— Придурок, — ответила я, направившись к спальню, чтобы захватить себе спортивные леггинсы и футболку. Я порылась в шкафу и достала старую футболку Джошуа. А ещё мне удалось отыскать Лукьяну на смену чистые шорты Джошуа, скорее всего, он в них занимался физрой в выпускном классе. Несмотря на то, что Джошуа был довольно крупный, шорты и футболка всё равно будут тесноваты Лукьяну, но это лишний бонус для меня. Понимание того, что Лукьян будет без нижнего белья, пока не закончиться буря, так же радовало.

Я направилась в ванную, намереваясь по пути туда, отдать ему одежду, но остановилась, наблюдая, как он гладил Луну.

Я закрыла дверь насколько смогла, но не полностью из-за расшатавшихся петель. И сделала мыленную пометку утром заехать в магазин хозтоваров, посмотреть есть ли у них новые петли.

Я разделась и скользнула в душ, включила воду и снова наслаждалась ощущением чистоты, пока вода смывала доказательства проведённых в саду часов.

Мама и Кендра ещё не вернулись, а на улице буря, и это меня беспокоило. Они ездили на Джипе, и надеюсь, были в безопасности на дороге. Мне показалось странным, что я только что вернулась домой, а они бросали меня, ради всяких дел. Я почувствовала на себе взгляд и повернулась в душе. Но кроме теней, из-за мерцающего света, ничего не нашла. Внезапно лампа погасла. Великолепно! Будто этот вечер не мог стать хуже. Я прошептала заклинание, чтобы зажечь свечи, продолжая ощущать на себе взгляд, но в темноте ничего не видела.

Закончив мыться, я вылезла из ванны, сильнее затягивая вентили крана, чтобы вода не капала. Я выглянула за дверь и в окно, но никого. Странно. Я быстро вытерлась и оделась, затем пошла в комнату, которая оказалась пуста. Я направилась в кухню, где увидела очень-очень грязного мужчину, пытающегося зажечь старую, роскошную, красивую, с любовью реконструированную плиту. Я помогала дедушке очистить ржавую чугунную отделку, чтобы сделать бабушке сюрприз на день рождения за год до его смерти. Эта плита означала любовь, которая была чиста и сильна даже в их золотые годы, как в тот день, когда они полюбили друг друга.

— Это антиквариат, — заметил Лукьян, и я вздрогнула, вернувшись из раздумий.

— Дедушка переделал её для бабушки, — сказала я. — Она её обожала. Плита старая, но красивая и прекрасно работает. Плюс, просто не заменима, когда вырубает свет.

Я села за стол, наблюдая за каждым мускулом, который двигался под его рубашкой, когда он загружал в плиту дрова и поджигал их. Я вглядывалась в вытатуированные руны на его руках — старинные, и неважно, сколько бы времени я не смотрела на них, не могла понять, что они значили и для чего нанесены. Какие-то были похожи на руны мёртвого языка, который почти забыт. Другие ещё более странные. Мужчины, закрывавшие глаза и женщины, закрывавшие рты, будто у Лукьяна были секреты, о которых он не хотел ни говорить, ни показывать. Я затерялась в сказке, которую вещало его тело, когда Лукьян обернулся и поймал меня на том, что я пялюсь. Покраснев, я виновато улыбнулась.

— Я приготовила тебе одежду. Она лежит в ванной, кран с горячей водой заедает, так что поворачивай сильнее. Я приготовлю чай, а ты пока приведи себя в порядок.

— Спасибо, — сказал он, снимая рубашку, прежде чем я успела запротестовать. Я с голодом любовалась его телом, словно ничего аппетитнее не видела. Я тяжело сглотнула, опустив взгляд на тонкую полоску волос, исчезающую под поясом джинс. Облизнув, внезапно пересохшие, губы, я заставила себя посмотреть на что-то другое. Дождавшись, когда он выйдет, я достала чайник и налила его. Услышав, как в ванной включилась вода, я облегчённо вздохнула. В моём коттедже был Лукьян, и из маленького кухонного окна я видела, что буря лишь усиливалась.

Я подняла с кухонной столешницы телефон, проверила сообщения и убедилась, что не пропустила ни одного. После чего набрала номер сестры и тишина. Убрав телефон от уха, я посмотрела на экран, где была надпись «Поиск сети».

— Нет сети? — глубокий голос прогрохотал у меня за спиной. Я обернулась ответить, но не произнесла ни слова. Влажные после душа волосы Лукьяна были взъерошены, будто он расчесал их пальцами. Белое полотенце обёрнуто вокруг бёдер, и та чёртова дорожка была снова видна, мокрая, с капельками воды, которые заманчиво стекали вниз. Я устремила взгляд на проколотый сосок, и больше не могла смотреть куда-то ещё. Словно мои глаза приклеились к тому месту

— Я… я… что? — прошептала я, заставив себя взглянуть Лукьяну в глаза, уловив в его самодовольном взгляде удовлетворение, а затем жар, который плавил мои кости.

Чайник начал свистеть, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности. Я тихо выругалась на своё поведение, отодвинулась, чтобы снять чайник, и налила горячую воду в чашки. Дрожащими руками я зачерпнула немного сухой мяты и лаванды в два маленьких ситечка и бросила их в кружки.

Я знала, что Лукьян стоял за мной. И оборачиваться смысла не было, чтобы понять, как близко он стоял. В проклятом полотенце… Боги, о чём я только думала? Об этом: иди, прими душ, пока я заваривала нам чай, а потом можешь оттрахать меня на столе, да? Возьми себя в руки и думай. Серое вещество же у тебя есть. Этот парень — самовлюблённый засранец, который сорит деньгами, и не может тебе нравиться. Такие женщины, как ты не ведутся на таких мужчин. От тебя ему лишь перепих нужен, а ты не позволишь такому произойти.

— Вещи не подошли? — спросила я, положив себе сахар в чашку и обернулась, вопросительно посмотрев на Лукьяна.

— Свои я закинул в стиральную машину, и вскоре они постираются, — спокойно сказал он, опустив взгляд на мой рот.

— Подсластить? — спросила я, обходя его, чтобы приблизиться к столу. Этот мужчина излучал столько силы, и что ещё хуже, занимал всё пространство.

— Я как раз об этом думал, — хрипло прошептал он.

— Чай подсластить, — поправила я, под бешено колотящееся сердце. Вероятно, даже Лукьян видел, как шевелиться жилка у меня на шее. Я застряла с ним в крошечном коттедже, без света. А от свечей на стенах и в обольстительных глазах Лукьяна танцевали тени. А разделял нас лишь кусочек полотенца. Который совсем не скрывал то, как готов Лукьян. Нужно перейти в гостиную, где хотя бы Луна меня бы поддержала.

— Давай попьём чай в гостиной? — предложила я, хриплым, соблазнительным голосом, которому сама удивилась.

Раздался стук в дверь, и я чуть не споткнулась о свои же ноги, торопясь убежать от реакции на Лукьяна и его обалденных восьми кубиков пресса, блядской дорожки и чёртового проколотого соска.

Я стояла в дверном проёме, пытаясь придумать, как закрыть рот Кендры, которая похотливо уставилась на бесстыдника Лукьяна. Вместо того чтобы не показываться на глаза пришедшему, он встал позади меня, давая сестре и матери возможность прекрасно себя рассмотреть.

— Электричество отключили, — прощебетала Кендра, вновь и вновь осматривая Лукьяна. Я её понимала. Сложно было отвести от него взгляд. Правда. Ты хочешь вновь и вновь таращиться на него, прикасаться, играть, притягивать к себе, и может даже лизнуть на удачу, прежде чем насытишься. В моём доме находился полуголый мужчина, а это огромное табу перед праздником вознесения.

— Всё не так, как выглядит, — тихо проговорила я, увидев неодобрение во взгляде матери.

— Они не это имели в виду, говоря «помочь ему», Магдалена, — вспылила она.

— Мы были в саду, сажали луковицы в теплице, когда началась буря, а пришли сюда, потому что насквозь промокли и испачкались. Мы не делали ничего неподобающего, можешь спросить у него.

— Я не спал с вашей дочерью, она даже не в моем вкусе, — небрежно бросил Лукьян, от чего у меня сердце, вместе с гордостью, ушли в пятки

— Не в твоём вкусе? — переспросила я, посмотрев на него с выгнутой бровью.

В его взгляде читалось безмолвное предупреждение, но я решила это проигнорировать.

— Я просто жду, когда мои вещи выстираются, и, похоже, буря стихает, — ответил он.