Единственного намёка на финансовые затруднения хватило: Палыч моментально заткнулся и даже перестал картинно сопеть, как разгневанный носорог. 

 Я подмахнула бумагу и упала назад, в надёжные объятия.

 Дрей вынес меня на улицу прямо в чужом нелепом халате на голое тело. На его локте болтался пакет: видимо, мои вещи. Но сил переодеваться нет, он всё делает правильно...

– Потерпи, Элис, нужно залезть в машину.

 Валь поставил меня на ноги возле жёлтого такси и открыл дверцу.

– Почему… не твоя машина? – проскулила я, потому что ужасно не хотелось никаких посторонних людей.

– Моя останется здесь, мне нельзя сейчас за руль. Давай, Элис, пригни голову!

 В такси я поняла, почему нельзя за руль...

 Дрей сразу притянул меня и снова поцеловал. Оторвался от губ, перешёл на лицо, ключицу, руки. Тормошил и обнимал, что-то шептал и просил… Снова вернулся к губам.

 Я совсем ничего не соображала, но чувствовала тепло и... свет. Какой-то бесконечно правильный, удивительный свет...

 Куда и сколько мы ехали, я тоже совершенно не понимала. Было очень хорошо и совсем немножко больно.

 Но после такси, даже на руках у Дрея, снова стало плохо. Все поцелуи остались на коже. Каждый. Но они были теперь, как тающие снежинки на раскалённой сковородке: мы растревожили травмы, они кусали нутро и грызли голову.

 Я узнала ворота усадьбы.

– Она при смерти, авария. Тогда, сразу. Четыре дня назад, – жарко зачастил Дрей мне в макушку, а лба коснулись невесомые пальцы... Эйо.

– Неси в кровать. Хотя – стой, я быстрее сам. Но... Адрекс, тут даже я ничего уже не пообещаю.

– Да к псам твоим пограничным кровать, Эйо! – прохрипел Дрей. – Я же чувствую, сколько силы трачу, чтобы она жила сейчас! Ей уже поможет только Древо!

– Ты знаешь, я могу сопроводить и дать светильник. Но забрать её не могу, человек сам должен нести свет, – спокойно, но печально возразил Эйо. – Если заберу я – девочка никогда не вернётся. А сама она к Древу сейчас не дойдёт.

– Тогда я и дальше её понесу. Дашь нам два светильника.

– Тебя Древо Меликовых не подпустит. Искать придётся долго из-за тебя, а потом всё равно не подпустит. Ты ей не муж и не жених. Если хочешь её отнести, вас нужно прямо сейчас хотя бы обручить.

– Я что, похож на подонка?! – прогремел Дрей. – Думаешь, поставлю её перед таким выбором: стать моей женой или умереть? Веди, мы теряем время! Донесу до границы ауры, дальше пойдёт сама. В круге должно быть легче, а ты будешь подбадривать и следить за светильником.  И если понадобится – станешь толкать вперёд до самой Сени!

 Всё это Дрей говорил уже на ходу. За садом и калиткой мне разжали пальцы и что-то в них вложили.

– Элис, это светильник Эйо. Пожалуйста, держи его очень крепко, не урони! Только это сейчас важно, никто не может помочь тебе нести Свет!

– Я держу... Я поняла...

– Там не будет страшно, – прошептал Дрей, прижимая меня к себе и баюкая. – Обними меня крепче и… и целуй хоть как-нибудь сама иногда, чтобы по пути тебе не стало хотя бы хуже! Из-за меня мы будем долго искать.

 Я нашла губами шею Дрея, в которую давно почти уткнулась, и жадно впилась, как вампир. Это – пожалуйста, это можно не иногда, а всё время... А вот светильник тяжёлый и ручка скользкая!

 Из очень тёмной августовской ночи мы шагнули в абсолютную черноту. В космос без звёзд.

 Страшно действительно не было. Покой и безмятежность. Безмятежность… сеть wi-fi с паролем «свет Эйо». Всё-то у него со смыслом.

 Я широко распахнула глаза, вглядываясь в пустоту, но не от страха. Просто окружавшее нас безмолвие было ещё полнее, чем темнота: не опасным и не отторгающим, но абсолютным и шокирующим.

  Удивительно отчётливо слышались дыхание и сердцебиение Дрея, но эти звуки, казалось, жили отдельно от пространства и уходили только внутрь меня. Словно у меня был медицинский стетоскоп, как у доктора с какой-нибудь старой книжной иллюстрации. Я в итоге зазвучала в унисон и стало немножко легче.

  Дрея ярко и равномерно освещал фонарь, но смотрелся он в этом свете вырезанной откуда-то и вклеенной на чёрный фон картинкой: он не распространял это сияние вовне, а свет не давал на нём теней.

 Всё верно, вырезанные картинки. Из другого мира. Просто – из мира. А здесь Безмирье.

 Время тоже не понималось и сколько он меня нёс, я не соображала. Минуту или сутки. Нет, точно не минуту, потому что постепенно дыхание Дрея сбилось и моё вместе с ним. Именно постепенно и я чувствовала из-за собственного ритма, что это не от усталости, а от отчаяния.

 Наконец он вовсе остановился.

– Элис! Подумай о близких, которые ушли.

– Умерли?

– Они ушли сюда. Подумай о ком-нибудь, кого знала и любила. И кто ушёл.

– Папа?

– Да, ты ведь его любила...

– Очень.

– Постарайся захотеть увидеть.

– Не могу, – честно призналась я, – он ведь умер. А я… не хочу пока умирать.

– Он не умер, а ушёл сюда, – упорствовал Дрей. – Пока просто поверь. Зора проводит под Древом много времени с мужем и детьми, это помогает ей спокойно оставаться с нами. Как думаешь – помогало бы, если было бы страшно? Я тоже прихожу к матери.

– Она умерла? – мне почему-то стало очень жаль. – Я не знала...

– Ушла, – Дрей вздохнул и поцеловал меня в лоб. – Ещё немного, и ты поймёшь разницу. Помоги найти твоё Древо, позови отца!

 Я закрыла глаза и разрешила себе вспоминать. Сразу всё, что боялась ворошить даже когда отец был ещё жив, но уже безнадёжно болен. Лодки и тихие обеды после пленэров на реке Уай. Безумные путешествия по Китаю, Индии. И в Мексику в детстве. Детство… Потрёпанный томик с Каштанкой на обложке и отцовская голова на соседней подушке. Папа!..

– Нашли! Всё, Эйо, теперь ты, – жарко и с явным облегчением выдохнул Дрей мне в волосы.

 Мы снова тронулись с места, но скоро движение прекратилось. В прикрытые глаза попал свет – мощный поток и точно не лампа Эйо. Мелькнул и сразу исчез.

 Дрей развернул меня вертикально и потихоньку спустил на ноги. Поставил на свои ботинки, не отпуская и крепко прижимая. Я что, босая? Да, он ведь несёт меня с самой больничной койки.  

– Не урони светильник! И осторожно ставь ногу рядом. Сначала только одну и с закрытыми глазами.

  Я послушно потянулась мыском между его ботинок. Встала. Но тут же пришла мысль – почему с закрытыми глазами? Параллельно и совершенно непроизвольно взгляд направился вниз: ступня ни на что не опиралась, только на черноту и пустоту. Она тут же начала проваливаться и меня перекосило. Но совсем чуть-чуть, потому что Дрей резко стиснул в объятиях ещё сильнее: не дал рухнуть или выпустить из рук лампу.

– Зря ты посмотрела, Элис. Рано! – констатировал Валь. Ну да... Кажется, зря. – Теперь просто пойми: внизу есть опора. Любая, какая нужна и удобна. Слышишь? Хочешь – трава, ковёр. Но лучше что-то очень надёжное и твёрдое на первый раз: мощёная дорожка, бетон. Попробуешь?

 Главное вовсе не это, сообразила вдруг я. Главное – сам-то он ходит и стоит! Но я не знаю на чём и не уловила это по мимолётному ощущению перед тем, как провалилась. Мне нужно своё…

 Вспомнился почему-то пол на первом этаже в шропширском доме Айрин. О, сколько раз я наворачивалась на нём в детстве! Скользко, но очень твёрдо. И надёжно. Я сосредоточилась, шагнула вниз ещё раз и сразу почувствовала ногой прохладный мрамор. Хорошо... Босиком как раз на таком совсем не скользко. А смотреть действительно не обязательно. Ну кто смотрит в пол?

– Да, всё правильно, давай вторую! – подбодрил Дрей. – Я тебя держу!

 Не хочу вторую… Больно везде, а он ведь тогда отпустит!

 Страха упасть или зашататься уже не было: невидимый пол казался совершенно реальным. Просто я понимала, что одной мне будет холодно и... ещё больнее. И с содроганием вспоминала, как было плохо, когда он уходил за врачом и отказом от госпитализации. И ещё раньше, вовсе без него.