Его короткие жёлтые волосы трепал эдемский ветерок, а фигура говорила об уверенности и настоящей силе.

— Честно? Я и сам не знаю о чём мечтаю. Но точно говорю — моё место не здесь. Это не мой дом. И это не мой предел. Я не могу быть здесь и не хочу дышать этим воздухом.

— Почему? Ты имеешь абсолютно всё, что только можно иметь в этом сложном мире. У тебя есть власть, прекрасное тело, красота, одежда, вкусная еда, безграничная свобода и вседозволенность. Как можно брать и рушить всё то, что ты получил?

Златовласый смотрел вдаль. На огромное разноцветное море, в волнах которого радовались жизни сотни тысяч и сотни миллионов людей с задорными широкими улыбками на лицах.

— Саркис, я не хочу иметь того, что у меня есть сейчас. Это всё скучно, обыденно и совершенно мне не подходит. Этот комфорт и вкусная еда… Моя мечта — просто попасть туда — вниз, влиться в эту толпу, быть голым, грязным, но с широкой душой. Я… Я хочу всего добиться сам. Почувствовать каково это. Понять страдание тех, кого согнали с Эдема в Нижний мир…

— Знаешь почему их согнали отсюда? Почему мои бывшие братья оказались там, внизу? Эта жажда. Неутолимая жажда мятежа и крови… Вы всегда делаете эти ошибки. История — она циклична. Всё повторяется. И величайшей ошибкой будет повторить всё это ещё раз. Неужели ты готов остаться без родной земли, без отца, без братьев? И… Ты совсем не подумал обо мне, брат?

Золотовласый звонко рассмеялся, запрокидывая голову назад:

— Боже, ты удивителен! Ты каждый раз меня удивляешь, и каждый раз удивляешь всё больше! Даже твоя душа прекрасна, хоть с виду и кажется каменной и неживой!.. И о тебе я думал. И о других. Однако не смей меня сдерживать. Ни одно твоё слово не сможет сдвинуть меня с места, как ветер не может двигать материки.

Саркис и не знал что отвечать, по-прежнему смотря с этого отвесного утёса под сенью раскидистого Древа жизни.

«Способен ли ветер сдвинуть материк?» — неожиданно подумал он, задумчиво смотря в глаза единственному человеку, которого считал другом и братом.

— Саркис, друг мой, я не хочу больше находиться здесь. Этот рай больше похож на тюрьму, чем все тюрьмы вместе взятые… И не подумай, никаких речей змея я не слушал. Да и сам эту тварь в жизни не видывал, особенно возле этого белого яркого Древа… Просто я действительно больше не могу оставаться здесь. Я чужой этому месту, а этому месту чужд я. Знаешь, я как птица, которая обломала свои крылья о металлические прутья, что отгородили это райское место от настоящего живого мира. Я очень хочу быть как все они. Как все люди, страдающие в Нижнем мире. Я хочу быть таким же живым и бодрым, знающим, что скоро может настать неотвратимый мучительный конец. Их жизнь — она другая. Это свобода, воля, сила. Это развитие, счастье, улыбки, магия. Это родственники, близкие, знакомые и настоящая человеческая любовь…

***

— Любовь, свобода, сила и воля… Брехня это всё. Демиург, брат, ты совершил эту ошибку. Интересно, и что же ты получил? Счастье, улыбку, друзей и любовь? Или же кнут, лопату и пику в тело? Как же ты глуп. Погубил и себя, и заодно всех нас. И ради кого? Ради потомков тех самых многих предательских поколений, члены которых называли себя Детьми Бога, а на самом деле в тайне ненавидели своего отца и были изгнаны в убогий Нижний мир. Ради этих преступников, что мнили себя умнее и лучше других. Ради истинных разрушителей, что считали себя творцами… Отец сделал для тебя всё. А ты его продал, как разменную монету. И всё это ради твоих же красочных выдумок, странных мечт и непонятных желаний. Всё это ради вот таких вот городов и сгорбленных спин жалких пропащих людишек… Ты хотел быть таким же мусором, как все самые разные воры, завистники, манипуляторы и убийцы. Разве в Эдеме было хуже? Ты мечтал о такой жизни в теле обычного человека, но наверняка обезумел от этого парада лицемерия, лжи, пакости и эгоизма. Таковы люди, попавшие сюда. Семена разрушения, которые они посеяли в себе ещё в Эдеме, привели к таким последствиям. Здесь каждый вертится в силу своей стойкости духа, веры и ума… Этот мир гораздо хуже. И мне жалко тебя, наверняка не нашедшего здесь ничего, кроме грехов и этой гнили.

Шум завода оставался позади. Работа кипела, огонь бурлил, а люди страдали, обливаясь потом и приговаривая, какой же Мартен всё-таки молодец.

— Я надеюсь, Демиург, ты понял ценность того, что потерял и без кого остался. Это должно было показать тебе, как ты сильно ошибался… Но не переживай. Отец ещё может нас простить. Я точно знаю это. Твоё место — в том райском саду, в окружении природы и птиц. И ты обязательно полюбишь всё это… Эмоции… Они так удивительны. Они дают человеку слабину, но могут и придать сил. Они могут буквально по щелчку поменять человека, и… я так хочу жить с ними… Может моё желание и глупо, но я надеюсь дойти до самого конца. Я точно не настолько жесток и каменен, каким кажусь… Брат, ты единственный кто по-настоящему верил в меня. Может, потому мы и были так близки?

Сапоги бряцали о пол, а вытянутое подтянутое тело, разодетое в чёрные одежды, гордо шло вперёд. Уверенно, громоздко и сильно. Пред глазами Саркиса в ряд выстроились уже пройденные высокие муравейники. И маг точно знал, что в каждой такой тюрьме обитают тоска, покорность и уныние.

— Простите меня, люди, за такие слова, но я чётко знаю: спасать я вас не собираюсь. Вы не изменитесь не при каком раскладе. Ваши души останутся такими же, какими были всегда. Изменятся лишь люди у власти, вот они то и есть моя цель. И если быть честным, то единственное, ради чего я готов обрушить свою силу на Эрика — это златовласые братья, одного из которых он мог убить… И если это так…

Да, это было в Саркисе с самого начала. Этот гнев, эта жажда битвы и жажда убийства. Дух и воля — всего этого было достаточно, чтобы опрокинуть любые преграды.

— Мартен — если ты сумел хоть кого-то тронуть своими грязными лживыми пальцами, то знай — это твой последний день.

Голова мага повернулась в сторону, внимательно осматривая кособокий старинный величественный замок, окружённый серым грязным воздухом и таким же безжизненным небом.

— А начну я с замка. Уверен, Демьян успел всё разузнать об этом месте и о своём враге. Может, он уже бросил кому-то вызов, хоть надежды на это и мало. Если что, держись друг. Я уже спешу!

Завод остался за спиной, а руки неожиданно зачесались. Мана хотела жатвы — жатвы обильной и кровавой!

Их длинные усы, будто змеи, извивались на слабеньком ветру, шипя на него и на движущуюся в их сторону магию. Нечто непонятное, разрушительное и смертоносное. Настоящий магический ураган, что был готов снести всё живое на своём грязно-сером пути.

— Не дрогните! Мы обязаны действовать строго по регламенту, никаких отступлений. Попробуем решить всё мирно… если обладатель чужеродной магии будет согласен общаться с нами. — серое небо висело над их мелкими муравьиными головами, а дым вился в воздухе, выползая из ближайшей длинной чёрной заводской трубы.

Всё было как всегда — и пирамиды-муравейники дружными рядками ползли до края города, и тишина стояла такая, какая обычно окутывала этот погрязший в грязи клочок земли. Всё было привычно и тихо. Но что-то не давало покоя этому высокому боязливому муравью. Это чувство грызло и грызло его, будто кровожадный матёрый волк.

— Что-то грядёт… Этот звук… Звук перемен. — голос солдата задрожал, хоть глаза были уверенны и искрились настоящей силой.

Всё стало ясно уже через пару минут. Его чёрная грива яростно вздымалась над суровым волчьим лицом. Обтягивающая куртка идеально обрисовывала могучую мускулатуру. От статной фигуры разило магией, а посох в его правой руке так и фонил от огромной волны силы, которую он испускал.

Из-под чёрных сапог вылетала пыль, а жёлтые глаза угрожающе-ненавидяще смотрели на каждого из скромной процессии муравьёв.

«Договор? Нет, против такой силы поможет лишь другая сила. И вряд ли мы сможем хоть как-то остановить эту мощь… Я не боюсь, но просто чувствую — не мы должны стоять напротив этого богатыря. Это далеко не наша битва»