Дрей обернулся на меня и, глядя в глаза, стал вдруг… расстёгивать воротник.

 Утро... двор... Эйо... Но я сглотнула и загорелась от собственной совершенно неприличной реакции на этот жест – живот внизу скрутило.

 Из-под рубашки он вытянул шнур, дёрнул его и протянул мне что-то на ладони. Кольцо! С огромным, бесцветным и прозрачным, как слеза, камнем, в котором мерцали частички, очень напоминающие давешнее ночное сияние в библиотеке, а ещё – свет в лампах Эйо.

– Я у лабиринта хотел, но ты убежала. Позволишь?

 Я робко кивнула и через пару секунд уже рассматривала перстень поближе на собственном пальце.  Впору. Оправа простая, но тоже очень красивая... Матовое золото, словно бархатное. И волнительно горячее после кожи Дрея.

– Оно чудесное! – прошептала я. – Металл, кажется, старый. Значит... семейное?

– Нет, Элис. У нас так не принято. Жёны магов уносят свои кольца в вечность. Потому что эти кристаллы принадлежат Безмирью, – ответил Дрей, не сводя с меня глаз. А я вот... не могла понять, что меня сейчас завораживает больше: его расширяющиеся зрачки, затапливающие тёплые янтарные радужки, или волшебный свет камня. И смотрела то на него, то на кольцо. – Я сам его там вырастил, а оправляли в Талафе в олисово золото, оно… вот такое. Я потом расскажу и покажу.

– Я уже знаю, мне Эйо разъяснил, кто такие олисы, – улыбнулась я: теперь было совсем не страшно признаться, что кое-что в сиатской зоологии меня не на шутку заинтересовало.

– Мне тоже есть, что добавить, – заверил Дрей. – И даже показать. Пип ведь не собака, Элис. Ты опять же сама так решила, как и с никнеймом. Оправа как раз из его даров. Я тебя с ним познакомлю и… и ещё кое-что есть. Это всё можно после Ярославля.

– Пип – олис?! – округлила я глаза.

 Дрей кивнул и снова взял меня за руку.

– Главное в этом камне то, что тебя теперь наш Сущий будет лучше слышать. Даже когда ты далеко. Если что-то случится, Эйо сам не сможет за пределами Приграничья помочь, но тут же предупредит Семью. Ну и ещё – моей магией оно отчасти будет защищать от чужой. Это совсем на крайний случай.

– Он скромничает, Элис, – вмешался в объяснение Эйо. – Я-то буду лучше слышать, но как раз главное – защита мужа, и она очень сильна, если кристалл выращен с любовью. А я видел, как создавался этот. Очень мощный оберег. Поёт и дышит!

 Уголки моих губ поползли вверх, но одновременно от волнения зазнобило.

 Сущий попался на собственном благородстве, оставив нас ночью наедине. Он не знал ещё, что именно между нами произошло за это время, и в результате фактически признался мне в любви за Дрея. От него самого-то я пока этого слова не слышала… как и он от меня.

 Эйо кашлянул.

– Мда… Бывает и со мной. И что-то часто бывает, – нахмурился он, – если взять конкретно вас! Сделали, и правда, из Эйо амура! Идёмте уже, побуду теперь амуром с того боку, с какого мне положено.

 Я подняла смущённый взгляд на Дрея, но перестать улыбаться не могла, чувствуя себя по-настоящему счастливой даже от такого своеобразного «признания». Он закусил губу и потянул меня в сторону сада.

  В Безмирье мы не просто не задержались...

 Я даже не успела проникнуться заново и в полной мере, без больного бреда, окружающим безмолвием! Лишь только мы ступили в пустоту из весёлых зелёных зарослей, как я услышала в своей голове:

– Хорошо! Эйо безмерно рад за вас, проваливайте теперь в свой Ярославль!

 Дрей вытянул меня обратно в лопухи и отодвинул от крапивы. Я пристроила светильник на землю и принялась оторопело разглядывать со всех сторон руки.

– И где же?.. Что, прям пока что никак нельзя ни посмотреть, ни почувствовать?

 Прежде чем ответить, он тоже оставил фонарь в траве, распрямился, улыбнулся очень радостно и раскрыл объятия.

– Можно и нужно, Элис, – голос Дрея сел и он прочистил горло. –  И посмотреть, и почувствовать. Просто для этого ритуал следует завершить.

 Я всё поняла и сразу сама рванулась навстречу: сейчас можно было целоваться. Даже нужно, вот! И целовались мы долго, жадно и пылко. До одури...

 Внутреннюю сторону запястий обдало одновременно жаром и холодом. Они странно, томно и сладко заныли и вскоре это нытьё завибрировало и соединилось с пульсом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

 Мы прислонились друг к другу лбами и смотрели, смешав дыхание, как они загораются – руны Безмирья. Знаки быстро погасли и я пожаловалась шёпотом:

– Я не сумела даже разглядеть и запомнить!

– Они теперь будут с нами навеки. Ты успеешь.

 Дрей обнял меня за плечи и повёл в сторону двора и ворот.

– А что, это обручение, оно всегда такое… быстрое и по делу? – спросила я, плавясь от такой непривычной ещё близости. – Или это Эйо надулся?

– Может и надулся, но скорее – расчувствовался... Насколько я могу судить, зная его всю свою жизнь.

 Больше вопросов не было.

 Дальнейшее обсуждение поведения Эйо могло привести… к серьёзным объяснениям, а Дрей уже не раз дал мне понять, что они будут только после брака.

 Мне оставалось любоваться кольцом на безымянном пальце, в котором я теперь чётко и безошибочно видела и узнавала его – ни с чем не сравнимый Свет. Такой же, как в рунах.

 В ту минуту я и представить не могла, как скоро мне понадобится защита кольца и Света.

 Расставаться с Дреем даже ненадолго очень не хотелось.

 Я уже собиралась под предлогом экономии времени попроситься с ним на такси до больницы и предложить оттуда сразу ехать  в Ярославль, но вспомнила, что до сих пор хожу в дорсийском платье. Да и на парковке возле лечебницы, откуда прошедшей ночью он унёс меня в виде отбивной из реанимации, бодро скакать прямо следующим утром, причём снова в компании Дрея, на всякий случай не стоило.

 В итоге я лишь сама поцеловала его перед отъездом в щёку и проводила взглядом от ворот до машины. Затем притворила калитку, не запирая, потому что ключей у Дрея с собой не оказалось, и побрела к крыльцу, по-прежнему любуясь на чудесный перстень.

 Забыть о кольце не выходило даже на секунду: оправа странным образом оставалась до сих пор чуть теплее моих пальцев. Заглядевшись, я споткнулась о первую же ступеньку и села на неё, глупо улыбаясь.

 Вокруг пахло росой, мхом и старым деревом, утреннюю тишину нарушал только пчелиный гул и далёкий щебет птиц. Злополучная больница находилась где-то на половине пути в областной центр, так что времени на душ и переодевание было предостаточно.

 Я позволила себе на пару минут просто прикрыть глаза и перестать думать обо всём, кроме собственного счастья, которое так внезапно ворвалось в жизнь и затянуло в настоящий водоворот.

 Вдруг блаженство прервал громкий стук в ворота и следом – звонок в холл.

 Я замерла и затаилась. Боги… неужели Виталий?! Как же ты всё время забываешь про него, растяпа Элис, и никак не обсудишь с Эйо и Дреем, что ему говорить и к каким конкретно кикиморам посылать, чтобы окончательно отвадить!

 Но тут же выдохнула, услышав голос Лидии Сергеевны:

– Али-и-и-иса! Алиса!

 Тем не менее, я вскочила, собираясь как можно скорее смыться в дом: встречаться с ней сейчас нельзя было как минимум из-за платья! А навязчивая дама вполне могла сама приоткрыть калитку и сунуться: всезнайка как-то умела определять, что не заперто по положению связанного со старинным замком дверного кольца.

 Но ретироваться я не успела…

 Соседка поступила ровно так, как я и боялась, и даже хуже: она вовсе не втиснула по своему обыкновению голову в щель, а распахнула воротную дверь резко и полностью, со словами:

– Да не могла она никуда уйти! Бегает до речки утром, в эту вон сторону, вроде как спорт. Но нынче она только что своего Андрюшеньку провожала, тут вот и миловались, у калиточки.

 Я прислонилась спиной к крылечному столбу и стала по нему медленно сползать, потому что рядом с Лидией Сергеевной стоял... талафский чиновник Антиф Левис!