Офигеть.

Здоровенная бабища мутузила худосочную орчанку, которая даже и не сопротивлялась при этом.

— Как ты могла испортить шкуру?! — вопила страшила, занося ногу для очередного пинка.

— Мама!!! — одновременно с ней выкрикнула Кэри и бросилась к родительнице, стараясь прикрыть её своим тощим тельцем.

— Пшла вон, югресс (сорняк)! — и могучая орчанка занесла лопатообразную ладонь, чтобы ударить малышку.

— Стойте! — крикнула я, забыв, что здесь у меня нет никаких прав. — Вы их обеих убьёте!

Немая сцена. На меня смотрели все, кто здесь столпился. А было их немало, три орчанки и двое детей.

— Вы же помните первый закон Великого Хеймдалля? — скороговоркой спросила я, вводя орчанку, как я уже догадалась главную в этом семействе, в ступор.

Та нахмурилась, было заметно, как мысли в её черепушке медленно заворочались. Со скрипом.

— Какую? — рыкнула она, обнажив жёлтые клыки.

— Не вреди слабым и немощным, — тараторила я, делая знаки Кэри тащить мать ко мне. Девочка оказалась сообразительной и несмотря на свои скромные размеры, ловко подхватив пострадавшую, повела её ко мне. — Ибо, случись что с матерью ребёнка, Хеймдалль будет огорчён и разгневан, понимаете, если его закон нарушен он ниспошлёт на вас свою кару и гнев!

Я несла откровенную чушь. Впрочем, и до тугодумки-хабалки это тоже дошло. Минуту спустя, когда мы технично сваливали с её двора.

— Арр!!! — донеслось до меня гневное. — Стояяять! — слоновий крик, наверное, достал до другого берега реки.

Остановились.

— Вы хотите жить с ними? — быстро спросила я, спеша узнать ответ.

— Нам некуда идти, — прошептала разбитыми губами мама девочки.

— Я приглашаю вас к нам, — вырвалось первое, что пришло мне в голову. — Мы не богато живём, но никто не будет вас бить. А еды хватит всем, — не чувствуя уверенности в сказанном, тем не менее, как можно более спокойно сказала я.

— Мы согласны! — опередив мать, выпалила девочка, смаргивая крупные слёзы. — Мама, давай уйдём. Я так больше не могу!

— Вот вы где! — топот ног раздался позади и я медленно обернулась, стараясь загородить собой маленькую семью.

— Уважаемая! — как можно более торжественно воскликнула я, поднимая правую руку вверх раскрытой ладонью в сторону хозяйки этого шалаша. — Кэри и...

— Дэгни, — пискнула Кэри, подсказывая.

— ...и Дэгни отказываются от вашего дома и принимаются в жильцы дома Райлы! — громко крикнула я, чувствуя, что поступаю правильно.

Слониха замерла в паре метрах от нас, широко раскрыв рот от изумления.

— Йя! — нашла в себе силы крикнуть Дэгни. и также, как я подняла руку с раскрытой ладонью.

Неожиданно налетел ветер, взметнув мою видавшую виды тунику, прошелестел песком в виде смерчика до самых стен вигвама и рассыпался в пыль у его основания.

— Отказ от дома принят богами, — прошептала одна из орчанок, суеверно прикрыв рот рукой.

Орчанка-гигантша оторопело поглядела на странное явление и отчего-то передумала на нас кидаться, а мы, не теряя времени даром, поспешили прочь. Я только свою палку прихватила.

— Кэри, отведи маму к нам, я же заберу вёдра, что оставила на берегу и приду.

— Вы ещё приползёте назад! Гадкие побирушки! Югресс! Жалкие, никчёмные! – всё же не выдержала хабалка-тиранша, а мы споро припустили прочь — я в сторону Сольваны, девочки в другой конец селения туда, где их встретит Райла, и наверняка матушка будет шокирована прибавлением.

Вечер и ночь прошли в рассказах. Оказалось мама неплохо знала Дэгни и искренне ей сочувствовала. А к Кэри и вовсе отнеслась с ласковой материнской заботой.

— Мама, прости... — начала было я, когда мы уложили утомившихся Дэгни и Кэри в наш шалаш, но была прервана понимающим вздохом:

— Ты правильно поступила, дочка, я горжусь тобой, у меня бы духа не хватило вмешаться, — вздохнула Райла, — и давай потом всё обсудим, я очень устала.

— Мама, ты не представляешь, какая ты сильная, — улыбнулась я ей, искренне веря в то, что сказала.

Эту ночь мы спали под ночным небом у костра. Впрочем, если бы не шибко твёрдая земля, то мне не на что было бы жаловаться.

К слову, Дэгни мы сводили к Вите сразу же, как я принесла воду к шалашу. Травница, пробурчав что-то одобрительное в нашу с мамой сторону, наложила на ссадины Дэгни дурно пахнущую зелёную мазь и отпустила нас восвояси.

Утром, плотно позавтракав, мы оставили двух новых жительниц заниматься повседневными делами, а сами отправились проверить ловушку.

— Мама, — негромко сказала я, выглядывая в долину, — а так и должно быть?

— Впервые такое вижу, — также тихо ответила она, не сводя взгляда с прелюбопытнейшей картины внизу.

Стадо бизоков окружило нашу ловушку: кто-то из них лежал подле, кто-то ходил неподалёку, лениво щипля траву, но стадо однозначно пока не собиралось от ямы никуда уходить.

— Я не вижу, чтобы кто-то из них туда провалился, — размышляла я вслух.

— Туда точно кто-то попал, — возразила мама, — наша маскировочная крышка отсутствует.

— Тогда это кто-то маленький, — предположила я и тут же до меня донеслось жалобное мычание. А ему ответило с десяток лужёных бизоновых глоток.

— Мы поймали телёнка, — ошарашенно прошептала мама.

Два долгих дня мы не могли спуститься в долину, но и наше ожидание подошло к концу: стадо, не найдя выхода для своего мелкого, отправилось дальше, и когда оно отошло на приличное расстояние, мы спустились вниз, чтобы убедиться уже воочию — на дне волчьей ямы на последнем издыхании лежал телёнок.

— Мама, из него шалаш не сделаешь, и особо голод не утолишь. А это значит...

— Мм? — спросила Райла, глазами полными жалости глядя на нашу первую добычу.

— Мы его вылечим и потом отпустим.

— Что?!

— Или оставим у себя. В хозяйстве всё пригодится, — я пожала плечами, как можно более беспечно.

— А?!

Шок — это по-нашему.

Телёночка из ямы достать было легко, а вот потом начались сложности. Животному было около двух месяцев и весил он уже около восьмидесяти килограммов. Райла в принципе вполне могла его нести на плечах, уставала она, правда, быстро, но до отвесной скалы всё же дотащить смогла. Там мы, опустив телёнка на землю, сели рядом. Я погладила симпатичную мордашку мелкого бизока.

— Это девочка, — сказала мама, я кивнула, потому что тоже уже выяснила этот вопрос. — Нужно дать ей настойку из кариллы, — добавила она, глядя на малышку.

Телёнок явно хотел пить, я вытащила из заплечного мешка свою миску из сейки, налила в неё настойки и поставила перед животным. Та нас боялась, но, на удивление, не орала дурниной, только вздрагивала от наших движений. А, может, просто сказывалось истощение и у неё не было сил.

— Давай, девочка, попей, тебе станет лучше, — я протянула руку и погладила её по мягкому, плюшевому коричневому боку, только на лбу у неё стояло яркое белое пятнышко. — Давай назовём тебя Стиана (Звёздочка)?

— Уммм, — фыркнула животинка, посмотрела на меня большими грустными умными глазами, а после сосредоточила своё внимание на содержимом миски: понюхала настойку и, недолго сомневаясь, лизнула.

— Вот умничка, — похвалила её я, продолжая ласково поглаживать. — Итак, — вздохнула, убирая опустевшую чашу в сторону и встала, оглядывая земляную стену, — пора обвязать её верёвкой и крепко привязать к основной.

— И нам следует поторопиться, — мама в тревоге оглянулась, — за стадом всегда ходят хищники, сейчас только раннее утро и у нас есть время, но всё же, всё же...

Я кивнула, давая понять, что того же мнения и мы споро принялись за дело.

Верёвка, пропитанная смолой, была длинной, мы быстро, но при этом стараясь не напугать Звёздочку, обвязали её тело, словно в кокон обмотали. Животное вяло сопротивлялось и негромко мычало.

Закончив с этим, мы, следуя друг за другом, снова пошли вверх по крутой, уже натоптанной нами тропе. Я уже запомнила, куда ступать, а куда не следует, ещё парочка таких ходок и можно завязывать глаза, шучу, конечно, но от того, что мы часто тут лазали чувство уверенности с каждым разом становилось всё больше.