Спрятав аккумулятор в сумку, я взглянула на Ориаса, что провожал взглядом Кракха. На его левом боку обгорела и запеклась от крови рубашка, на скуле виднелась покрытая коркой царапина, а волосы, выбившись из хвоста, неровными прядями падали на хмурое, острое лицо.

– Возвращаемся, – бросила я, проходя мимо него.

Спустя пару метров, так и не расслышав за собой звук шагов, я остановилась, повернувшись к Ориасу. Тот смотрел на меня своими пронизывающими глазами, от которых всё внутри холодело и отчаянно хотелось спрятаться.

– Может, ты объяснишь, зачем тебе понадобился аккумулятор от корабля Мёртвого Узурпатора? – охрипшим голосом поинтересовался он, приподняв бровь.

– Прямо здесь, на свалке? – сухо поинтересовалась я. – Ты бы ещё время во время слияния выбрал… Если хочешь услышать ответ, то не стой как истукан. Останешься здесь, а я улечу без тебя.

Я отвернулась, на этот раз заслышав за спиной неторопливые шаги.

В полном молчании мы дошли до башни, поднявшись к пустующим ангарам и нашему кораблю. При виде него я невольно запнулась: корабль был почищен и вымыт так, что даже сверкал. Видимо, до тех двоих механиков дошёл слух, кто я такая, и чтобы не навлекать мой гнев, они решили корабль подлатать. Что ж, это даже к лучшему. И деньги сэкономила, и корабль не потеряла.

Оставив Ориаса в медотсеке, я заняла место пилота, выведя корабль на взлётную полосу и направив в мрачное небо. С погодой нам явно повезло – ни грома, ни дождя, ни молний. Лишь несколько раз встряхнуло, а так без проблем покинули Большую Свалку, на которой я надеялась больше никогда не оказаться.

Решив всё же промыть небольшую царапину на плече, я вошла в небольшую, песочных оттенков, кабину лазарета. В стенах были встроены шкафчики со всем необходимым, а так же матовая кабина ванной и две раковины с зеркалами. На единственной кушетке, уже сняв с себя рубашку, сидел Ориас, стараясь пальцами подцепить пригоревшую к коже ткань и морщась каждый раз, когда удавалось избавиться от небольшого кусочка горелой плоти.

Я застыла на пороге, смотря на попытки враса хоть как–то очистить рану. К горлу тут же подступил ком, и я вспомнила то странное чувство, когда его ранили. Ледяную ярость и гнев, но не за себя, а за него.

Ориас поднял глаза, неуверенно застыв при виде меня. Выглядел он и вправду не очень – бледный, с наспех умытым лицом и каким–то вызовом в глазах, словно собирался возражать всему, что я сейчас скажу.

Отвернувшись, я подошла к стене, нажав на панель и достав из открывшегося ящика медицинские полотенца, эластичные бинты, шприц с прозрачными баночками и мази. Ногой подвинув стул к койке, я выложила на столик препараты, намочив в холодной воде полотенце и сев напротив Ориаса.

– Руку убери. Только хуже сделаешь.

Помедлив, мужчина послушался, вздрогнув и зашипев сквозь зубы, когда я аккуратно коснулась некрасивой раны. Его хвост ударил по полу, обвив ножку койки. Промочив рану так, чтобы огрубевшая ткань размякла, я пинцетом аккуратно удалила некогда часть бывшей рубашки. Кожа в этом месте почернела и полопалась, а свежая кровь пачкала полотенце и пальцы.

Наполнив шприц обезболивающим и аккуратно введя рядом с раной, я взялась за стягивающие скобы.

– Сейчас будет больно.

– Ничего, были раны и пострашнее, – через силу усмехнулся врас, стиснув зубы, когда в его плоть вошла первая скоба. Всего их было восемь. Аккуратно обработав рану мазью, я уже начала замечать, что кожа стягивается, приобретая более светлый оттенок. Всё же хорошо иметь высокую регенерацию.

Перевязав рану эластичным бинтом и выкинув окровавленное полотенце, я взяла новое, смочив его тёплой водой. Подойдя к Ориасу, что старался принять более удобное положение на койке, я взяла его за подбородок, заставив вскинуть голову. Его зрачки удивлённо расширились, а сам он затаил дыхание, боясь спугнуть меня своим вздохом. Меня это даже позабавило.

– Ты можешь дышать, – невольно усмехнулась я, наклонившись и аккуратно проведя по его скуле с царапиной. – И что за идиот подставляется под пистолет?

– Кажется, в прошлый раз это была ты, – осторожно заметил он. – Тем более… второй раз на это смотреть я не смог бы.

Я нахмурилась.

– Пули были ненастоящими. Мои кости ничто не способно пробить.

– Но тогда это было слишком реально… и слишком больно.

Я застыла, пытаясь понять его слова.

– Что ты имеешь в виду? – тихо переспросила я.

Переведя на меня взгляд, Ориас тяжело вздохнул. Горячие ладони коснулись моей талии, осторожно притянув к себе. Я даже не подумала сопротивляться, завороженная его печальным взглядом, в котором были скорбь и желание.

– Тогда я и вправду подумал, что потерял тебя, – признался он. – Я знаю, что хуже меня ты больше никого не встречала. Ты ненавидишь меня, и хочешь отправить как можно дальше за всё, что я натворил… Ты можешь говорить, что я мог поступить по–другому. Не пойти войной, а решить всё мирно… Но, Мэл, к тому моменту я уже отчаялся. Я хотел стать Императором ещё раньше, через несколько трилунов после того как нашёл тебя… Но я не смог. Я же трус. Всё время сбегаю, отнекиваюсь, прячусь за масками. Вот и тогда я сбежал, надеясь, что за это время хоть как–то преодолею себя.

На губах Ориаса мелькнула кривая, полная боли улыбка.

– Однако я обложался. Ты и сама знаешь. Носить клеймо Императора и править – это две разные вещи. Я сто раз успел пожалеть, что занял место, к которому не был готов. Но я хотел дойти до конца, хотел доказать – самому себе, тебе, Дамесу, да всем – что я тоже способен править. И едва продержался целый оборот. Снова оказался трусом – узнав, что «погиб» и Дамес, я хотел застрелить себя. Убить быстро и без боли. Наверное, в тот день я бы так и поступил, если бы не ты с братом. Как странно было бы оказаться где–то там, в надежде встретить тебя, но получить лишь пустоту.

Его пальцы сжались на моей спине, боясь отпустить или понять, что я иллюзия.

– Порой мне кажется, что я до сих пор в Серфексе, и всё это – иллюзия, которая окончательно убьёт мой разум. Я до сих пор просыпаюсь с мыслью, что открою глаза и увижу белые стены. Жду, когда это наконец–то произойдёт, и тогда я с облегчением пойму, что окончательно и бесповоротно сошёл с ума.

Ориас опустил голову, обняв меня за талию и сжав на ткани свои горячие пальцы. Я невольно коснулась его головы, проведя пальцами по чёрным, слегка влажным волосам, и сжав губы от подступивших горячих слёз. Одна всё же соскользнула со щеки, и я зажмурилась.

Звёзды…ненавижу. Ненавижу. Ненавижу! Как же я его ненавижу! Как же я хочу, чтобы он был в миллионах световых лет от меня! Но в то же время понимаю, что если он вновь исчезнет, я этого не переживу. Я не могу его вычеркнуть из своей жизни, не могу просто взять и забыть! Не могу злиться, не могу ненавидеть, когда душа тянется к нему. Хоть локти кусай, но без него я погасну. Даже не выгорю – просто перестану существовать.

Звёзды. Я полюбила того, кого должна ненавидеть.

Распустив волосы, что белым водопадом скользнули на спину, я взглянула на сгущающийся за окнами мрак. Ночь накрыла Файю чёрным, усыпанным звёздами, крылом.

Упав на кровать, сцепив на животе пальцы, я уставилась на тёмный потолок. Я устала, мышцы болели, а обработанные раны всё ещё щипало. Однако мысли не давали покоя, роясь в голове и заставляя раз за разом пережёвывать их. И были они посвящены вовсе не скорому отбытию в Белый Свет, и не последней детали, которую Цербер на днях передаст Айшелу. Все мысли крутились вокруг Ориаса. Его признаний, над которыми ещё одну часть назад я бы посмеялась и обозвала его лжецом. Однако он не лжец: трус? Возможно. Но не лжец. Просто я задавала не те вопросы и получала другие ответы. Я не замечала реакцию Ориаса, не видела банального, думая, что и так прекрасно его знаю. Наивная. А вот Айшел понял сразу, не зря сказал, что механизм Вселенной уже запущен, и его не остановить.