— Я… мы… должны поговорить с тобой, — ответил дьяволист, пытаясь скрыть неприязнь в голосе.

Савона была выше легионера, пусть и не такой массивной. Когда-то она была смертной, одаренной Хаосом дочерью планетарного губернатора, Теперь же стала чем-то иным. Ее стройные членистые ноги заканчивались тяжелыми черными копытами, а узкое лицо обрамляла грива запле — тенных в косицы белых волос. На щеках и лбу были вырезаны нечестивые знаки, а ноздрю пронзали три золотых кольца.

— Я занята.

— Не шевелись, — прорычал мутант. Савона бросила в него кубок. Художник отскочил в сторону, но отчаянно взвыл, увидев, что выпивка забрызгала холст. — Мой труд… испорчен!

Савона вздохнула и застрелила тварь, оборвав ее стенания. Она поднялась с кушетки и сделала долгий глоток из кувшина, убирая оружие.

— Найди мне нового художника, — приказала она Беллефу. — Желательно такого, который не говорит.

— Тщеславие — порок бесполезный, — покосился на труп Саккара.

— Все пороки бесполезны, как раз поэтому им так весело предаваться. — Савона вновь отхлебнула из кувшина. — Так что тебе нужно, поп?

— Нам нужно поговорить, — злобно уставился на нее дьяволист.

— Это ты уже сказал, — махнула кувшином Савона. — Но о чем?

— Твои услуги нужны старшему апотекарию, — вклинился Арриан.

— Зачем? — Женщина опустила кувшин и облизнулась.

— Не тебе спрашивать зачем, — процедил Саккара. — Ты служишь ему, как и все мы. И он хочет, чтобы ты собрала воинов.

— Налет? Наконец-то! — Савона улыбнулась, перебирая пальцами ожерелье из стреляных гильз и альдарских камней душ. — Давненько мы не отправлялись в поход.

— Нет. Не налет, — нахмурился легионер. — Мы будем… защищать мир.

Даже произнося это, он понимал, как неправильно звучат слова. Савона запрокинула голову и расхохоталась.

— О, это будет нечто новое! — сказала она, отбрасывая кувшин, и повернулась к своему помощнику. — Беллеф, портрет отменяется. У нас есть дела и поважнее, чем ублажение твоего тщеславия.

Она повернулась обратно к Саккаре и насмешливо поклонилась.

— Предоставь остальное мне, Несущий Слово. Он хочет армию? Я ее приготовлю.

Фабий стоял на трибуне, глядя на собравшихся членов Консорциума. Изучая их, он понял, что и представить себе не может более разнородную шайку отщепенцев. Их не объединяло ничего, кроме избранного ремесла.

Каждый из них был апотекарием, ставшим таковым благодаря обучению или предрасположенности, и обладал глубоким знанием человеческих тел во всех их бесчисленных формах. На этом сходства заканчивались. Одни были ткачами плоти и костей, другие предпочитали искусственную аугметику. Третьи стали пиявками разумов, желавшими проникнуть в тайны мозга и нервной системы, чтобы лучше контролировать отдельных людей и даже население целых планет. Были и те, кто больше интересовался алхимическим применением ихора демонов и желчи ксеносов.

Какие бы гнусные слухи ни распускали его враги, Консорциум не состоял из слуг Фабия. Апотекарии скорее являлись его учениками. Не совсем ровней ему, ведь никто не мог сравниться с Фабием в мастерстве, но воинами достаточно сведущими, чтобы он воспринимал их как собратьев-странников на дороге к лучшему познанию.

Иногда лица менялись, но многие последователи шли за ним со времен Гармонии или даже дольше. Хораг Синь, высоченный Гвардеец Смерти. Эмикос Скол и Элиан Хадал, оба из Третьего легиона. Мараг, скрывшийся после разрушения Калибана. Другие пришли позднее, ища от него либо наставлений, либо защиты. Своевольный Горел, что не носил узнаваемой геральдики. Дуко, один из незаконнорожденных отпрысков Ночного Призрака. Гемеракс из Железного Оплота, бесстрастный сын Пертурабо. Большинство из них являлись изгнанниками из рядов недальновидных братств или просто не интересовались жалкими стычками расколотых легионов.

Апотекарии собрались вокруг огромного стола, вырезанного из изогнутой ключицы некоего межзвездного левиафана. То был дар одного сотрудничавшего с Фабием отступника-принцепса, приготовленный руками его механических рабов. За ним легко могла собраться сотня космодесантников. Сейчас же присутствовала примерно треть от этого внушительного числа.

Апотекарии часто соперничали за места. Рядом с трибуной могли сидеть лишь пользующиеся наибольшим расположением воины, такие как Арриан. Саккара стоял позади Фабия. Поскольку Несущий Слово не являлся апотекарием, он не мог претендовать на место за столом — впрочем, он этого и не хотел.

— Ну? — прошептал Байл, не оглядываясь.

— Она говорит, что справится, — ответил Саккара, а потом кисло добавил: — Но не сомневаюсь, что опять где-нибудь напортачит, как обычно.

— Я не спрашивал твоего мнения — лишь согласилась она или нет, — сухо сказал Фабий, не оглядываясь. — А теперь помолчи.

Он вновь обратил все внимание на Консорциум. При взгляде на учеников он ощутил нотку гордости. Едва ли кто-либо во всей известной Галактике мог сравниться в знаниях с присутствующими здесь космодесантниками.

Большинство собравшихся апотекариев сопровождали рабы и ассистенты, как органические, так и искусственные. Вокруг сновали пробирочники, несущие на подносах тщательно подобранные стимуляторы и алкогольные напитки. Фабий прокашлялся, и шум начал затихать.

— Братья, — сказал старший апотекарий, а потом повторил громче: — Братья, — добавил он, ударив наконечником Пытки по полу. Прошу, выслушайте меня. Мне нужен лишь миг вашего времени.

— Мы тут уже целый час просидели, — проворчал Скалагрим Фар. — У некоторых из нас есть дела, Фабий.

Бывший Сын Хоруса был с непокрытой головой, как и всегда. Его отмеченное шрамами лицо тонуло в диких зарослях поседевших волос и бороды. На морщинистой плоти были вырезаны руны банд, такие же символы покрывали и его темные доспехи, и даже рабочие инструменты. На столе перед Фаром лежал цепной топор с алмазными зубьями, и он время от времени поглаживал его, будто оружие было животным, требующим успокоения и ласки.

В душе Скалагрим остался громилой-бандитом, даже когда его выбрали в соискатели. По природе он являлся пройдохой, всегда ищущим выгодные возможности. Фабий счел его жестокую жажду выживания почти достойной восхищения. Отчасти поэтому он и обеспечил Скалагрима своей защитой.

— Старший апотекарий, — поправил его Арриан. Он сидел напротив Фара и, как и Сын Хоруса, шлема не носил. Клинки его были скрыты от глаз, но явно находились под рукой.

— Прости меня, брат, ухмыльнулся Скалагрим. — В дальнейшем я постараюсь проявить подобающее уважение к нашему господину и повелителю. — Он посмотрел на Фабия. Говори же, старое чудовище.

— Уверен? — поглядел на Скалагрима сверху вниз Байл. — Я знаю, как важно тебе чувствовать, будто право говорить имеешь только ты.

Собравшиеся апотекарии расхохотались. Скалагрим оскалил зубы, но подчинился. Фабий не сводил с него взгляда еще миг, позволив Сыну Хоруса ощутить на себе всю тяжесть своего взора. А затем он нажал на руны на консоли трибуны, включая воспроизведение данных.

Пикт-передатчики открывали взгляду густонаселенный аграрный мир, во всяком случае, то, что было им прежде. Теперь от горизонта до горизонта пылало пламя, а жители планеты в звериной ярости раздирали друг друга на части. По наблюдательным экранам разошлись образы бойни, всюду вздымал головы новый кошмар. Люди разбегались по улицам жилых кварталов, в панике сражаясь друг с другом, давя тех, кто двигался слишком медленно. Расстреливали друг друга в оргии взаимного уничтожения. Плясали на перекрестках, сдирая с себя кожу.

Мир сходил с ума.

— На что именно мы смотрим? — спросил Скалагрим, пытаясь уловить систему в разворачивающемся побоище.

— Возможно, это влияние демонов? — предположил Мараг. Явно заинтригованный, апотекарий подался вперед, и его рабы спешно начали писать, делая заметки о каждом зверстве.

— Нет, — сухо возразил Саккара. — Не видно ни физических отклонений, ни явных следов демонов. Что бы там ни происходило, это сделали не нерожденные.