— Как насчет врача? Может быть, психотерапевт, с которым ты общался? Кто-нибудь в этом роде?

— Д-да, — сумел вымолвить он. — Доктор Хелен. Мой телефон. Ее номер… он… он там.

Майлз протянул мне свой телефон дрожащими пальцами, и я прикоснулась своими к его руке, как я надеялась, в качестве ободряющей ласки. Затем я пролистала его контакты, пока не нашла информацию о враче. Я набрала ее номер без колебаний, несмотря на то, что была глубокая ночь.

Доктор ответила быстро, ее тон был наполнен беспокойством и чем-то еще, что мне не очень понравилось. Трудно было не заметить нежность в ее голосе. Страх, что она что-то чувствует к Майлзу, наполнил меня ужасом.

— Да, Майлз. Все в порядке?

— Здравствуйте, — неловко сказала я. — Это… Меня зовут Бебе. Я Майлза… Он плохо себя чувствует.

— Что случилось? — быстро спросила она. — У него нет передозировки?

— Нет, — ответила я после небольшой паузы, мое сердце наполнилось еще большим страхом.

Конечно, это не было даже вариантом. Конечно, мой мужчина-гора никогда бы не подумал о том, чтобы причинить себе такую боль?

— Майлз плохо себя чувствует? — продолжила она, побуждая меня продолжать.

— Нет, — сказала я. — Я дала ему таблетку — большую белую таблетку из оранжевой баночки. Он сказал, что использует их в экстренных случаях.

— Да, — подтвердила доктор Хелен. — Ксанакс. Скоро должно подействовать. Вы с ним?

— Да, — сказала я, украдкой взглянув на него.

На лице Майлза была паника и беспокойство, но его дыхание немного выровнялось, и я была благодарна, когда хрипящий звук полностью исчез. Сделаю все возможное, чтобы он поправился, — решила я на месте. Я не могла больше терпеть его боль.

— Я хочу, чтобы вы остались, пока Майлз не успокоится, — продолжила доктор Хелен. — Пожалуйста, ради меня. Мне нужно знать, что с ним все в порядке.

— Конечно, я останусь, — пообещала я, ревность пронзила меня, как нож. — Поможет ли затащить его в постель? Может быть, душ? Ванна?

— Нет, — сказала она с внезапной настойчивостью в голосе. — Никаких ванн. Вы ведь знаете о его привычке, не так ли?

Мое молчание, должно быть, ответило на вопрос, и она настороженно вздохнула, прежде чем продолжить.

— Кто вы? — спросила она, и я села рядом с Майлзом, включив громкую связь. — Мне нужно знать о ваших отношениях с моим клиентом. Сможете ли вы справиться с ситуацией, или вы хотите, чтобы я подъехала в город? Я могу быть там через двадцать минут.

— Я остаюсь, — твердо ответила. Теперь я не собиралась отступать. — Сегодня Майлз под моей ответственностью.

И, насколько мне было известно, до последнего вздоха. Я не сказала этого, но надеялась, что это было очевидно по тону моего голоса.

— Хорошо, — сказала она. — Но какие у вас отношения?

В комнате воцарилась тишина, пока Майлз не хрюкнул, словно очнувшись ото сна.

— Моя, — прорычал он. — Она моя.

От его слов у меня защемило сердце. И я не стала ни подтверждать, ни опровергать его слова, вместо этого притянув его к себе на колени и положив его голову между ног. Майлз смотрел на меня, пока я держала телефон в одной руке и гладила его другой, мягко вселяя в него чувство безопасности.

— Хорошо, — чопорно ответила Хелен. — Это хорошо. Пожалуйста, останьтесь с ним сегодня вечером. Убедитесь, что он хорошо дышит, и не позволяйте ему принимать таблетки в течение восьми часов. Если что-то пойдет не так, позвоните мне. Вы справитесь с этим, Бебе?

Мое имя на ее губах ощущалось как странная маленькая близость, но я храбро улыбнулась Майлзу, кивнув.

— Обязательно, — пообещала я. — Я позвоню утром и сообщу последние новости.

— Буду признательна, — сказала она. — Удачи, Бебе. Удачи, Майлз.

Она прервала звонок, и мы вместе легли на диван.

— Просто дыши, — мягко сказала я ему. — И все будет в полном порядке.

Майлз перевел свои прекрасные, проникновенные глаза на мои и кивнул.

Вздрогнув, я поняла, что он мне поверил.

Теперь от меня зависело, останусь ли я верна своему слову.

майлз

Тоска (сущ.) — любовь, которая остается после ухода человека.

Минуты тянулись мучительно медленно, и я был поглощен чувством вины за то, что заставил Бебе пройти через это дерьмо вместе со мной.

Обида после того, как Бебе нашла меня с собранным чемоданом, все еще была там, причиняя боль всякий раз, когда я думал об этом, постоянно присутствуя в глубине моего сознания. Я жалел, что потянулся за этим чемоданом. Жалел, что даже допустил мысль оставить ее, когда она была тем, в чем я нуждался больше всего на свете. Даже если это было эгоистичное решение, я не собирался так просто отпускать ее.

Было уже пять утра, когда у меня возникло желание принять ванну.

Но Бебе не знала моего постыдного секрета. Она не знала об антисептике, который я заливал в ванну, о грязных сигаретах, которые я тайком курил, пока был в ванной, и даже о случайных сигарах, и я до ужаса боялся, что она узнает, насколько на самом деле испорчен.

Я продолжал смотреть на нее. Она приготовила бесчисленное количество чашек чая, переоделась в мою рубашку, которая едва прикрывала ее зад в самых маленьких стрингах. Она была чертовски аппетитной, и я не мог дождаться, когда смогу вонзить в нее свои зубы.

Мы оба не спали, никак не могли уснуть после прошедшего дня. Но Бебе, похоже, хотела остаться, хотя я несколько раз говорил ей, что сам прекрасно справлюсь.

Бебе подошла с еще одной дымящейся чашкой, на этот раз кофе. Я с благодарностью принял ее и застенчиво улыбнулся. Мне было стыдно показывать ей эту сторону себя. За то, что она увидела, насколько я чертовски уязвим. Хотел, чтобы Бебе знала, что я могу быть сильным и для нее. Хотел, чтобы она поняла, что я всегда прикрою ее… Но сейчас она видела меня в самом худшем свете, и стыд грозил сожрать меня заживо.

— Я хочу принять ванну, — сказал я ей легко, как будто это была самая простая вещь на свете. — Ты не будешь возражать, если я приму ее?

— Вовсе нет, — ответила Бебе с улыбкой, но потом я увидел, как в ее глазах мелькнуло воспоминание.

Она, без сомнения, помнила слова доктора Хелен, помнила предупреждение доктора о том, что не нужно пускать меня в ванную. Казалось, Бебе колебалась, но я уже встал.

— Я оставлю дверь приоткрытой, — пообещал я ей. — Мне сейчас намного лучше, сладкая, и я чертовски благодарен.

Бебе слегка улыбнулась и кивнула, и я отошел от нее. Но вместо того, чтобы почувствовать облегчение, мне показалось, что все тяготы мира легли прямо на мои плечи. Я нервничал, переживал и боялся того, что это означало для наших отношений. Я не мог смириться с мыслью, что она бросит меня — ни сейчас, ни когда-либо.

Вошел в ванную комнату и набрал ванну, вода была настолько обжигающе горячей, что от нее исходил пар во всей комнате. Как и обещал, я оставил дверь приоткрытой и услышал, как Бебе включила музыку, пока я избавлялся от одежды.

Я был в гребаном беспорядке, весь вечер разбил меня на куски. Но в основном мне было чертовски стыдно, что Бебе застала меня в таком состоянии духа, что увидела меня в самом уязвимом месте. Я бы сделал все, чтобы скрыть от нее эту сторону себя, но если быть честным с самим собой, это так или иначе должно было вылезти наружу, и рано или поздно она узнает обо всех моих маленьких грязных секретах.

Однако Бебе все еще не знала всей истории. Я не был уверен, когда буду готов поделиться этим.

Я смотрел на свое отражение в зеркале. За последнее время немного похудел, мои мысли были заняты всем, что связано с Бебе. Но я все еще выглядел хорошо, мои мышцы подрагивали, а краска туго натягивалась на них.

Я убедился, что Бебе все еще в гостиной, а затем стал рыться в шкафу, пока не нашел безымянную белую пластиковую бутылку. Перевернул ее над ванной, вылил все содержимое и наполнил ванную вонью антисептика.