Здесь находилось двадцать новых людей, две полные стаи под руководством старейшины Майшаны. Они рассредоточились по проходам, служа разведчиками для расположившихся в этом участке Паутины Детей Императора и стай зверья. Балка бросила быстрый взгляд наверх, где сидела Майшана, зорко высматривавшая любые следы добычи. На худом смуглом теле старейшины было больше шрамов, чем прожитых Балкой лет. Она носила такую же униформу и бронежилет, как и все, и налысо брила голову. Майшана десятилетиями служила Благодетелю, была рядом с ним еще до того, как тот отправился в Комморру. Теперь она возглавляла верные стаи. Когда Королева Гончих отвернулась от света Благодетеля, Старейшина сразилась с ней, пытаясь не дать неверным стаям отказаться от долга. Она проиграла и едва не поплатилась за это жизнью. Но уцелела, и после поражения стала лишь сильнее.

Теперь Майшана правила ими. Не как королева, но довольно схоже.

Балка никогда особо над этим не задумывалась. Праздные размышления среди гончих не поощрялись. Во всяком случае, такие. Она выглянула из-за гребня, бросив взгляд на ворота. Импровизированный бастион внизу собрали из обломков, взятых из разрушенных альдарских аванпостов, которые встречались в этой секции то тут, то там. Вдоль укреплений рыскали переделанные боевые сервиторы всевозможных моделей и размеров. Конечно, эти создания были на свой лад опасными, но им не выстоять против организованного нападения. Балка сплюнула в сложенные ладони и быстро потерла ими.

— Чего руки трешь? — спросил сидевший позади Палаш.

— Не нравится мне здесь, — ответила она, оглянувшись. Путевая паутина была слишком большой для понимания. Слишком запутанной. Изгибавшейся и переплетавшейся образом, недоступным сознанию. Одни ее проходы были такими большими, что по ним мог пролететь даже корабль вроде «Везалия». Другие казались тесными и для одного человека.

— Говоришь как демонолюб, — рассмеялся Палаш.

Балка с силой ударила его, повалив на спину.

— Возьми свои слова назад, — зарычала она.

Стаи ненавидели Несущего Слово. Тот был мерзким созданием, пресмыкавшимся перед идолами и ткущим ложь. Он веками тщетно пытался обратить гончих к служению Темным Богам. Палаш вскочил на ноги, выхватив боевой нож. Обнажила клинок и Балка, вызывающе оскалив зубы.

— Прекратите, — сказал им Беллеф. Он сидел рядом, держа свой кинжал в руках, и на них не смотрел. Оружие было жутким, изогнутым, напоминающим крюк мясника. Беллеф вырезал им стихи на психокости.

Гончие переглянулись, а потом посмотрели на космодесантника. Тот хладнокровно посмотрел на них. Из всех Детей Императора его меньше всех тревожила компания гончих. Они в свой черед терпели его. Иногда Беллеф даже читал им поэмы.

— Дети, скоро здесь будет враг. Поберегите силы для альдари. — Он повернул клинок, и Балка заметила, что строки запачканы старыми пятнами. Демонический ихор не смывался. Высеченная поэма была закончена лишь наполовину.

Находившиеся рядом гончие внимательно за ними наблюдали. Пусть они и доверяли уличному поэту, ловчие охотно зарезали бы его, если бы тот начал угрожать близнецам. Они расслабились, когда вниз спрыгнула старейшина.

— Он прав. Успокойтесь. Не лайте друг на друга, мы ведь не звери.

— С этим можно поспорить, — фыркнул один из воинов Беллефа. Его отмеченное шрамами лицо было бы красиво, не скрывай это маска из швов и ожоговых рубцов. Вдоль челюсти виднелись усиливающие шипы, а к жилистой шее были подключены насосы для стимуляторов. Рядом качалось ожерелье из костяшек, обточенных в подобие танцующих демонесс. При его словах несколько стоявших рядом Детей Императора гортанно засмеялись.

Но умолкли под внимательным взглядом отвлекшегося от стихотворчества Беллефа.

— Варекс, разве я позволял тебе смеяться? — спокойно спросил тот.

— А разве ты теперь главный, Беллеф? Я-то думал, что для этого ты слишком много пялишься на ничтожество, которому нас подчинил Повелитель Клонов, — фыркнул Варекс. — Да что ты вообще нашел в этой мерзости? Я бы точно не назвал ее подходящей музой, уж пос…

Беллеф вонзил изогнутый клинок в голову Варекса, не дав договорить. Он притянул корчащегося воина к себе и обнял, будто заботливый брат. А затем слегка повернул нож, и Варекс забился в конвульсиях.

— Я не разрешал тебе ни смеяться, ни говорить, Варекс. Ты отвлекаешь меня от творчества. И, брат мой, ты должен всегда уважать леди Савону, даже когда ее нет рядом.

Он снова повернул клинок. Глаза Варекса неестественно закатились.

— Мы друг друга поняли? — обвел взглядом остальных Детей Императора Беллеф.

Варекс что-то булькнул. Беллеф вытащил нож и оттолкнул раненого воина в руки другого легионера.

— Отведи его к одному из апотекариев. — Он помедлил, а потом снисходительно добавил: — Не к Хорагу.

Посмотрев, как Варекс ковыляет за спутником, будто ребенок, делающий первые шаги, поэт повернулся обратно к гончим и слегка кивнул старейшине.

— Мои извинения, Майшана.

— Похоже, от него хватает проблем. Хочешь, чтобы мы его убили?

— Не стоит. Думаю, он все осознал. По крайней мере, на время.

— Уж надеюсь, — рассмеялся тяжело шагавший к ним Хораг. Балка спешно натянула противогаз, ведь неуклюжего апотекария всегда окружало облако миазмов. Другие последовали ее примеру. — По моему опыту, клинок в голову обычно оказывает успокаивающее воздействие. Не так ли, брат?

— Я бы назвал это действенным, пусть и окончательным лекарством от целого ряда болезней, — проворчал Дуко, картинно проверяя заряд плазменного пистолета. Убрав оружие, он уважительно кивнул Беллефу. — Надеюсь, что твои воины готовы, уличный поэт.

— Я тоже надеюсь. Иначе до конца дня мне придется еще кому-нибудь прописать это лекарство. Кстати, о…

— Осмотрел я его, — невесело рассмеялся Дуко. — Жить будет. А вот болтать — точно нет, пока нервные центры языка не срастутся обратно. — Он поглядел на Майшану. — Обнаружили?

— Пока ничего, — ответила та.

— Может, они учуяли ловушку, — кивнул Повелитель Ночи.

— А может быть, просто еще не добрались.

— Без разницы, — пожал плечами Дуко и огляделся. — Ненавижу это место. Неестественное. Пахнет старой смертью.

Балка выразительно посмотрела на Палаша. Тот никак не отреагировал.

— Смерть — всего лишь дверь, Дуко, — весело заметил Хораг. — И Дедушка не станет срывать цветок, чье время еще не пришло. Даже такой прогнивший, как ты.

Он хлопнул Повелителя Ночи по оплечью, и Дуко скривился. Он прыснул на пластину обеззараживающим составом, отчего вокруг разошелся едкий запах.

— Хораг, уж поверь, твои шуточки никого не успокаивают.

Откуда-то сверху донесся резкий свист. Балка напряглась.

— Старейшина?

— Ты и остальные со мной, — кивнула Майшана и показала наверх. — Начинайте карабкаться. Сейчас я к вам присоединюсь.

— Что такое? — спросил Дуко.

— Полагаю, они заметили врага, — ответил Беллеф, убирая клинок в ножны, и вздохнул. — Увы, похоже, мне придется повременить с поэмой.

Саккара сгорбился на троне, опершись подбородком на кулак. Он смотрел прямо на наблюдательный экран, но видел не его. Вокруг на мостике шли привычные работы, однако он ни на что не обращал внимания.

В последнее время Несущий Слово о многом размышлял. Слова Арриана резанули его глубже, чем хотелось признавать дьяволисту. Он не в первый раз задавался вопросами о своем предназначении. Пусть его вера и была непоколебима, уверенность этим не отличалась. Человеку никогда не следовало буквально понимать слова богов. Все сущее подчинялось их воле, но они не всегда считали нужным объяснить свои действия. Это раздражало. Но раздражение было испытанием — таким же, как и сам Фабий Байл.

Вот только теперь Саккара начал гадать, не провалил ли он испытание.

— Не провалил. Пока еще нет.

— Я ожидал увидеть тебя раньше, — мягко оказал Несущий Слово. Он не стал спрашивать, как гостья прочла его мысли. Для нерожденных разум смертных был подобен открытой книге. Он погладил флягу, успокаивая заточенного внутри демона. Их раздражала его гостья. Как и ее отец.