— Лукьян! — закричала я, пытаясь спасти придурка от гибели. — Остановись, — продолжала я, пока его глаза не обратились на меня с холодностью, которой я никогда раньше не видела. Я попятилась, встряхнулась и отпёрла дверь так быстро, как только трясущиеся руки могли повернуть ключ, затем скользнула внутрь. Захлопнув дверцу, я пристегнула ремень безопасности, повернула ключ в замке зажигания и завела мотор, отказываясь оглядываться. Я оказалась права: надо было просто свернуться в грёбаный клубок и плакать, пока не усну. Но меня каким-то образом допустили к Вознесению, и я оказалась с силами. Что-то действительно не так. Я сердито вытерла слёзы, когда в моей голове промелькнули лица злобных зевак.

Я безумно хотела секса с Лукьяном, но потом личное дело, закончилось шоу для всего грёбаного клуба, и Лукьян не видел в этом ничего плохого. Дьявол, может, он планировал, что это будет именно шоу. Бармен упомянул, что Лукьян проворачивал такое, но я слишком стремилась сделать то, что откладывала, и, возможно, заслужила.

Я не ханжа, но демонстрировать чей-то интимный момент без разрешения неправильно. Так какого хрена он не разозлился? Или был шокирован тем, что стал звездой шоу? Все наши разговоры слышали те, кто находился за стеклом. Я покачала головой и нажала на педаль газа. Всё закончено, но боль внутри ещё росла; мне нужно сосредоточиться на ней, а не на чём-то, что я не могла исправить. Я свернула с шоссе на дорогу, которая вела к аббатству, к моей семье и людям, у которых мог быть ключ и ответы.

Я въехала в аббатство в полном смятении чувств. Мой мозг отключился, а тело ещё болело и нуждалось в большем количестве того, что Лукьян сделал с ним. Мне было мало, и я уже жаждала следующего раунда Жжение и пульсация возобновились. Я такая идиотка. Обнаружить, что наше время вместе превратилось в шоу, в то же самое время, когда обнаружила, что у меня есть силы, было больше, чем я могла вынести, и, честно говоря, это чертовски пугало. А ещё было больно. Он даже не расстроился. Плевать, что мудак управляет секс-клубом, я не из девушек, которые хотят выступать перед публикой.

Аббатство было ярко освещено, и я медленно направилась к двери, ненавидя себя за то, что на мне не было трусиков, и я была почти уверена, что из всех пор сочился запах секса. На голове у меня было птичье гнездо, а не волосы, и каждый шаг к аббатству причинял адскую боль. Лукьян оказался прав: с каждым шагом я вспоминала о том, что была с ним. Это полный отстой.

Я попытался открыть дверь, но та оказалась заперта. Я постучала и подождала; когда дверь открылась, затем вошла внутрь, держась за живот, когда столкнулся лицом к лицу с Хелен, которая преградила мне путь. Я чуть не застонала.

— Мне нужна помощь, — объявила я, показывая ей запястье.

— Ты маленькая шлюха, — прорычала она, яд капал с каждого слова.

— Прости? — спросила я, но её глаза прожигали меня с ненавистью, и нельзя отрицать, что я трахалась: мои ноги были красными в тех местах, где он их раздвигал, а кое-где уже выступили синяки. От меня несло Лукьяном, чем лично я наслаждалась большую часть времени, за исключением сейчас; прямо сейчас я была безумна.

— Ты такая же, как твоя мать, — продолжала она, и в её голосе отчётливо слышалось презрение к моей семье.

Я уже собиралась ответить, когда в комнату вошла моя мать, с облегчением в глазах, когда она оглядела меня. Затем в комнату вошла Кендра, прищурившись на платье. Но улыбнулась, когда до неё всё дошло.

— Мама, — прошептала я, показывая запястье, отчего её глаза расширились от страха. Я почувствовала, как внутри у меня все сжалось, когда увидела, как она побледнела.

— О, Лена, — прошептала она, качая головой. — Нет…

— Что? Это хорошо, у меня есть силы, — ответила я, когда в комнату вошло ещё больше людей. Я заметила, что некоторые выглядели помятыми после праздника, но старейшины смотрели на меня, как будто со мной что-то не так. Разве они не должны быть счастливы?

— Она не была выбрана предками, а значит, она тёмная! — крикнула Хелен, будто боялась, что люди в соседнем округе не услышат её.

— Что? — спросила я и увидела, как бабушка со слезами на глазах покачала головой. — Что, чёрт возьми, это значит? — потребовал я.

— Это значит, что у тебя есть силы, дитя, но в этом ковене те, кто обрёл силы, не будучи выбранными и благословлёнными предками, тёмные, — прошептала она, приближаясь ко мне. — Это значит, что мы не сможем тебе помочь, пока не узнаем наверняка, кто ты.

— Я — семья, — прошептала я сквозь тошноту, смешанную с болью. — Проклятье, я же Фицджеральд! Моё место здесь, — прошипела я, когда происходящее начало обретать смысл. — Я не тёмная! Я в порядке, это, должно быть, ошибка.

Мои силы не тёмные, но не было никакого реального способа доказать это. Хелен знала, и уже злорадствовала над своей победой, я видела это в её глазах. Кендра покачала головой.

— Это должно быть ошибкой, мама. Предки совершили ошибку. Кто-то ошибся, она наша кровь! — закричала она. — Она моя сестра.

— Это закон ковена! — продолжила Хелен с радостным выражением в глазах. — Она — мерзость; это объясняет, почему демона влекло к ней ещё до пробуждения к силам. Ей здесь не рады.

Я уставилась на неё. Отец тронул её за плечо, но она скинула его руку.

— Хелен, она моя дочь. — Он перевёл взгляд с лица Хелен на моё.

— Если кто-то решит последовать за ней, должны покинуть ковен, отвергнуть его защиту и любое право принадлежать к нему. Это закон. Мы не можем позволить тьме проникнуть в аббатство, мы должны защитить его! — безжалостно сказала она, глядя на меня торжествующим взглядом.

— Я — Фицджеральд, одна из первородных этого ковена, Хелен. Не мне здесь не место, а тебе.

— Тебе нужно научиться держать свой ядовитый язык за зубами, дитя, — усмехнулась она. — Я всё ещё стояла в дверном проёме, поэтому, когда её магия ударила в меня, вытолкнула из аббатства наружу. Ей следовало остановиться на этом. Но нет. На глазах у всех, кто наблюдал за нами, она подняла руку, и я больше не смогла пошевелиться, так как мне показалось, что кинжалы вонзились в каждый миллиметр тела. Я уставилась на неё и закричала из-за эмоций, которые скопились внутри. Весь лес задрожал, когда я выпустила силу. Это было глупо, учитывая, что я понятия не имела, как управлять ими. Трещали, сверкали и зигзагами падали на землю молнии в опасной близости от нас; гром гремел, сотрясая меня и всех, кто был свидетелем происходящего. Ветер стал злым, мои волосы яростно взметнулись, и несколько деревьев сломались, рухнув на землю. Я откинула волосы с лица, когда ветер стих, и слышала, как мир приходит в норму, а Хелен удивлённо смотрела на меня.

— Она небезопасна! Её нужно обуздать и лишить магии! Она — тёмная ведьма! — взвыла она.

— Это не твоё дело, — сказала мама с гордостью, сияющей в глазах. — И то, что она тёмная не доказано.

— Я здесь главная! — огрызнулась Хелен, диким взглядом посмотрев на меня. Я услышала, как сзади подъезжают машины, и проигнорировала их, повернувшись лицом к ковену и своей семье. — Кэссиди! — прошипела она, и я почувствовала её дочь, когда она подошла вперёд и подняла руку, будто ожидала, что её магия будет сильнее моей. Я почувствовал, как они работают вместе, чтобы сдавить мои органы, и что-то щёлкнуло.

Я подняла руку и выкрикнула слова на латыни, чтобы привести её дочь ко мне, не зная, откуда я их знаю и зачем это делаю. Я наблюдала, как она зарылась пальцами ног в землю, а руками замахала, как птица, пытающаяся взлететь. Кэссиди начала скользить ко мне, с испуганным видом, потом как не могла предотвратить это. Хелен была в бешенстве, и я чувствовала, что она боится меня. Как только Кэссиди оказалась передо мной, я улыбнулась.

— Хочешь посмотреть, что такое настоящая сила, сестрёнка? — прошептал я, прежде чем схватить её и поцеловать. У неё глаза вылезли из орбит, и этот комичный вид был чертовски бесценен. Мне было всё равно, что она девочка, моя сводная сестра, или что все смотрят на нас; я целовала её до тех пор, пока она не начала отвечать на поцелуй. Я схватили её голову обеими руками, и целовала изо всех сил, наблюдая, как она почувствовала силу, которая пульсировала внутри меня. Я отпустила её, и она закричала от того, что я сделала, её глаза наполнились паникой и гневом.