— У девушек часто бывают фантазии, и это нормально. Я заставлю её думать так. Как бы ни была соблазнительна идея оставить её у себя, не могу вообразить как. — Я покачал головой, обдумывая события сегодняшнего дня, и мне пришло в голову несколько разных выводов. — Чем больше я думаю об этом, тем больше убеждаюсь, что Люцифер просто облажался. Хелен хотела, чтобы он убил Лену. Ценой была верховная жрица. Я думаю, Хелен ещё не сообщила ему подробности о Лене, иначе он не принял бы её за Кендру. Нет, думаю, что он видел Лену со мной в клубе, и знает, что она что-то значит для меня. То, что он наткнулся на Кендру, просто удача, и он извлёк из этого выгоду. Люцифер поверит, что его договор с Хелен выполнен, то, что он забрал Лену, означает, что она мертва. То, что он задел меня просто бонус. Для её защиты, а также для ковена, её уничтожат. — Я разочарованно выдохнула, ненавидя саму идею. — Я хочу, чтобы весь город был заколдован и спал, пока всё не встанет на свои места. И нужно, чтобы ковен и горожане не помнили о возвращении Магдалены. Люцифер не должен знать, что выбрал не ту женщину. — Всё это мне претило, но лишь так можно уменьшить ущерб, причинённый Хелен и Люцифером. Мне было невыносимо сознавать, что когда воспоминания, которые я собиралась создать в сознании Лены, рухнут, она возненавидит меня за то, что я оставил Кендру с Люцифером, за то, что лишил её шанса найти сестру. А она будет её искать, остальные бы сбежали, но моя девочка — выживший и боец. Она скорее умрёт, пытаясь спасти сестру, чем бросит поиски. А этого я не мог допустить. — Когда они очнутся, столкнутся с ужасом пожара, но переживут его. С несчастными случаями такого масштаба легче справиться, чем знать, что кто-то выследил их и убил в единственном месте, которое считали убежищем.

— Я разбужу её, когда будешь готов, — сказал Райдер, кивнув в сторону спящей Лены. — Предполагаю, что именно ты планируешь украсть её воспоминания.

— Да, — неохотно согласился я.

— И как же вы собираешься обеспечить их безопасность, если они не знают о том, что происходит? — спросила Синтия.

— Мне помогут друзья, — прошептал я, поднимая спящую Лену и прижимая её мягкое тело к себе. — Я знаю, что ты питаешь слабость к ведьмам. И намерен использовать это.

— Лукьян~

Я держал её на руках и не хотел, чтобы кто-то исполнил мои обязанности. Когда всё шло не так, она — моё дело. Лена — сама мягкость, в отличие от моей твердыни. Никогда и ни к кому я не испытывал таких чувств, даже к Катарине, и я любил её больше, чем воображал, что могу любить другое существо.

— Не хотелось бы указывать на недостатки в этом плане, но Табита среди мёртвых, — сказал Спайдер, глядя на безжизненный труп верховной жрицы. — Когда они очнутся, это не упустят.

— Сара займёт её место. Она — потомок одной из первородных. Заботливая и, вероятно, самая могущественная ведьма в этом ковене на данный момент, если не считать её внучки. Мы можем сотворить заклинание, если Олден согласится помочь, — сказала я, глядя прямо на Синтию, зная, что она имеет влияние на старейшину Гильдии, о котором идёт речь.

— Я буду настаивать, — задумчиво произнесла она и посмотрела на спящую фигуру, которая положила голову мне на шею. — Она сильная, ты уверен, что это на неё подействует? — спросила она.

— Не сомневаюсь, — ответила я, глядя на Райдера. — Мне нужна небольшая помощь в ремонте поместья её матери. Большая часть сгорела; думаете, можешь сделать его таким же, как раньше?

— Я должен увидеть его сам, чтобы вернуть его таким, каким он был до пожара, — сказал он, переводя взгляд на Синтию. — Если есть фотографии, я могу сделать лучшую версию, и, возможно, стоит вложить им воспоминания о том, что они сделали косметический ремонт или что-то поправили. Из того, что я видел, дом старый и, вероятно, нуждается в улучшениях.

— Я попрошу Лейтона проверить детали, — ответил я. — Мы провели большую разведку всех домов, принадлежащих членам ковена, и есть несколько фотографий, которые были сделаны непосредственно перед церемонией Вознесения. Пойдём со мной, и разбуди Лену, — сказал я сквозь стиснутые зубы. Мысль о том, что она меня забудет, почти невозможно перенести. — Пожалуйста, — попросил я, выражая уважение, которое, по моему мнению, он заслуживал за то, что помог, хотя в этом не было необходимости. Они сделали выбор, и это заслужило уважение. Не многие существа могли бы сказать, что заслужили моё уважение. — После того, как ты починишь её комнату, мне нужна пара минут, — добавил я, зная, что из-за этого я выгляжу слабым, но наплевать. Я мысленно позвал Лейтона принести фотографии. — Отдайте их Райдеру и убедитесь, что документы на магазин возвращены Фицджеральдам; так у них будет некоторое подобие безопасности и цели.

Каким бы холодным ублюдком я ни был, планировал использовать его для обмена с Леной. Теперь же идея казалась пустой. Она возненавидит меня, как только всё выяснит, и то, что могло быть между нами, увянет и умрёт вместе с огнём, который она испытывала ко мне. В конце концов, я спас ей жизнь, и это стоило больше, чем то, что могло быть между нами. Даже у дьявола есть совесть, когда речь идёт о чувствах, и я не повторю своей ошибки.

Я перенёс Лену в комнату Кендры после того, как Райдеру дали снимки, и я знал, что он следует за нами. Лена застонала, когда мы материализовались в тени комнаты. Райдер просеялся внутрь и посмотрел на одну из фотографий того, как должна выглядеть комната. Учитывая все обстоятельства, ущерб, нанесённый спальням, не так уж и силён, если не считать запаха дыма. Райдер махнул рукой, и новая краска появилась на стенах. Он проверил каждый предмет мебели, каждую безделушку или картину, и заменил повреждённые дымом вещи. Затем открыл шкатулку с драгоценностями на комоде, и, казалось, остался доволен своей работой.

Я сел на свежевыкрашенную кровать и крепко обнял спящую Лену. Я попрошу Лейтона забрать вещи Кендры и её матери из моего дома и привезти их сюда как можно скорее.

— Ты уверен, что хочешь заставить её забыть тебя? — осторожно спросил Райдер, в его глазах не было злобы или намерения использовать её против меня, как бы это сделали многие. Большинство искало способы добраться до меня или слабости; но не он.

— У тебя есть другой план? — огрызнулся я, ненавидя себя за то, что у меня не было других вариантов, кроме того, что собирался сделать. Когда он не предложил, я покачал головой. — Отпустить её — доброта, она заслуживает того, кто не пропитан кровью мёртвых. Заслуживает того, кто может прикоснуться к ней без крови её предков на руках. Это не я. Я должен отпустить её, потому что это единственное, что могу контролировать, и это единственный способ защитить её.

— Как пожелаешь, — сказал он и прошептал слова, чтобы освободить её от навеянного сном состояния.

Как только мы остались одни в комнате, я прижал Лену к себе, вдыхая сладкий цветочный аромат домашнего шампуня, и поцеловал в макушку. Я ненавидел скручивающиеся узлы в животе при мысли о том, чтобы отпустить её, но сказал правду. Она заслуживала кого-то лучшего, кого-то, кто мог бы дать ей всё в жизни. И это точно не я. Я подумывал оставить ей часть воспоминаний, но она дотянулась бы до них, и ложные воспоминания рассыпались бы. Я не мог этого допустить. Магдалена умна; я должен стереть всё или ничего. Она слишком сильна, и мне нужно время, чтобы найти Катарину и вернуть Кендру. Если она ещё жива, в чём я сомневался, увидев разрушения в аббатстве.

— Жаль, что у меня нет другого способа, маленькая ведьма, — прошептал я, целуя её в лоб и прижимаясь своим. — Лишь так я могу обезопасить тебя, и быть в состоянии присматривать и защищать, — объяснил я её спящему разуму, надеясь, что она сохранит память об этих словах, когда, наконец, вернёт их. — Проснись, Лена, — приказал я, наблюдая, как её ресницы затрепетали. — Проснись, — прорычала я, зная, что если подожду ещё минуту, потеряю ту малую силу воли, которая сохранилась, чтобы исполнить план. Я не хороший человек, это дерьмо выше моего понимания. Я мог бы легко подчинить Лену и удержать, но она была права, когда сказала, что она бабочка. Я знал, что бабочек ловить нельзя. Они медленно увядали в неволе и умирали. Лена напоминала мне голубую бабочку Палос Вердес, красивую и неуловимую. Редкая среди своего вида, она единственная в своём роде и заслуживала свободы.