Зал сначала молчал, потом раздались аплодисменты, кто-то даже крикнул «браво!», но Катя смотрела на своих мужчин, которые одни только стояли и одни только не хлопали к ладони, как все остальные. Ей показалось, что она как будто видит впервые их лица, как тогда — в театральном гардеробе. Ее восхищение при взгляде на них вспыхнуло с новой силой. Не чувствуя под собой ног, она двинулась к ним, зная, что сейчас встреча с ними закончится по-другому. Ведь она была другая, и они изменились. Подошла, получила поцелуй в щеку от Мити и остановилась перед Костей. Он наклонился, приобняв, проговорил негромко: «Я не боюсь твоей любви». Митя услышал и засмеялся, рассмеялись и Катя с Костей.

К ним подходили отдыхающие, хвалили, подошла и женщина-затейник. Извинялась, что не предупредила их о своей просьбе, оправдывалась. Костя и Митя смотрели на нее с неприязнью. Кто-то из молодых женщин отозвал Митю в сторону. И Катя наконец смогла остаться наедине со своим любимым мужчиной. Он смотрел на нее как-то по-особому, держал за руку и говорил слова, такие дорогие ей в эту минуту:

— Катюша, когда я слушал, как ты поешь, я тебя так любил… не так, как до этого… намного больше.

— Костя, а сейчас перестал и любишь, как раньше? — попыталась пошутить Катя.

— Я понял, почему полюбил тебя. Ты была такая чудесная… такая настоящая.

Голос его дрогнул. Это была минута, которую Катя никогда не забудет, сколько бы времени ни прошло, и, вспоминая свое ощущение от этих слов, будет чувствовать полное — через край — счастье.

Подошел Митя.

— Ну что, он ВСЁ сказал?

— Да, сказал, но не целовал, как ты. — Катя шутливо ткнула пальцем в свою щеку.

— Я тоже скажу. Прости меня, Катя, что поставил тебя в такое положение. Я надеялся, нет, я знал, что ты сможешь… и все равно ты удивила меня, нас… Нет, поразила. В самое сердце.

Костя на эти слова Мити, изображая возмущение в голосе, произнес: «Правильно, что извиняешься!»

Но Митя еще не закончил и продолжал:

— Всегда знал, что ты такая… Настоящая, необыкновенная…

— Митя, как же вы с Костей похожи! Одинаково реагируете на все… Ну, вы меня извините, оставлю вас — мне надо в дамскую комнату.

В туалете наткнулась на группу женщин и, пока мыла руки, смущенно слушала их похвалы, а одна из них, что стояла поближе, тихо спросила:

— Как тебе удалось познакомиться со своими друзьями?

— Случайно, так сложилось.

— Ну, все-таки, как?

Другие особы прислушались и, тоже не обладая тактом, с нетерпением ждали ее ответа. Кате было неудобно отказаться от ответа.

— Костя после аварии лежал в больнице, где я работаю. — Нехотя продолжила. — А Митя его навестил. Вот так и подружились. Извините, меня ждут.

Выходя, услышала, как кто-то протянул восхищенно: «Вот повезло девчонке!»

Катя почувствовала, как ее окатила волна страха. Непроизвольно остановилась, подошла к окну, у которого совсем недавно плакала, прислонившись к Мите. Невольно задумалась: «Да, все время ей не везло в жизни, а тут…» Пришло вдруг какое-то тягостное предчувствие, оно заставило не на шутку испугаться. «Что такое? Почему я так расстроилась? Ведь все хорошо…» Но сердце почему-то сжалось в непонятной тревоге.

Задумавшаяся у окна в коридоре дома отдыха, Катя оглянулась, потому что увидела краем глаза двух шедших к ней молодых людей. Сделала некоторое усилие, чтобы справиться с мучительным чувством. Улыбнулась. И в который раз восхитилась, как щедро одарила природа этих мужчин — высокие, с фигурами, заставляющими учащенно биться сердца женщин. А уж какие привлекательные у них волосы, какие без всякого изъяна лица! И такие разные мужские типы! А одежда на них как бы заявляет: вот мы такие везунчики по жизни! И неожиданно в который раз прокляла ту аварию, которая сказалась на Костином здоровье.

— Ты чем-то встревожена? — Костя в своем чувстве был очень чуток к ее настроению.

— Я улыбаюсь, не видишь? — отвечала она, хватая его за руку.

— Мы тебя ждали-заждались. — Это уже Митя, добрый и внимательный. — Чем займемся? Костя пойдет спать после ужина? Или до ужина? Вечером снова танцульки, Елизавета Сергеевна сообщила. Пойдем, Катя, оторвемся!

Но она наотрез отказалась, уж очень хотелось быть рядом с Костей. Осталось мало времени побыть вместе. Посмотрела, как он укладывается в постель, и пошла с Митей ужинать. Елизавета Сергеевна, как оказалось, еще не выразила своего восторга от их выступлений на концерте. Катя вяло поблагодарила ее, Митя же словоохотливо откликнулся:

— Все поняли, что был экспромт, и этим объясняется такой перебор в хвалебных отзывах. Наш с Костей репертуар показывает, что мы привыкли участвовать в капустниках, домашних посиделках. А Катино пение, похоже, таит будущие открытия… насколько еще она способна удивить.

— Митя, я, в отличие от вас с Костей, пою на кухне для себя исключительно. Подпеваю телевизору.

— Да, видел, кухня у вас большая, есть где разгуляться… А вот наши вкусы с Костей отличаются, он любит ретро-песни, с родителями часто общается, поет песни их поколения. У него есть любимые…

— Да, хотелось бы знать, какие…

— Митя, Катя, разве вы не знали вкусы друг друга, только сегодня услышали?

Они оба подтвердили, что впервые слушали друг друга, не было еще случая узнать подробно о музыкальных предпочтениях каждого.

— Митя, сколько же времени вы знаете Катю?

— Я — с конца прошлого года, Костя раньше — с осени, да?

— Да, именно столько. Но если считать, что виделись нечасто, с большими перерывами, то недолго знакомы, — с грустью подчеркнула она этот неопровержимый для них с Митей факт.

— Ты забыла, что мы задолго до этого времени виделись, — Митя подмигнул ей.

Елизавета Сергеевна заинтересовалась, стала расспрашивать, но заметила, что ребятам не хотелось больше говорить на эту тему, отстала с расспросами.

Митя пошел к себе, решил заняться работой, которую захватил с собой, а Катя легла рядом со спящим Костей, любовалась им, пока не уснула.

Проснулась от прикосновений к ее лицу. Это Костя совсем близко придвинулся к ней и гладил ее волосы и лицо. Захватило дух от близости. Она по его примеру тоже стала водить пальцами по его лбу, бровям, носу, коснулась губ. Костя со стоном прижался к ней, стал целовать страстно, ее губы раскрылись навстречу — и время остановилось. И вот уже совсем ей не хватало дыхания от близости тел, жадных рук, изучавших места, особенно остро реагировавших на его ласки. Охнула, когда он добрался до ее голой груди, живота и двинулся ниже. И тут он с громким вздохом отстранился.

Катя почему-то шепотом попросила:

— Костя, я хочу, чтобы ты продолжал. Хочу, чтобы это произошло. Ведь я совершеннолетняя.

— Дурочка… Я хочу, чтобы все произошло по-другому… в другом месте, в другое время. Чтобы был праздник для тебя, для нас обоих…

Катя почти рассердилась:

— Что нужно, чтобы был праздник?

Костя повернулся к ней и вместо ответа задал свой вопрос:

— Кстати, когда тебе исполнилось восемнадцать?

— В марте.

— Ах, да… Я был в клинике, приходил в себя после операции. Ну что ж… твой следующий день рождения я буду встречать вместе с тобой.

— Костя, ты больше не хочешь меня ласкать?

С разочарованием глядела в его лицо с закрытыми глазами. А за окном уже было совсем светло, в коридорах раздавались громкие голоса, и скоро должен был заглянуть Митя. Нужно было готовиться к отъезду.

Однако следующий день рождения Катя тоже отмечала без Кости. Правда, он прилетал на несколько дней поздней осенью. Говорил, что соскучился так, что не мог больше ограничиваться перепиской и телефонными разговорами. Провести с ним ночь снова не удалось. Когда прощались — в аэропорт он не разрешил ей ехать, — Катя совсем потеряла голову и обвинила его в том, что он будет виноват в ее неудачной первой любви. А он торопился обратно — говорил, без него работа встанет, что только она спасает его от обмороков. Расслабленность его пугает тем, что именно при ней ему приходится больше глотать таблеток, чтобы где-то не упасть. Говорил, что научился падать так, чтобы последние проблески сознания застали его лежащим. Кате пронзительно жалко стало его, ведь ее не бывает рядом в такие моменты. Глядя на его расстроенное лицо, она только смогла шутливо пригрозить: «Не влюбись там в другую, иначе тебя будет ждать моя страшная месть».