Ведь это был не традиционный улей — плодородные земли сочли слишком ценными, чтобы тратить их на что-то столь неважное, как человеческие дома, и вместо этого колонисты построили связанные между собой и раскинувшиеся на тысячи километров вширь площадки, что опирались на огромные железобетонные колонны, подобные горам. Трущобы из металлолома и тонкой проволоки цеплялись за опоры, будто рачки за корпус корабля. Другие, будто ржавчина, покрывали подбрюшье нижних платформ, повиснув в саргассовых зарослях из цепей и проводов. У подножия каждой колонны располагалась исполинская фабрика по изготовлению продуктов, где плоды аграрных трудов превращались в пищу.

Нижние платформы поднимались над покрывавшими планету огромными полями лишь на несколько километров, но верхние достигали самой тропосферы. Город разрастался с каждым поколением, расширялся, чтобы вместить увеличивающуюся популяцию крепостных рабочих и тунеядцев из Администратума с их присными. Новые платформы поднимались над старыми, чтобы дать место населению все растущего города, и вдоль них тянулись здания, соединенные металлическими рампами, лестницами, проездными шахтами и служебными проходами.

Укрепленные анклавы правящих семей венчали пики опорных колонн, и созданные по древним чертежам причудливые кристаллические купола защищали их от угроз. На вершине каждого купола находились сотни посадочных платформ всех размеров и предназначений, как для личных, так и для грузовых летательных аппаратов.

И сейчас на поверхность одного из куполов ступил в сопровождении учеников Фабий Байл, оставив десантно-штурмовой корабль типа «Небесный дрот» на попечение сервиторов. Он оглянулся на выкрашенный в белое корпус штурмовика, с которого содрали все геральдические знаки. Квадратный летательный аппарат был древнее, чем весь раскинувшийся вокруг город. В последний раз он принимал участие в бою во время прорыва блокады два века назад, и на «Небесном дроте» до сих пор можно было заметить шрамы.

Однако важнее было то, что штурмовик не нес в себе демонической скверны, отчего идеально подходил Фабию для проведения инспекций его владений в определенных регионах космоса.

У Байла вошло в привычку по крайней мере раз в несколько десятилетий посещать Пелей-Терциус после того, как взращенное им семя укоренилось. Его создания проникли во все слои общества, от заводских рабочих до губернаторской династии. Приблизительно каждые сто лет он прилетал на планету, собирал образцы и изображал добродушного прародителя. Местные жители считали его одним из сынов Гиллимана, а может быть, отпрыском Дорна, прибывшим искать потенциальных соискателей.

Согласно традициям, их прибытие встречали со всеми подобающими церемониями. Ликующие толпы горожан пели хвалу Мертвому Императору, а по воздуху разлетались лепестки цветов, сброшенных парящими в вышине кибер-херувимами. Облаченные в доспехи охранники с шоковыми дубинками и полицейскими щитами не допускали толпу к Фабию и его свите, пока те шагали навстречу ожидающим их в конце магистрали представителям власти.

Сам Повелитель Клонов надел на свою броню тяжелую белую мантию, а лицо скрыл за белым шлемом, отмеченным кадуцеем, знаком Апотекариона. Его доспехи, как и доспехи учеников, тщательно очистили от неприятных запахов и подозрительных знаков, а геральдику скрыли за складками черного шелка. За ним шагали Мараг и Горел, сопровождаемые своими наиболее прилично выглядевшими помощниками. Одним словом, никаких мутантов или пристрастившихся к стимуляторам рабов на планету не взяли.

— Это фарс, — пробормотал по воксу Горел.

— Однако необходимый, — заметил Фабий. — Пусть планета и принадлежит мне, номинально она все еще является частью Империума. Если мы прибудем открыто, то какой-нибудь не в меру деловитый работяга отправит мольбу о помощи в ближайший гарнизонный мир. И что тогда?

— А почему бы и нет? Дадим нашим жидкокровным кузенам повод размяться.

— И поставим под риск обнаружение моей кладки-станции? Ну уж нет. Улыбаемся и машем, как добрые слуги Трупа-Императора. — Фабий поднял руку, и толпа запела еще громче. Некоторые люди даже падали в обморок, оглушенные экстазом при виде одного из избранных Императором во плоти. С небес падал ливень из лепестков.

Конечно, все это было даже чересчур. Фабий старался шагать ровно, осознавая, как много глаз наблюдает за ним, сколько скрытых пиктеров, направленных на его свиту, осматривает их со всех сторон. Такие малоизвестные планеты кишели заговорщиками, будто муравейники муравьями. Чем ничтожнее царство, тем чаще его правители предаются интригам, чтобы хоть как-то себя занять. Конечно, его дети лишь поощряли это, как Фабий их и учил.

Охранники ждали их и в конце магистрали. Вооруженные лазерными карабинами бойцы в матово-черной броне, отмеченной желтыми полосками, расступились, чеканя шаг. Взгляду Фабия предстали планетарный губернатор Фетцер и его жена Зелла. Оба были достойными представителями гомо новус, высокими и сильными, с бледно-фиолетовыми глазами и волосами цвета выгоревшей пшеницы. Они поклонились своему создателю низко, как и положено.

— Патер Мутатис, — сказал Фетцер. — Мы слишком давно вас не видели.

— Осторожнее, мальчик, — ответил Фабий. — Не следует говорить это имя на публике.

— Не беспокойтесь, Благодетель, — произнесла Зелла, потянув воротник. — В наши богатые одежды встроены вокс-глушители. Недавно это стало необходимо. — Она отвернулась. — Пойдемте.

— Возникли проблемы? — спросил Фабий, шагая за новыми людьми в ждущий гравилет. Машина была усовершенствованной, способной выдержать вес космодесантников в полных доспехах, но даже она застонала, когда внутрь шагнули три апотекария. Гравилет загудел и начал подниматься вдоль растягиваемого троса к дворцовому атриуму.

— Скорее осталась глупость, — сообщил губернатор. — Старым Семействам не по душе любая власть, в которую их не допускают. Они начали испытывать нас на прочность, пусть и довольно несмело. Это даже печально. Пламя прошлых поколений в них угасло.

— Они истекли кровью, — кивнул Фабий. — Как и должно быть. Старое уступает место новому. Вскоре этот мир будет принадлежать лишь вам.

— Он уже принадлежит. Наши собратья проникли в каждый исполнительный клан и касту Администратума, как вы и повелели. И мы начали вторичное евгеническое изменение общей популяции раньше графика. — Зелла гордо и довольно улыбнулась Фабию. — Подождите, скоро мы покажем вам, что придумали, Благодетель. Мы полагаем, что смогли решить проблему с феромонами…

— Это занимательно, — тепло ответил ей Фабий. — Увы, дитя, мы прибыли по другой причине.

— Я ведь говорил, — покосился на жену Фетцер. — Он мог прибыть так рано лишь из-за возникших проблем.

Зелла вздохнула, иронично похлопав в ладоши:

— Браво, муж мой.

— Вскоре на эту планету нападут, — сказал Фабий, не дав губернатору ответить. — Это будет достаточно опасный налет чужаков. Вам необходимо подготовиться.

Новые люди переглянулись.

— Когда? — только и спросил Фетцер.

— Полагаю, что через шестнадцать стандартных часов, — ответил старший апотекарий, бросив взгляд на встроенный в наруч хронометр. — Ваша сенсорная сеть засечет их примерно через десять.

— Я оповещу планетарный штаб, — сказала Зелла. — Мы соберем совет по обороне.

— Вы прибыли к нам на помощь, Благодетель? — спросил Фетцер, посмотрев на Байла.

— В определенном смысле. Считайте это испытанием. — Фабий по-отечески похлопал нового человека по плечу. — Пока же сопроводите меня к схрону. Мне необходимо завершить приготовления, прежде чем прибудут наши гости.

Балка припала к земле на гладкой насыпи высоко над вратами Паутины. Во все стороны от нее опускались блеклые склоны из психопластика. Целая искусственная горная гряда тянулась всюду, где мог видеть глаз, будто скомканная и небрежно брошенная одежда.

Гончая положила автомат на колени и потерла ладони, согревая их. Среди нитей Паутины царил холод. Но не естественный холод, а хлад небытия, сочащийся из ткани карманного измерения. Конечно, космодесантники этого не замечали, но ловцы желез чувствовали.