Но выхода не было, и я просто пересекла улицу, но пошла не к подворотне, а к центральному крыльцу. Вздрогнула, когда двери распахнулись, но не особенно удивилась.

 Не удивилась и внутри, попав вместо холла сразу в благоухавший цветущий сад. Или лес? Бескрайний сад и что-то вроде павильона впереди. Приблизившись, я увидела на его белых ступенях каира. Кажется, того самого, которого встречала уже дважды – на прогулке с Дреем и здесь, в окне.

 На меня смотрели невозможно фиолетовые глаза… Разве в прошлый раз они были такие? Меняют цвет, или это другой человек? Ну, то есть, другой каир?

 Поклон, вспышка на лбу и мои сомнения развеялись:

– Рад новой встрече, Лина Валь.

 Я растеряла мысли.

– Господин посол?..

 Каир кивнул и спустился ко мне: не глядя под ноги, не отводя взгляда ни на секунду.

 – И ваш родственник через мужа. Дети Ленида – наши общие племянники. Но это подождёт. Зато кое-кто больше ждать не может.

– Дрей? – прошептала я, задыхаясь от волнения.

– Он в первую очередь. Но и Эйо тоже потерял всякое терпение. Стал невыносимо сварлив с тех пор, как вы ускользнули к Имидорам, вечно не в духе. Ворчит, что его Элис... как всегда долго думает. Но не только они двое ждут. Ведь девочка-судья рассказала вам, наконец, про Путь сердца?

– Рассказала, – я улыбнулась и вдохнула полной грудью. Вдохнула надежду, почти счастье!

– Я указал бы на него раньше, – резанул по сердцу посол. – Едва вы пришли бы одна, без Стефана Валя.

– А дать совет, как по нему пройти, вы можете? – спросила я после недолгой паузы и навернувшихся слёз. Мне уже было не до сожалений о потерянном времени, и тем более – не до вежливых заходов издалека!

– А нужен совет? – поднял бровь посол. Лицо его оставалось серьёзным, но в этой сосредоточенности не было холода. Меня осенило: возможно, каиры вот так и улыбаются, меняя цвет глаз?.. Ощущение было именно таким: радушие расцветало на спокойном лице. Но ни один мускул на нём не дрогнул!

 На несколько мгновений непередаваемый взгляд загипнотизировал меня. Но он же и придал решимости.

– Наверное не нужен. Скорее всего… я знаю сама. Но ошибиться и потерять Дрея очень страшно.

– Страшно? Отчего же? Оставьте страх тем, кто слепо бродит в величайшем из Миров с фонарями и проводниками, словно неразумные щенки.

– А мне не нужно, потому что у меня и без того есть Свет!

 Я наконец сказала это вслух! Сказала и сразу до конца поверила. Понять-то поняла и раньше… И почувствовала тоже. Но теперь поверила! Глубоко внутри, безоговорочно.

 На душе сразу стало легко и даже кошки в кои веки заткнулись… Вместо всей боли во мне вдруг осталась лишь щемящая пустота. Пустота, которую –  я знала –  заполнить может только Дрей…

– Конечно, – посол взял мою руку и, склонив голову, смотрел на моё обручальное кольцо. – Полюбив, Дрей Валь познал Свет, как истинный каир. Познал и подарил вам.

 По внутреннему двору-колодцу где-то в самом сердце резиденции Совета бродили грозные волкодавы. Сверху на них падали крупные хлопья снега, которые таяли и исчезали, не долетая ни до земли, ни до их гордых спин. Какая-то магия совершенно точно защищала разбитый в атриуме небольшой сад от сезонной непогоды: несмотря на зиму, аккуратные цветники пестрели розами и лобелиями. Интересно, а на моём пустыре в Григорьевском нынче лежит снег, или по-прежнему буянят крапива и репейник?..

– Знаешь, Тит, – улыбнулась я, – если Стражи хотят меня напугать или заставить развернуться, им стоило принять иной облик. Хотя бы вот тех первобытных великанов с горящими глазами, или как там они ещё умеют… Разве что олисы могут теперь посоперничать с волкодавами за мою безграничную симпатию. А раньше бородатые махины с добрыми умными глазами всегда были моими самыми любимыми животными. С детства мечтала о таком.

 Главный Советник… кажется не услышал ни слова. Он обернулся, протянул ко мне руку, морщась, словно от сильной боли, и ласково сжал мои пальцы.

– Элис! Я просто обязан спросить в последний раз…

– Не трудись, – перебила я, высвободила руку и потрепала посеревшего лицом, усталого Тита по плечу. Наверное, он даже не ложился ночью. – Никто не в силах меня остановить. Ни ты, ни суровые Стражи. Мне казалось, этот вопрос мы закрыли вчера.

 Накануне дом достопочтенного судьи сотрясался от страшной драмы в несколько актов. Единственным зрителем, для которого предназначалось представление, была, разумеется, я, а примой – Зора.

 Она уговаривала и успокаивала, пугала и угрожала, давила на жалость и шантажировала, хитрила и обижалась. Отдельные сценки разыгрывались по ролям с участием всех домочадцев: по очереди и по кругу. То Ника отпаивала талантливую актрису какими-то каплями, то Тия чаем, то Лит коньяком.

 Но мне, воспитаннице Айрин, такие фокусы были прекрасно знакомы, как и девиз «цель оправдывает средства». Никакие лекарства и доктора не были нужны Зоре, её «излечило» бы только моё решение оставаться или хотя бы не спешить.

Так что… я лишь сто раз похвалила себя, что не сказала ей раньше, когда возвратилась после тайного визита к послу Пустоши. И столько же раз пожалела, что не оставила это на вечер, прямо к приезду Тита. И я лишь твердила в уме одно, для крепости: я ушла бы в Совет требовать допуск к судейскому Доступу сразу из каирского представительства, если бы Советник Имидор не отсутствовал в городе. На крыльях улетела бы!

 Явился Тит и драма разгорелась с новой силой, но и тут я оставалась непреклонной. Никакие аргументы не могли иметь значения в сравнении с растущей внутри меня пустотой, а слово опекуна в таком вопросе, как Путь сердца, веса иметь не могло, с чем господину Советнику и пришлось смириться к ночи.

 С самого завтрака, за которым объявила о своём решении, я просто молчала и смотрела на всех, как мышь на крупу, чтобы не вступать в переговоры и споры. В итоге и Тит сдался: ушёл, хлопнув дверью и объявив, что у него аллергия на глупых девчонок.

 Под оглушительный грохот дверей я и засыпала. А ещё – под тяжёлые нервные шаги Советника и его гневный бас. Но засыпала, уложив голову на колени Зоры, которая, как я и думала, в конце концов достойно приняла проигрыш и больше не пыталась меня вразумить: перебрав все возможные доводы, по второму разу ни одним из них она не воспользовалась, чтобы просто меня помучить.

 Нет, всё же они с Айрин очень похожи! А я, пора признать, похожа на обеих и такую душевную честность оценила по достоинству: львица сражалась до последнего, но дуться за свою неудачу не стала.

 Утром Зора лишь настояла на том, чтобы я взяла с собой обоих арависов. Второй, голубой, тоже стал светиться, когда я воротилась из посольства, и я хотела, чтобы любовь Севаста поддерживала её, как раньше. Однако, упрямая старушка категорически отказалась, заявив, что никому и никогда оба арависа уже не согреют душу, если я не дойду. Звучало это страшно, но было очевидной истиной, поэтому я согласилась забрать птиц.

 Тита тоже словно подменили, но лишь перед самым нашим отъездом в Совет. Он стал молчалив и хмур, больше не ярился, не пыхтел и не угрожал. Каждый его взгляд, жест, слово свидетельствовали лишь о поддержке и преданности.

 Вот и теперь он вдруг загородил меня своей мощной фигурой от двора и оттеснил с крыльца, на котором мы стояли, назад в сторону двери. Ни одно окно резиденции не выходило во внутренний двор с Доступом Имидоров, потому-то я и решила, что это из-за Стражей и объяснилась, возможно не к месту, в своей любви к огромным псам.

 Но сейчас, проследив суровым взглядом Тита, я заметила, что балюстрада по периметру, под самой крышей, с противоположной от нас стороны имеет глубину и выход из последнего этажа здания: декоративное ограждение скрывало в этом месте неприметный балкон.

 Судья увидел, что я смотрю туда и очень громко, отчётливо пояснил:

– Выйти сюда можно только из ведомства. Но если Доступ предоставлен постороннему человеку по законным причинам, любой Советник имеет возможность свидетельствовать. Секретарь Совета отпирает в такой день вон ту дверь.