Когда я, наконец, нашел то, что требовалось, я вошел в ванную, красивую комнату с белой и перламутровой плиткой. Я провел ее в огромный душ и не отпускал, пока включал воду над нами. Вода лилась роскошными теплыми струями, заставляя мою одежду прилипать к телу и не давая обнаженному телу Бебе дрожать рядом со мной.

— Все хорошо, — прошептал я ей на ухо, вода падала на нас. — Все хорошо, сладкая.

Я опустился на колени с ней на руках и осторожно опустил ее на кафель. Она тихо всхлипнула, когда я позволил воде пролиться на нас дождем.

— Раздвинь ноги, — прошептал я, и она безжизненно раздвинула ноги, словно была всего лишь куклой, выполняющей инструкции.

Мое сердце разбилось из-за нее, и я тысячу раз проклял себя в своей бушующей голове.

Я достал мочалку и намылил ее мылом, пахнущим клубникой и Бебе. Поместив руку между ее ног, начал медленно мыть ее, мои движения были успокаивающими и приятными. Я сосредоточил свой взгляд на ней, потому что не мог смотреть вниз. Я не мог думать ни о чем, кроме ее глаз, этих прекрасных, прекрасных глаз, моргающих от слез и улыбающихся мне.

— Все хорошо, — снова пообещал я ей, и она кивнула, слегка фыркнув. — Все будет хорошо, Бебе.

Я собирался убить их обоих за то, что они трахали ее без защиты. Я даже не осмелился спросить ее, предохраняется ли она. Знал, что мне придется это сделать, но я проглатывал вопрос каждый раз, когда он возникал.

Вода была приятной и горячей, когда она омывала нас, успокаивая боль и самые сильные рыдания Бебе. Я мыл ее так осторожно, словно она была сделана из фарфора, и одно неверное движение могло разбить ее вдребезги. Знал, насколько это было близко к истине.

— Бебе, — нежно сказал я, откидывая ее подбородок назад и проводя мочалкой по ее подтянутому животу, сиськам и ноющей шее.

Отпечатки пальцев одного из придурков все еще были на ее горле, красные и злые. Они наверняка останутся синяками, и каждый раз, когда я смотрел на них, то ненавидела себя еще больше.

— Бебе, посмотри на меня. Дай мне увидеть эти глаза.

Девушка подняла изможденный, усталый взгляд на меня. Я улыбнулся ей, и она ответила слабой, усталой улыбкой.

— Мне жаль, Бебе, — сказал я ей грубо. — Прости за то, через что я заставил тебя пройти, я не должен был этого делать, я просто…

— Просто что? — прошептала Бебе.

Ее глаза смотрели на меня с обвинениями. Я знал, что Бебе злится, и она имела на это полное право. Просто принес ее тело в жертву собственной неуверенности, как будто она была дешевой гребаной шлюхой.

— Просто знай, что я… — сглотнул. Не мог вымолвить и слова. — Мне было стыдно. Боялся нашей… связи. Боялся тебя. Я хотел отделиться.

— И что из этого вышло? — в ее голосе звучали горечь и усталость, и я не мог ее винить.

— Ничего, — признал я. — Потому что я облажался, когда все, что хотел сделать, это оттолкнуть тебя.

— Почему? — фыркнула она. — Почему ты пытался избавиться от меня? Ты такой же, как и все остальные. Каждый человек, который даже не хочет меня…

— Я не такой, — сказал я, нежно схватив ее и притянув ближе. — Я не такой, Бебе, я…

— Тогда скажи это, — дразнила меня Бебе, ее глаза буравили меня. — Скажи это, ты, гребаный трус.

— Я просто… я… — задыхался.

Стены смыкались. Вода становилась то кипяще-горячей, то ледяной, сначала обжигая мне спину, а затем замораживая раны. Я едва мог дышать. Едва мог держать глаза открытыми. Это был лимб, ужасный, адский лимб, и я был пойман без выхода, единственное решение было настолько невероятно трудным, что я физически не мог представить, как это сделать.

— Я хочу, — прошептал я. — Знаешь, Бебе…

— Скажи это! — Бебе впечатала свой маленький кулачок в мое плечо, и я вдруг обрадовался, что душ работает, потому что плакал, как киска. — Скажи это, ты, гребаный осел!

Я не мог.

Она вырвалась из моих рук и выбежала из душа, оставив меня там разбитым. Я, спотыкаясь, побежал за ней, моя мокрая одежда была повсюду, лужи собирались вокруг моих ног.

— Бебе! — рыкнул я, схватив ее за талию и притянув к себе.

— Что? — прорычала она. — Какого хрена ты хочешь? Ты даже не признаешь этого, эгоистичный ублюдок…

— Я… — и снова мои слова застыли в горле. — Бебе, пожалуйста.

Мои губы стремились к ее губам, но она оттолкнула меня.

— Бебе, — прорычал я в ответ. — Прекрати. Бл*дь. Бороться. Со мной. Ты моя.

— Я не твоя! — закричала она.

— Да! — крикнул я. — Моя. Моя. Бл*дь. МОЯ!

Бебе взвыла, и я прикусил ее губы, целуя ее так яростно, что она обмякла в моих объятиях, отчаянно прижимаясь губами к моим, предлагая себя мне.

— Скажи мне, — приказал я ей. — Скажи мне, что ты моя.

— Твоя, — хрипло прошептала она.

— Полностью моя, — поправил я ее. — Я, бл*дь, не делюсь тобой.

— Но ты…

— Я. Не… — я укусил ее за горло, и она вскрикнула. Ее тело содрогнулось. Она, бл*дь, кончала. Мои пальцы пробивали себе путь к ее киске, и я тянул оргазм из ее дрожащей п*зды. — …Делюсь. ТОБОЙ!

Бебе

Protégé-moi (фр.) — защити меня.

Его взгляд, устремленный на меня, был таким диким, что у меня по спине пробежали ледяные мурашки.

Майлз был неуравновешен, как животное, его руки обвились вокруг меня в тот единственный напряженный момент, прежде чем он атаковал. Наши глаза скользили друг по другу, захваченные танцем, который я не пыталась понять. Теперь это была битва, но она была бесполезной, потому что мы оба хотели одного и того же. Я хотела, чтобы он был внутри меня, а он хотел владеть мной. Это было неизбежно.

— Сделай это, — прорычала я на него, мой голос был хриплым от потребности, а глаза были устремлены на него. — Просто, бл*дь, сделай это, Майлз.

Он издал низкий стон, прежде чем наклонить голову, и его губы встретились с моими. Я открылась в предвкушении, отчаянно желая почувствовать его вкус. Майлз целовал меня так, словно я полностью принадлежала ему. Как будто у меня не было выбора в этом мире. Я была его собственностью, и буду ею, пока он хочет, чтобы я оставалась в его объятиях.

Мое тело откликнулось на его прикосновения с необузданностью, о которой я и не подозревала. Мои руки были подняты в считанные секунды, пальцы запутались в его волосах, и я притянула его к своей шее, заставляя его яростно целовать меня, оставляя синяки.

— Сильнее, — укусила я его за шею. — Бл*дь, сделай это жестче.

Его зубы впились в мою кожу, и я взвыла, мое тело билось и инстинктивно пыталось сбросить его с себя. Как только мне это удалось, я снова прижалась к нему, отчаянно двигая руками, царапая, хватая, требуя Майлза Рейли для себя.

Я чувствовала, как он царапает мою кожу, но он не хотел делать то, что я желала, и я вскрикнула от разочарования, когда меня подняли с пола и понесли в спальню.

Мы оба были насквозь мокрые, с наших тел капала вода после совместного душа. Я отчаянно хотела потянуть его на себя, но он держал все в своих руках. Майлз бросил меня на кровать, и я приземлилась с отчаянным стоном, кровать подстроилась под мое тело. Я схватила простыни позади себя, отползая от него.

— С-с-сними свою одежду, — смогла вымолвить я, мои зубы стучали от внезапного холода комнаты на моем обнаженном, мокром теле. — М-Майлз. Снимай. С-сейчас.

Майлз потянулся к своей футболке и разорвал ее на груди, мои зрачки расширились до черных дыр, пока я наблюдала за этим. Следующими были его брюки, и он избавился от них со злостью, словно они оскорбляли его лично за то, что все еще разделяют нас. Я смотрела на его тело: чернила смешивались с водой, мышцы кровоточили на костяшках. Майлз был невероятен, великолепен. Он был влажной мечтой, но он также был спасением, ангелом, о котором я молилась каждую ночь. Я смотрела на него, как на бога. Мой разум не понимал того, что знало мое тело, и я запаниковала, выгнув спину, отчаянно желая, чтобы он схватил меня.