— Ну и как Фирсман? — спросила Лариса.

Мы кофейничали в пресс-баре. Взяли утреннюю кашку — ничего общего с тем физраствором, который родители впихивают чадам. В сливочной манке плавали цукаты, изюм, орехи, свежие фрукты, и все это было приправлено ананасовым вареньем. И вот, пока я невинно наслаждалась кашей, Лариса решила меня подколоть — судя по выражению лица, она ждала, что я начну краснеть и заикаться. Так она про Фирсмана спросила… вредненько.

— У-у! — взвыла я. — Сначала он говорил, что ты в Штатах работала курьером, потом сказал, что ты — эгоистичная стерва, потом, надо отдать ему должное, заверил меня, будто ты — крепкий профессионал.

«Черт, когда людям больше нечем гордиться, они уверяют, что они — профессионалы», — философски заметила я про себя и продолжила:

— Потом он в хлам обкурил меня какой-то голландской дурью, полез целоваться, затащил в кровать, вынул хер и сказал, что он у него огромный. И я уехала, — торжественно закончила я, наслаждаясь тем, что сначала Лариса передернулась от слова «хер», затем от подробностей об «огромном» и вообще пришла в полное уныние от моей развязности.

— А-а… — Лариса подняла брови. — А ты знаешь, что у него девушка?

— Лариса, — расстроилась я. — Ты меня слушаешь? Или по губам пытаешься читать? Я же тебе ясно сказала, что, во-первых, это он на меня полез, во-вторых, я от него сбежала, в-третьих, он мне не нравится и, в-четвертых, не узнать, что у Димы есть девушка, мог только слепо-глухой. Он мне сам об этом сказал, а ее портрет висит рядом с кроватью, на которую он меня пытался завалить.

Тут появился и сам Фирсман — серьезный такой, в костюме, при галстуке. Возле нас он притормозил, лобызнул Ларису и прохладно мне кивнул. Я развеселилась.

— Димуся, — спросила я с шаловливой улыбкой. — Как там наш Гулливер?

— Кто? — насупился Дима.

— Ну как же… — я облизнула губы. — Наш великан, наш террорист, наш…

Дима молча развернулся и пошел в обратную сторону. «Оставила парня без завтрака», — без всякого сожаления подумала я. Лариса в это время смотрела на меня, как на гремучую змею, случайно оказавшуюся у нее под подушкой.

— Ларис, встряхнись, — посоветовала я.

Она перевела разговор, но все-таки позже — через неделю — гнусно мне отомстила. То есть, может, она и не нарочно, но было обидно.

Для моциона — делать мне было совершенно нечего — я отправилась к Оксане в эфирку. Она сидела и напряженно снимала новости. Я пристроилась рядом — минут через десять Оксана освободится, мы возьмем за десять рублей капучино в автомате и, возможно, поднимемся в зимний сад, где хоть и нельзя курить, но мы курим, пользуясь тем, что там никто не бывает. Правда, именно мы — люди культурные, в кадки бычки не суем, как некоторые, а приходим со своей пепельницей.

Зазвонил телефон.

— Возьми, а… — попросила она, не оборачиваясь.

— Здравствуйте, — сказала я в трубку.

— И вам добрый день, дорогая моя! — раздался громкий и энергичный мужской голос.

— Э-ээ… — Я не знала, что делать дальше. — Вам кого?

— Наконец-то я снова дозвонился на ваш замечательный канал! — радовался голос.

— Ну да, ну да, — отвечала я.

— Я хотел бы предложить совершенно уникальный гороскоп. Советую по имени, фамилии, отчеству и знаку зодиака, в какой позе в какой день заниматься сексом… — верещала трубка.

Я немного обалдела и ущипнула Оксану.

— Там какие-то гороскопы… — прошептала я, прикрывая трубку, в которой, казалось, моего отсутствия и не заметили. — Про секс…

— А кто это? — насторожилась она.

— Простите, с кем я говорю? — перебила я мужчину

— Колдун Кулебякин, — охотно представился он.

— Ко-колдун Ку… — шепнула я Оксане, не уверенная, что правильно его поняла.

— Кулебякин! — взвизгнула она и вырвала у меня телефон. — Кулебякин! Вам сколько раз говорили — прекратите звонить! — Она бросила трубку и возмущенно фыркнула.

— Оксан, а это что, правда, человека так зовут? — хихикнула я.

— А ты что, не знаешь, кто такой Кулебякин? — Она развернулась на стуле.

— Нет, — улыбнулась я. — А он что, мировая знаменитость?

— Да! — Оксана откинулась на стуле и расхохоталась. — Легенда телевидения! И радио. Он звонит на все каналы и радиопередачи и предлагает колдовские услуги. Ну вот, хочешь ты, например, чтобы дождь пошел, — проще простого. Пожалуйся Кулебякину — он устроит. Он все время вьется у Останкино — мечтает прорваться в святая святых. О его существовании знают все работники ТВ, он лезет на все районные кабельные каналы, а в моем Новогиреево даже живет. Представляешь, как мне повезло? Он меня один раз подловил в парке на лавочке и рассказал, что по мочкам моих ушей определил — у меня будет семеро детей. Сама понимаешь, таким обещаниям верить как-то не хочется. Я ему сказала, чтобы он врал, да знал меру, а он пообещал специально для меня устроить назавтра хорошую погоду.

— И что?

— Что «что»? — не поняла Оксана.

— Была хорошая погода?

— Какое там. — Она поморщилась и махнула рукой. — Причем сначала все не понимали, как к нему относиться — он так уверенно излагает, что его даже слушали. Но потом прочухали, что он обычный городской сумасшедший, и стали его отшивать. Но Кулебякин не сдается — он звонит и звонит, все надеется на что-то. Так что если где нарвешься — беги подальше. Мы его уже по голосу опознаем.

Вернувшись после съемок, я обнаружила, что наши редакционные девушки носятся по коридору с тарелками, стаканами, помидорами и огурцами.

— Вы чего? — окликнула я Настю.

— У Сережи день рождения, — объяснила она. — Давай помогай.

Помогать не хотелось — лень было намывать чашки-ложки и выслушивать Настины указания, как правильно резать буженину. Но идея напиться и наесться вдохновила — я пошла искать Юру. Нашла его внизу, в гадюшнике — у той палатки, где мы познакомились.

— Ну что, будешь со мной отмечать день рождения Сергея? — Я присела на обтянутую пленкой «под дерево» лавку. — А то я одна не справлюсь.

— С удовольствием, — согласился он и вынул из-под стола банку «ром-кола». — А сочинять поздравительные стихи будем?

— Обязательно, — важно кивнула я. — У Сережи кривая рожа.

— Сергей — член забей, — подхватил Юра. — Да уж, остроумие у нас с тобой за гранью безумного. Представляешь, — возбудился он. — Сегодня к нам приходил Костик… Помнишь, Оксана тебе о Косте рассказывала, которого уволили?

— Да-да, — припомнила я.

— Сегодня, когда ты записывалась, разыгралась драма, по сравнению с которой «Молчание ягнят» — детский утренник. Костя — он из Питера, после увольнения вернулся к себе, а вчера приехал на неделю в гости. Остановился у Юли, и она привела его к нам, чтобы он со всеми встретился. Ну и тут, как назло, входит Боря. Видит Костика — и начинается такое! — Юра хватается за голову. — Он точно психанутый! Короче, Боря подлетает к Косте и орет: «Я же сказал, чтобы ты сюда не смел приходить!» Мы все смотрим на него, как бараны на новые ворота, а Боря толкает речь о том, что у Кости ни фига нет самолюбия, потому что возвращаться туда, откуда его выгнали с позором, в коллектив, который его отринул, — это стыд и срам, и он бы сам, вот он лично, Борис, никогда бы так не сделал. Ну и типа — вон отсюда. Как тебе?

— А вы что? — спросила я.

— Пытались ему по-хорошему объяснить, что, понимаете ли, уважаемый Боря, Костя — наш друг, и мы его на самом-то деле ни фига не отринули, а он как завопит, что дружить надо дома, а не на рабочем месте… И что пусть Костя немедленно сдаст ему временный пропуск, а он не поленится лично его проводить. Юля… она же с Костей встречалась, пока он у нас работал… аж разревелась и сказала Боре, что выпишет пропуск через НТВ — у нее там знакомые работают, а Боря пригрозил ее уволить, так же как и Костю. Вот и катись, мол, на свое НТВ. Хорошо?