– Курс на Серфекс, – скомандовал Дамес, приводя своим глубоким, властным голосом команду в чувства.

Спрятав планшет, я откинулась на спинку кресла. Вот так Мёртвый Узурпатор и перемещался из одной части Вселенной в другую. На всё – тринадцать секунд, если не меньше. Так куда проще, но те, кто мог запускать «Пристанища», спят беспробудным сном в Вечной Тьме.

Спустя два часа показалась самая ужасная, самая известная тюрьма во всей Вселенной. Серфекс. Тюрьма, чьё имя заставляло даже самых жестоких тиранов содрогаться в ужасе, являла собой неровный шар, покрытый толстой коркой хрусталя и льда. Он лениво вращался вдали от белой звезды, совершая за несколько сотен лет всего один поворот. И, конечно же, на нём было ужасно холодно. На поверхности постоянно бушевали такие бури, что могли с лёгкостью содрать мясо с костей, а так же обратить в лёд. Как мы будем приземляться, я не знала. Но знал капитан.

– Включить защитный барьер и связаться с Серфексом, – скомандовал капитан, обратившись к Дамесу. – Через сорок минут приземлимся.

Всё внутри сжалось от странного предчувствия. Во рту резко пересохло, и я сглотнула. Через час я вновь увижу Кайона. А где–то на расстоянии нескольких этажей и стен будет сидеть Ориас. Состарившийся и обезумевший.

Первое, что бросалось при посещении Серфекса, была неестественная тишина. Она настораживала, вселяя трепет и чувство тревоги. При входе нас встретили охранники этого места, одетые в тёплые чёрные одежды, подбитые внутри мехом, тяжёлые сапоги, с оружием на поясах и шлемами на голове. Невозможно было понять, мужчина перед тобой или женщина, но эти существа были высоки – выше двух метров, с коленами, повёрнутыми во внутрь, как у животных. Их шаги были мягкими, пружинистыми, а сами они едва не задевали макушками потолок.

Всё в Серфексе, начиная от коридоров, залов и заканчивая простыми лифтами и комнатами, было из белого мутного камня с серыми разводами. Краем глаза я отметила, что эти разводы двигаются, перемещаясь с места на места и преследуя тебя. Так недолго и параноиком стать можно.

Нам выдали тёплую одежду: куртки до колен, тяжёлые ботинки, которые, однако, не производили никакого шума, и перчатки. Всё это происходило в гробовом молчании. Нарушать вечную тишину не хотелось, а чем глубже мы будем спускаться, тем старше она будет.

Завоевателей оставили наверху, в круглой полупустой комнате с холодными креслами и чёрным экраном телевизора. Даже знать не хочу, какие каналы тут показывают и как развлекаются тюремщики.

На широкой платформе мы спустились с главного здания, что находилось на поверхности Серфекса, вниз, в глубину планеты. Кроме как через этот лифт, живым отсюда выбраться невозможно. Тех, кого всё же щадят, убивая на креслах в пустых комнатах, сжигают в печах, а пепел выбрасывают в космос. Выйти отсюда живым, как вы поняли, невозможно, а в здравом уме – нереально.

Платформа лифта замерла, и тяжёлые, толщиной в полметра, двери плавно раскрылись. Мы оказались на площадке круглой широкой лестницы, воронкой уходящей вниз. От одного края до другого было несколько десятков метров, словно громадный бур продырявил Серфекс насквозь, параллельно делая отверстия в стенах. Рядом с ними были неясные мне символы – видимо, номера коридоров, с виду пустых, идущих в бесконечность.

В сопровождении двух охранников, мы начали спуск вниз. Пол был гладким, хрустальным, под уклоном спускаясь всё глубже и глубже в Серфекс. С каждым пройденным метром чувствовалась угнетающая атмосфера этого места. Она давила, заставляя сердце испуганно биться, а мысли путаться. Температура заметно понижалась, и холод начал щипать щёки.

В самом низу ждали своего часа одни из опаснейших преступников во всей Вселенной. Там же была уготовлена камера для Цербера и, возможно, Мёртвого Узурпатора. Узникам насчитывалось несколько тысяч лет, некоторые, возможно, даже застали и не одну войну.

От Матери Орика я узнала, какие знаменитые личности заключены в Серфексе. К примеру, это одни из Герцогов и Баронов, всполошивших Вселенную двадцать восемь тысяч лет назад. Они заключили союз на свержение Сената, который не мог их поймать около сотни лет, пока те успешно разрушали устой Содружества. Кажется, их смогли заманить в ловушку и отправить в Серфекс на тридцать пять тысяч лет. Неплохой срок, да? А ещё тут сидит последняя из своего рода – Биль'Ера. Кровожадное существо, чей истинный облик никто не знает, а сама она может становиться кем угодно. В своё время они навели много шуму – им поклонялись целые миры, считая за богов, говорили, что даже где–то во Вселенной ещё остались особи, и именно они вызвали Геноцид. Но самой знаменитой была Биль'Ера, которая в одиночку убила всю планету из–за какой–то давней вражды. Так как принято считать, что настоящего тела у неё нет, а истинная её форма в виде дыма, значит, убить её практически невозможно, Биль'Еру заточили в Серфекс до конца эпох. Сколько она тут торчит – вряд ли кто вспомнит.

На ум приходят многие известные личности, всех и не перечислишь. И многие нашли свой конец здесь, в Серфексе. Наверняка где–то наверху есть архив всех заключённых, а так же сейфы с их вещами, некоторые из которых наверняка окажутся интересными. Вот только выдадут их тогда, когда заключённый умрёт, да и то с разрешения стоящего свыше.

К счастью, спускаться в самый низ мы не стали, и так от холода становилось трудно дышать. Мы были очень глубоко, добираясь досюда чуть ли не час. Я у меня болели ноги, а тёплая куртка покрылась едва заметным серебристым налётом. Волосы и ресницы и вовсе покрылись инеем.

Свернув в просторный коридор, мы ещё несколько минут шагали в полном молчании. Камеры обозначались табличками – убери их, и подумаешь, что это обычный коридор, вот только за стенками по обе стороны сидят заключённые.

Тюремщики остановились у левой стены с золотыми знаками. Один из них молча показал, что надо коснуться холодного камня, сняв перчатку. Помедлив, я послушалась, приложив ладонь к гладкому камню, не ощутив его холод, скорее, неприятное покалывание. За моей спиной настороженно замер Дамес, а по сторонам высокие тюремщики, которые не издали ни слова с момента нашего прибытия.

Камень под ладонью начал тускнеть, становясь сначала матовым, а после и вовсе прозрачным, вырисовывая небольшое квадратное окно с видом на камеру. Она была шестигранной, и примерно такой, какой я себе представляла. Гладкие, ровные стены без единой неровности или стыка, выполненные из специального камня, добываемого в Барониях. Его плавили и добавляли примеси, закаляя до тех пор, пока он из чёрного не становился серебристо–голубого цвета, как лёд. Если в изначальном состоянии этот камень мог отравить до такой степени, что начинались жуткие галлюцинации, то в своём новом обличии к этому свойству добавлялись и другие. Одним из них была старость. Вечная старость, сколько бы тебе не было оборотов, будь ты хоть ребёнком или таким же стариком. Второй особенностью был вечный, неутолимый голод, который мог веками пожирать тебя, но еды не давали.

Вот и сейчас в камере сидел старик.

Я помнила Кайона как высокого, хорошо сложенного иномирца с тёмно–синими глазами в серебряной окантовке, светлыми волосами и линиями, идущими от уголков губ и поднимающимися на скулы. А ещё у него были чёрные клыки.

Теперь же на полу камеры, облокотившись об стену и свесив голову, сидел старик. Сморщенная серая кожа обтянула кости, волосы свалялись, обкусанные до крови пальцы дрожали, лежа на коленях. Лицо Кайона закрывали волосы, однако я всё равно разглядела заострённый подбородок, впавшие щёки, сухие губы, не скрывающие клыков. Грудь иномирца с трудом поднималась и опадала, едва прикрытая широкой рубашкой белого цвета. Серые штаны были закатаны до колен, и судя по сломанным ногтям и зажившим ранам на пальцах ног, Кайон не раз пытался отсюда выбраться.

– Я могу с ним поговорить? – обратилась я к тюремщикам.

Те взглянули на Дамеса, и увидев его немое одобрение, жестом показали оставить на камне всего два пальца: средний и указательный. Я послушалась, тут же уловив тяжёлое дыхание Кайона. Если в прошлый раз я могла дать ему столько же, сколько и Дамесу, то сейчас он выглядел сморщенным, дряхлым стариком.