Пауки не теряли надежду и пытались возобновить битву, но со злостью испарялись от очередного размашистого удара длинной зелёной плетью:

— Я хочу помочь Саркису не только здесь. Я помогу ему в настоящем бою, а не в этой постановке, и не дам и возможности быть побеждённым кем бы то ни было!

Улитки испарялись, мыши оставляли за собой лёгкий дымок, перерезанные плетью посреди брюха. Парень был не просто решителен и смел. Всё стало хуже! Отринув своё прошлое, не заботясь о своей жизни, он махал оружием, вырубая всё больше и больше призрачных тварей. И помимо этой новой атмосферы сражения, парень безумно улыбался, как не улыбался никогда!

«Косить противников… Это так весело?» — неожиданно подумалось ему, отчего недавняя широкая улыбка перешла в оскал.

Она всегда была такой.

— Боже, какой он урод! Не могла же я переспать с дьяволом? Не дай бог кому-нибудь такого ребёнка. — качала головой Кассандра, вечно причитая и не стесняясь мерзко выражаться, смотря на своего маленького пятилетнего сына.

Мальчик же, неверящими, полными грусти глазами, наблюдал за матерью и в его голове крутилась лишь одна мысль:

«Зачем она это говорит? Я же никогда не делал ей плохо, я всегда её слушался, я старался не капризничать, старался быть умным и прилежным. Но почему она такое говорит? Мама… она совсем не любит меня? Я настолько плохой и противный?» — думая об этом сердце парня билось в разы быстрее, а руки всё чаще потрагивали два шершавых бугра, напоминающих понемногу вырастающие рожки.

— Рогатый чёрт, на кой ты мне? — прокричала Кассандра, ударяя родного сына носком сапога. — Тебя давно надо было выкинуть куда подальше. Никогда не видела таких ужасных людей! — в голосе женщины чувствовалась огромная искренняя ненависть по отношению к этому беззащитному несчастному ребёнку.

Парень потёр ушибленное место, закрыл голову руками и заплакал, как самый обычный малыш:

— Мамочка, прошу, не бей меня. Скажи, почему я такой плохой? Я… я исправлюсь. Обещаю! — сквозь слёзы выдавил маленький Эрик, чувствуя под пальцами интенсивно растущие рога.

«Я рогатое чудовище? Но… где тут моя вина? Почему меня не любит мамочка?»

— Мама! Мама! Я люблю тебя! Зачем ты так? Ты же видишь как я стараюсь… Мамочка! — заорал малыш, в руку которого вцепилась холодная ладонь Кассандры. Не слушая вопли бедного паренька, не обращая внимание на его слёзы, женщина увлекала его к выходу.

— Видеть тебя больше не желаю! Просто ненавижу тебя, уходи прочь! — нараспашку открыв дверь, Кассандра отправила сына в полёт по лестничной площадке. Железная дверь тут же огородила мальчика от собственной родной квартиры, оставив малыша один на один с тёмной нелюдимой лестницей.

Было ли ей грустно, обидно, жалко? Точно нет, в её сердце не было места для этого грызёныша. Жалела ли она о своём решении в дальнейшем? Или она так и не раскаялось за содеянное?

— Мамочка, я не хочу быть один… — Эрик добрался до железной двери, принимаясь колотить её сжатыми до предела кулаками. — Тут так холодно… Я хочу есть за столом вместе с тобой. Прошу, не бросай меня!

Костяшки истёрлись в кровь и Эрик распластался на холодном полу:

— Так одиноко. Так пусто. Я любил её и не хотел терять… Как же мне жить дальше? — дикий мир окружил парня, совершенно непонятный, лишённый родных людей и любви. Мир повернулся к Эрику тёмной стороной, превратив мальчика в того, кем он является сейчас.

А женщина так и жила одна, трача свою жизнь на бесконечные жалобы, горе от гнетущего одиночества и крепкий алкоголь. Буквально потонув в алкогольных напитках, Кассандра проживала год за годом, лишь изредка касаясь мысли о своём сыне, которого она бросила давным давно.

Ни секунды стыда, ни горести, ни печали, ни чувства долга перед родным малышом. Её душа была чёрствая и напоенная таким безразличием… Истинно каменное сердце, присущее разве что голему.

Она не видела сына больше никогда в жизни, а оставшиеся годы провела склоняясь над бутылкой и прыгая в постели к первым попавшимся красавчикам. Такова была её жизнь — нищета и рабское существование за гроши, приправленное безразличием ко всем родным и полным отсутствием любви и смысла жизни. В её сердце было место лишь для неё прекрасной. О каком сыне шла речь?

Даже в тот день она была не жива и каменна. Кассандра как обычно сидела на стуле, потягивая сигарету да качаясь на старом скрипучем стуле. Женщина слышала ту возню, видела выбегающих из домов людей, что сломя голову спешили убраться куда подальше, явно от кого-то спасаясь. Однако Кассандру всё это нисколечки не волновало. Где-то здания занимались огнём и чёрные, как овцы, клубы дыма вырывались из кирпичных труб. Крики заполоняли улицы, будто густой туман, и по старым дорогам стали вышагивать странные твари, отбрасывающие кошмарные скрюченные силуэты.

Шум и гам не прекращались, лишь больше набирая обороты. Кого-то жестоко протыкали, кого-то насиловали, кого-то сжигали, потешаясь и танцуя над изуродованными трупами. Обычный город был погружён в полнейший хаос и некие твари наполняли его всё стремительнее и стремительнее, полностью захватывая дом за домом, улицу за улицей, квартал за кварталом.

О больше части событий Кассандра не знала, да и ей было лень что-либо разузнавать. Совершенно забив на происходящее, женщина продолжила покачиваться на кресле, попутно напевая старые добрые народные песни. Про себя она успела подумать, какой же на улице был хороший день. Женщина была уверена, что на улице происходит обыденная мелкая ссора, семейная драма или нечто похожее на это, и волноваться, разумеется, не о чем, лишь бы солнце светило.

Кассандра не просто любила отдыхать. Безвольное, ленивое существо, лишённое каких-либо целей, стремлений и мечт, не желающее создавать семью, развивать саму себя и двигаться в каком-нибудь направлении.

И что самое плохое, таких людей было много, даже чересчур! Кассандра выросла, наблюдая за такими ходячими безвольными скучными рабами в своём собственном окружении. В её жилах могла течь лишь такая жизнь, обделённая целями и желаниями. И таких людей следовало пожалеть, ведь свою единственную жизнь они тратили на отдых, ублажения своего тела и на отлёживания боков. Другой жизни они и не ведали, что было самым страшным и подлым в их судьбах.

Изуродованные самой магией твари крушили дом за домом, не обойдя стороной и неприметный обыденный домишко Кассандры. Без стука и, тем более, привета, уроды вырвали дверь и ворвались в парадную, круша квартиру за квартирой, сея повсюду ужас, хаос и смерть. Вскоре они дошли и до квартиры Кассандры, что находилась прямиком на третьем этаже. Слишком низко, учитывая двенадцатиэтажность здания.

В то время женщина приготовилась как следует поспать, заботливо подготовив для этого широкую удобную кровать. Никчёмную дурочку и не волновал тот факт, что в это время ей было положено быть на своём рабочем месте и работать, работать, работать, как и всегда.

К ленивой безвольной кукле завалились также быстро, как и к остальным жителям сего «роскошного» дома. То были очень необычные существа: тела, покрытые белым, местами ярко-красным хитином, длинные вьющиеся усы, любой таракан бы позавидовал, большие чёрные овальные глаза, напоминающие глазёнки кузнечика, а довершал сей портрет рот, усеянный рядами острых зубов, который также напоминал жвалы насекомых.

Вот такие твари, с двух сторон обступающие кровать, схватили Кассандру под мышки, смотря в её опешившие, наполненные ужасом глаза. Последнее, что она была готова видеть в эту секунду — этих существ, в целом напоминающих насекомых, обычно прячущихся в зарослях осоки, а сейчас крепко её держащих… Всё это казалось некой сказкой.

— К-кто вы такие? Вы… з-зачем вы здесь? — её голос дрожал, а язык заплетался. Кассандра чувствовала тонкие лапки, мощно вцепившиеся в её тело. Она смотрела в эти хищные лица, в эти чёрные громадные глаза и угадывала лишь что-то неживое, нереальное, безразличное и пугающее.