— Видишь, никаких книг о том, как делать бомбы, похищать людей или поджигать дома, — сказала я тихо, словно боялась нарушить тишину в воспоминании.

— Ты прожила в этой дыре три года? — спросил он вместо ответа.

— Это не дыра, и арендная плата была дешёвой. Соседи не лезли в мои дела, так что было нормально. Плюс домовладелец снизил мне арендную плату в обмен на шампуни и мыло, которые я делала в свободное время. Первые пару месяцев я держалась особняком, делал то, что требовалось, а потом получила уведомление о приближении Вознесения, и приехала домой. Остальное ты знаешь.

Как будто этого было недостаточно, мы начали переходить к следующему воспоминанию. Я была вне вечеринки, уставившись на заднюю дверь, когда Лукьян подошёл ко мне. Я наблюдала, как Лукьян целовал меня, а затем в моих глазах загорелось желание, чтобы он сделал больше, намного больше. Совершенно незнакомый человек, и я почти позволила ему отвлечь меня от церемонии Вознесения.

— Тебе понравилось, — протянул он, стоя рядом со мной. Я повернулась и увидела, что его дерзкая полуулыбка вернулась на место.

— Я и не говорила другого. Но это не значит, что я хочу повторить, — возразила я с ухмылкой.

— Увидим, — произнёс он. Мы оба наблюдали, как тёмная фигура вышла из кустов после того, как Лукьян вошёл в дом через несколько мгновений после меня, не обращая внимания на фигуру, которая наблюдала за нами.

— Не припомню, чтобы там кто-то ещё был, — произнесла я.

— И я, — согласился он.

Я сбросила одеяла и огляделась. Я чувствовала, что что-то не так. Ужасно не так. Я села, отодвинула Луну от себя и направилась к входной двери.

Дым, гнилостный и густой, тянулся от главного дома в сторону коттеджа. Я открыла дверь и попыталась закричать, но ничего не вышло. Сердце больно билось о рёбра, пока я шла к дому босиком, полуголая, пытаясь найти путь внутрь. Я пробежала от передней части дома к задней и ворвалась внутрь».

— Это доказывает, что ты не поджигала дом, и у тебя не было времени приказать кому-то сделать это, — сказал он, повернувшись ко мне. — И что же нам делать с твоей тьмой? — осторожно спросил он, прищурившись, и у меня возникло неприятное ощущение внизу живота.

— Я победила её.

— Твои предки увидят её внутри тебя, и тогда не выберут тебя для Вознесения.

— Я разберусь с этим, когда придёт время, — тихо сказала я, наблюдая за ним. Он что-то замышлял.

— Это можно скрыть. Если нужна помощь, дай знать. — От его кривой улыбки у меня по спине побежали мурашки.

— Расскажешь об этом ковену? — спросила я с трепетом и страхом, пронзившим меня.

— Не мне таскать этот багаж. Я здесь для того, чтобы убедиться в твоей невиновности. Но если меня спросят…

— Если тебя спросят, что ты расскажешь им? — потребовала я.

— Если только ты не предложишь мне что-нибудь в обмен на молчание. — От его горячего взгляда у меня подкосились колени.

— Это шантаж, — указала я.

— Да. Подай на меня в суд. — Он засмеялся.

— Сделай мне одолжение, Лукьян. Тешь надежду, пока ждёшь моего ответа, — прорычала я с убийственным взглядом.

Я проспала почти весь следующий день. Меня разбудил один из людей Лукьяна, держащий письмо, которое было подписано внизу заглавной буквой «Л» мужской рукой. Теперь я официально могла присутствовать на сегодняшнем празднестве. Я сонно поплелась в ванную, чтобы привести себя в порядок, и попыталась игнорировать мысль о том, что могла бы обыскать его комнату. Это весьма сомнительно, но у меня была уверенность, что смогу.

Лукьян выполнил одно из своих обещаний, и мою одежду перенесли из коттеджа. Поскольку я не видела новых предметов, предположила, что Лукьян готов сказать что угодно, чтобы заставить меня согласиться остаться в его доме. Разбирая одежду, я поняла, что мне нечего надеть, не в традиционном смысле гламурного вечернего наряда, поэтому я остановилась на маленьком тёмно-синем красивом платье с V-образным вырезом, и хотя оно привлекало внимание, не кричало: «смотрите все на меня». Под него я надела обычные туфли на каблуках, чтобы выглядеть наряднее, чем деревенская цыпочка, и добавила серебряную сумочку-клатч. Волосы я распустила, и они ниспадали нежными волнистыми завитками, которые мне каким-то образом удалось не испортить. Завивать волосы и выглядеть идеально — вот с чем я не справлялась в одиночку; просто я не родилась с такими навыками. В отличие от Кендры. Я наклонилась ближе к зеркалу и нанесла сочный оттенок вишнёво-красной помады на полные губы.

Моя сестра была одета в длинное платье; и V-образный вырез обнажал больше плоти, чем следовало бы. Волосы уложены в высокую причёску, и лишь несколько выбившихся прядей обрамляли лицо. Платье было серебряного цвета, с тёмно-синей вышивкой, которая затейливо выткана на материале.

— Потрясающе выглядишь, — сказала я, повернувшись.

— А ты словно не оделась, — ответила она, сморщив нос. — Все будут в вечерних нарядах.

— Значит, я буду выделяться, — заявила я, возвращаясь к зеркалу, чтобы нанести тушь.

— Ты же в курсе, что накопленных денег у мамы хватит купить тебе одежду, — ответила она.

— Я не хочу, — отрезала я гораздо резче, чем собиралась. — Слушай, Кендра, маме нужно экономить деньги, чтобы вернуть магазин. Если я надену то, что у меня есть, а не какое-то дизайнерское платье, ради которого маме придётся пожертвовать почкой, ничего не изменит. Кроме того, — мягко продолжила я с нежной улыбкой, — только ты сегодня должна выглядеть красиво. Мы обе знаем, что у тебя есть силы, и от тебя зависит сохранение семейного наследия. Благодаря чему, к счастью, я срываюсь с крючка. — Я рассмеялась, когда она скривилась.

— Чёрт, никакого давления, да? — Она хихикнула, проверяя макияж и спрашивая, готова ли я идти.

— Я готова, но не уверена, что желудок готов. — Нервы, казалось, боролись друг с другом, кто сильнее натянут, и меня тошнило при мысли об очередной вечеринке.

— Между тобой и Лукьяном что-то есть? — спросила Кендра, застав меня врасплох.

— С чего ты так решила?

— Нужно быть слепым, чтобы не видеть, как вы смотрите друг на друга. От него одни неприятности, бабушка опасается его.

— Я не стану водить с ним дела. Я приехала только на церемонию, Кендра. Кроме того, он на это не подписывался и не собирается. У меня впереди много вариантов, как и у тебя. Ты уже решила, что делать с Тоддом? Если действительно хочешь быть с ним… — Я замолчала, проглотив комок в горле, — есть способы сделать так, чтобы он стал твоим избранным на церемонии.

— Выйти за него? — прошептала она, покачав головой. — Он тебя любит, Лена. Я звонила ему вчера. Он не хочет меня, и думает, что сможет вернуть тебя.

— Он не вернёт меня, Кен, — возразила я, используя прозвище, которое дал ей Джошуа. Меня он называл Ленни. — Нет, даже если бы мы были последними людьми во Вселенной, и человеческая раса зависела бы от нас. Я лучше умру, — объявила я, причмокивая вишнёво-красными губами и наблюдая за ней через отражение в зеркале. Я ненавидела то, что он расстроил её, пусть даже словами.

— Ты же знаешь, что мне не нравится это прозвище, как и Ленни. — Она скрыла эмоции, и у меня сердце сжалось от боли, исходящей от неё. — Он называл меня твоим именем, когда мы занимались сексом. Я думала, что если буду любить его достаточно сильно, он ответит мне взаимностью. Я уже давно его люблю, ты же знаешь. — Она отмахнулась и сменила тему. — Готова?

Я повернулась к ней и улыбнулась.

— Ты не идиотка, Кендра, ждала, что он будет честен, а Тодд не смог. У него были проблемы, когда мы были вместе, но, как и ты, я решила, что смогу изменить его. Правда в том, что он не хочет меняться.

— Ты должна злиться на меня, кричать, делать что-то ещё, кроме того, чтобы нормально относиться к тому, что я встречаюсь с ним после твоего ухода.

— Я не сержусь на тебя, — прошептала я, чувствуя смятение её эмоций, которое она не смогла скрыть. — Ох, Кендра. — Я крепко прижала её к себе. — Он просто глупый мальчишка, а ты моя сестра, и я люблю тебя. Хоть ты и говоришь мне сердиться, я не стану. Он просто не стоит этого, и мне сейчас хочется надрать ему задницу за то, что он расстроил тебя.