По старинке «просочившись» в погруженную во мрак комнату, я сразу проверил ее на наличие нежелательных свидетелей, но помещение оказалось совершенно пустым. А стоило мне включить свет, как стало ясно, что Оля ничуть не ошиблась: комната определенно принадлежала ее брату.

В отличии от простой и уютной комнатки самой девушки, Григорий будто каждой вещью пытался подчеркнуть, что он именно Громов. А то вдруг кто не знает? Повсюду присутствовал знак его рода, а если его не было, то по одному лишь виду можно было сказать, что вещь очень дорогая.

Я как-то не задумывался, что студенты могут обставить комнату как-то по другому, заменив всю мебель по своему вкусу. Или, может, это привилегия только для сына главного спонсора академии?

В любом случае, мне же проще: никаких сомнений не оставалось, что именно тут живет Григорий. А значит я по адресу…

Я провозился над своей задумкой около получаса, прежде чем открыл окно нараспашку и произвел несколько выстрелов подряд из водной пушки. Благо, несмотря на данное мной название, заклинание не было особо шумным. Хотя всплески в вечернем озере, ознаменовавшие, что посылка доставлена успешно, я все же уловил.

Вернувшись тем же путем, что и пришел, я первым делом отправился в столовую, чтобы раздобыть еды для себя и Оли. Если недавно четверокурснице удалось сделать это без особых проблем, то и я справлюсь!

А после успешного выполнения столь важной миссии пора было возвращаться в подземелье и подготовить моей пленнице приятный сюрприз.

— Ты чего на полу лежишь? Ну-ка давай на кровать!

Я не смог больше терпеть, когда уже закончил подготовку к сюрпризу, походил кругами по полузатопленному помещению и даже немножко потискал спящую Громову: пора ее будить! Все-таки лимит времени пребывания в теле клона у меня ограничен, и осталось уже его не так много, а хотелось бы еще немного побыть с Олей напоследок…

— А?.. — девушка непонимающе уставилась на меня спросонья. А потом ее взгляд забегал по изменившейся за недолгий сон обстановке вокруг.

Рядом с Олей вдруг появилась самая настоящая кровать и даже столик, что просто ломился от различной еды, от которой во рту сразу же начинала собираться слюна. Но это еще не все.

Не веря своим глазам Громова увидела мой главный подарок — обычный унитаз! Но как же ей, наверное, его не хватало!

Он был кое-как подсоединен к старым ржавым трубам в углу комнаты, куда веревка позволяла Оле дотянуться, а сверху над белым троном появилась перекладина, врезающаяся прямо в каменные стены, на которой висела сдвинутая в сторону изящная светлая занавеска, что позволяла закрыться в этом углу наедине с собой…

Глаза у Оли заблестели. Она даже ничего не говорила, но в ее взгляде было столько искренней благодарности и даже восхищения, что я просто растаял, прижимая девушку к себе.

После того, как она пришла в себя от удивления и даже воспользовалась новыми удобствами по назначению, мы смогли поужинать и поговорить.

Чувствуя себя теперь обязанной Оля рассказывала мне все, что только могла вспомнить из полезной информации: устройство родового поместья Громовых, известные ей направления деятельности Теона, широта и возможности вассальной сети ее семьи, теневые делишки отца, о которых ей доводилось слышать внутри поместья…

Но вместе с этим просто не смогла удержаться от вопросов о том, где я все это раздобыл, как умудрился притащить, даже не разбудив ее и почему туалет выглядит так, будто я просто вырвал его вместе с куском пола? А главное — не будут ли у меня по этому поводу теперь проблемы из-за нее? Приятно, что она обо мне переживает в такой ситуации…

Прямых ответов я не давал, а Оля далеко не сразу спросонья смогла связать мой интерес к комнате ее братца и предметы своего нового интерьера… Но когда осознала — мы долго хохотали от души! Это был первый раз, когда я увидел Громову смеющейся, причем столь искренне и заразительно, что независимо от повода, вряд ли смог бы сдержать улыбку. Да я бы, наверное, и не пытался…

— Я бы многое отдала, чтобы увидеть его лицо в тот момент, когда братец обнаружит пропажу! — никак не могла остановить свою фантазию Оля.

А после того, как мы отсмеялись, она удивила меня совершенно другим вопросом: ее интересовало, почему я был таким расстроенным, когда только зашел к ней. С ума сойти, ее интересует не когда я ее отпущу или попытаюсь напасть на ее отца, а мое настроение и вообще дела… А впрочем, почему бы и не поделиться?

— А ты наблюдательная. Тяжелый выдался вечер. Голова раскалывалась, я был довольно раздражительным, и, как назло, сразу несколько человек захотели повыяснять со мной отношения именно сегодня… В итоге я со всеми поругался. Но хуже всего, что сорвался на самого неподходящего и невиновного из них. Я очень сильно обидел свою любимую ученицу. И теперь это меня просто съедает изнутри! Даже не знаю, что теперь делать…

— Глупости! Не верю, что ты мог кого-то обидеть просто так. Ты ведь… Да не может быть. И вообще, она ведь не маленькая — пора повзрослеть! Подумаешь, обидные слова… А сколько всего ты для нее сделал? Не просто же так она вдруг прыгнула выше головы. Не вини себя — эта Рыжая слишком импульсивная и совершенно неблагодарная! Ты тут ни при чем!

Оля неожиданно принялась меня защищать, и лишь под конец ее тирады я понял, что она приняла за мою ученицу свою соперницу, к которой, кажется, еще и приревновать меня успела… Все же о Кате я всегда говорю с некоторой нежностью и гордостью. Мне этот момент уже подмечали, но я его игнорировал — вполне искренние чувства, и скрывать их без особой на то необходимости не вижу смысла.

— Рыжая?.. Нет. Я многим помогал с их способностями, но в качестве личной ученицы принял только одну девочку — Катю.

— Драгунову? — удивилась Громова. — Это многое объясняет… Но она и правда хорошая девочка. Всегда относилась ко мне нормально и уважительно, несмотря на то, что обо мне говорили за спиной. Как же ты ее обидел? Даже сложно поверить, ведь ты всем вокруг помогаешь и, мне кажется, что всем нравишься…

— Сильно обидел… Я действительно был не прав, но не со зла наговорил ей глупостей. Сорвался и очень теперь об этом жалею.

— Тогда просто скажи ей об этом. Я серьезно. Просто будь собой! У всех бывают плохие дни. Но если ты извинишься и будешь вести себя как прежде, то, уверена, она точно не станет держать на тебя зла!

— Попробую. Спасибо. Благо, и голове стало наконец легче, когда я пришел к тебе.

Оля радостно улыбнулась моим словам, но не стала принимать все на свой счет, по крайней мере вслух:

— Наверное, это от фруктов. У меня тоже от них появилась непривычная легкость и веселость. А еще… В общем необычные фрукты, — не стала договаривать все свои догадки об эффектах сладких угощений девушка, лукаво улыбнувшись.

— Буду иметь в виду, если боль вернется, — улыбнулся я в ответ. — Но, сдается мне, не только во фруктах дело!

Я поцеловал Олю, на что она с готовностью ответила.

Не знаю, сколько времени мы провели вместе, обнимаясь, целуясь и разговаривая, но это был один из лучших вечеров за очень долгое время.

Громовой оказалось очень интересно узнать обо мне побольше, да и о том, что происходит сейчас в академии и на тренировках клуба. Мне же ничуть не менее интересно было узнать о ней самой. И, пусть она неохотно рассказывала о своем прошлом, поскольку большая его часть была наполнена грустью, страданиями и сожалениями, но эти знания казались мне очень важными: я все лучше и лучше понимал девушку.

Отдельной темой наших бесед стали мои «подарки». Оля была благодарна сверх всякой меры. Она прекрасно понимала, что я мог нужные мне сведения просто выбить из нее, или спросить вежливо, но уж точно не обязан был хоть как-то о ней заботиться. Однако она ощущала себя так, как никогда не чувствовала себя дома или в академии: окруженной заботой и… в безопасности.

Это звучало немного дико, но именно это она и чувствовала. А уж когда увидела дорогое ей волшебное деревце…