожденных в чанах. Клонированных из первого поколения улучшенных людей, усовершенствованных еще в утробе.

— Докладывайте, — приказал Байл.

Гончие переглянулись. Наконец Палаш прокашлялся.

— Мы выследили его, как вы и повелели, Благодетель. Нашли… логово на подуровне три, служебный коридор альфа-терциус.

— И?

Новые люди опять переглянулись.

— Он породил потомство, — вставила Балка.

Фабий помолчал, переваривая известия.

— Ну что же. Это неожиданно. Благодарю. На этом все, возвращайтесь к своим обязанностям. — Он махнул рукой, отсылая их прочь.

Когда гончие ушли, из теней выбрались пробирочники, чтобы отцепить биопроводники и трубки для подачи химических веществ от стыковочных узлов брони. Крошечные создания, прячущиеся под накидками и дыхательными аппаратами, забрались на диагностический трон, что-то бормоча на своем певучем языке. Из последней отсоединенной трубки забил струей сжатый воздух, и Фабий спустился с помоста, ободряюще потрепав ближайшего пробирочника по голове. Трон был создан по его собственноручным чертежам. Помимо придававших новой жизни бренному телу химических насосов и биопроводников, он включал в себя излучатели субзвуковых импульсов, которые вводили Фабия в состояние на полпути между сном и бодрствованием. Благодаря этому постоянная боль от хвори отступала, позволяя ему отдыхать и телом, и разумом. Конечно, то была лишь паллиативная мера, но она значительно увеличила долгосрочную жизнеспособность клонированной плоти. А чем дольше существовало каждое тело, тем ближе он становился к завершению своего труда.