С Митей договорились, что он заберет Костю и через час после окончания ее рабочего дня они будут ждать ее в кафе-баре, ставшем уже постоянным местом встреч с Митей.

Оба друга пришли раньше 6 часов и сидели, часто поглядывая на дверь. Костя особенно был нетерпелив, но еще мог обсуждать с Митей, как ему удалось уговорить отца отложить его отъезд на неделю. Наконец Катя появилась и Костя, не выдержав, пошел ей навстречу. Остановил ее, взял за руку, другой рукой гладил по лицу. Митя видел выражение лица Кати — оно не было радостным, скорее, выражало какое-то страдание наполовину с волнением. Встал, встречая их, сказал ободряюще:

— Ну, ну, Катя, только не плачь… Ты же знаешь, Косте нельзя волноваться. — Потом понял, что надо как-то разрядить обстановку. — От вас прямо флюиды стреляют во все стороны. И в меня тоже.

Помог обоим усесться рядом, разглядывал их. А они, кажется, ничего не слышали и даже не поняли его стараний, так были прикованы взглядами друг к другу, что ему стало неловко.

— Пожалуй, я сделал свое дело и могу покинуть вас.

— Да ладно. Посиди с нами. Мы привыкнем быстрее друг к другу. — Костя улыбался и, любовно глядел на Катю, не выпуская ее рук.

Катя наконец сделала глубокий вздох и такой же глубокий выдох, улыбнулась, благодарно взглянула на Митю, по-прежнему крепко сжимая Костину ладонь, и сказала:

— Митя, правда, Костя хорошо выглядит?

— Да, неплохо, не хромает, никаких бинтов, и костылей не замечено. Давно убедился, что влюбленные всегда выглядят молодыми и красивыми.

— Да, в этом свитере он такой молодой… Костя, правда — ты похорошел. — Катя поднесла к губам руку Кости, и подставляла другой его руке погладить ее волосы. Хорошо, что пришла без головного убора, потому что эта Костина ласка да любовь в глазах приносили особенное наслаждение.

— А ты еще красивее стала. Как-то я подзабыл, насколько ты красива.

— Ребята, а я еще заметил — влюбленные буквально на глазах глупеют.

Так они перекидывались еще какими-то незначащими фразами, и всем троим было необыкновенно хорошо.

Друзья понимали: Кате надо было как-то сообщить о скорой разлуке с любимым, но ни тот, ни другой не готов был еще это сделать. Митя предоставил эту обязанность влюбленному другу и оставил их наедине.

И Косте пришлось самому искать возможность объяснить, почему они скоро должны расстаться вновь. Когда Катя воскликнула, что теперь стало так светло и что тучи над их головами наконец рассеялись, он стал испытывать угрызения совести и промолвил:

— Катя, я должен сказать тебе то, что расстраивает меня и должно расстроить тебя.

Катя изумилась, настолько она была счастлива, взяв его за руку и ведя его к парку, где они встретились в первый день года. Уже вечерело, становилось прохладнее, но осознавала, что теперь ей ни по чем ни темнота, ни холод. Наконец — то рядом любимый человек, по которому так долго тосковала и на которого сейчас можно было глядеть сколько угодно, чувствовать тепло его руки. И даже можно остановиться и прижаться к нему. Она так и сделала: уткнула лицо ему в мягкий ворс кашемирового пальто, замерла от удовольствия и взглянула в лицо Кости. И увидела его страдальческое выражение глаз.

— Катя, знаешь, у нас для встреч только неделя, уже шесть дней осталось. Даже меньше. Мне надо ехать к морю, врачи советуют дышать морским воздухом, чтобы закрепить результаты операции.

Костя с горьким чувством наблюдал, как менялось Катино лицо: сначала оно выразило удивление, потом недоверие и, наконец, понимание произнесенных им слов. Она отстранилась и произнесла, стараясь скрыть страшное разочарование, только одну фразу:

— Что ж, Костя, надо — значит, надо.

Косте стало так неуютно от этих слов и от того, как они были сказаны, что он схватил и с силой прижал к себе Катю, такую родную, такую чудесную, наклонился и прошептал, касаясь губами ее шеи:

— Не надо горевать, мое сердце уже разболелось от этого…

Катя стала энергично кивать головой, отстранилась и через силу улыбнулась.

— Главное — твое здоровье, разве я не понимаю? И потом — у нас еще пять дней, да? Мы еще надоедим друг другу за эти пять дней. — Снова прижалась, обхватила его руками, будто не хотела никуда не отпускать.

— Катюша, главное, что мы любим друг друга, да? — Она снова кивнула, не размыкая объятий. — Давай в эти дни не скучать и знать, что мы рядом.

— Хорошо, Костя.

Еще немного побродили по парку. Костя пытался развеселить ее, рассказывал смешные случаи, произошедшие в его израильской жизни. Она тоже старалась не говорить о грустном. Потом уже у своего дома она помахала ему рукой, когда он сел в такси. И, сидя на скамейке во дворе, дала волю слезам.

В кармане зазвонил телефон. Катя подумала: это звонит не Костя, а Митя. Так и оказалось: конечно, он уже успел переговорить с Костей. Вытерла слезы и услышала:

— Катя, не надо вешать носа. Давай в эти дни не огорчаться, хорошо?

Подумала: как они с Митей похожи — даже слова и интонации одни и те же.

— Хорошо, Митя. — Сразу перевела разговор, чтобы не огорчать и его. — Ты где? Похоже, ты не дома.

— Да. Услышала шум? Это разговоры вокруг, сижу с друзьями в забегаловке. Только что отзвучала музыка и стало немного тише.

— Рада, что ты веселишься. — И все-таки не выдержала. — А мне грустно.

— Знаю, Костя звонил только что. Ты где? Еще не зашла в дом? Хочешь, приеду сейчас, возьму такси.

— Ну, вот еще… Срываться из-за меня… Веселись уже и дальше.

— Ты не знаешь, что такое мужское веселье — оно обильно подпитывается алкоголем. Иначе тоже будет грустно.

— Да знаю я ваше мужское веселье — слышу женские голоса. — Катя услышала Митин смешок. Почему она всегда радуется тому, что ему интересно с ней разговаривать? — Митя, ты всегда рядом, когда мне грустно. Это что — уже привычка сложилась в нашей с тобой дружбе?

— Катя, просто я думаю о тебе и своем друге больше, чем надо. Вот и сейчас — к сожалению, надо завершать наш разговор, потому что он наверняка тебе названивает.

Катя спохватилась и распрощалась с Митей. Сразу же телефон зазвонил.

— Катюша, ты так долго с Митей разговаривала. Не думала, что и мне тоже хочется с тобой поговорить?

— Костя, ты уже дома? Еще нет? Дышишь воздухом? Без меня дышишь, я уже ревную. Да, к воздуху.

Так, еще вздыхая, но повеселев от телефонных разговоров, Катя вернулась домой. Тихонько умылась, почистила зубы и нырнула под одеяло. И сразу уснула.

Под утро ей приснился сон. Сначала это была женщина средних лет, такого же возраста, как ее тетя. Но голос был другой, и это была незнакомая женщина. И она сказала: «Знаешь ли, девочка, что есть закон сложения и вычитания? Сколько в жизни прибавится, столько же убавится. Поэтому множество твоих счастливых моментов всегда будет сопровождаться таким же количеством несчастливых. Уже сбывается, не так ли?» Затем налетел ветер, и белые одежды на женщине сменились темно-серыми, но голос был тот же, скрипучий и недовольный, продолжал еще говорить о том, что все воздается по справедливости — нельзя быть счастливой за счет других…" И Катя проснулась. Сердце колотилось, и на нем будто лежала тяжесть.

— Это только сон, — бодрым голосом сказала она себе. — Это мое подсознание говорит.

Не знала Катя, что этот сон станет постоянным, навязчивым. Только будут разные вариации той угрозы, которая исходила от женщины, как и разного цвета платье на ней. Это было предупреждение — чтобы помнила, чтобы знала свое место…

Тягостное впечатление от утреннего сна рассеялось, как только позвонил Костя. Она ждала звонка, а он прозвучал ближе к обеду. Катя разгибала спину от тяжести мешков, которые они с другой санитаркой относили к мусорным бакам. Сразу схватила телефон.

— Катя, у меня хорошая новость. Благодарить за нее надо не меня, а Митю.

Оказалось, что Костя посетовал другу, что встретиться с любимой не на улице, а в каком-нибудь уютном помещении вряд ли удастся. Катя наотрез отказалась встречаться в его доме, его комнате, а у нее в квартире нет возможности остаться наедине. Была мысль о гостинице, которую Костя сразу отмел. И тогда Митя предложил уехать в подмосковный дом отдыха его театрального общества на два дня с ночевкой. Предложил и свою компанию. Верил, что не только не помешает влюбленным, а наоборот, устранит все преграды для их уединения. А когда надо, своим общением украсит их пребывание и под крышей, и во время гуляния по дорожкам сада. Тут же занялся выбиванием путевок.