— А ты этого хочешь? — дрогнув, спросила я.

— Хочу.

Позади болезненно выдохнул сквозь зубы Идрис.

— Хочу, — повторила Зира серьезно. — Но не останусь.

— Я не понимаю…

Чувство беспомощности было таким острым, что Каин не удержался и обвил меня хвостом, бережно усаживая себе на бедро.

Зира обдумывала каждое слово, прежде чем сказать его.

— Потому что есть долг. Добровольно взятый долг. Я хочу быть хорошей королевой, такой, которая сделает арахнидов достойной расой. Мне нужно стать для них примером, что будет невозможно при жизни вдали… Это еще не все, — Она оттолкнула ладонь отца, нежно поглаживающую ее чернокудрую головку. — Я люблю тебя. И я рада, что ты испытываешь ко мне такие же чувства, раз готова нарушить собственные принципы. Но не нужно. Оно того не стоит.

Я почувствовала, как в уголках век родились и набухли горячие капли влаги.

— Приехав сюда, я многое для себя поняла. Все сложилось правильно. У тебя есть люди, которые боготворят тебя и будут защищать, а у этого… у отца, — выдавила девочка с трудом, — нет никого. Я нужна ему.

— Зира, — Идрис пораженно застыл. Должно быть, раньше дочь не торопилась признаваться ему в теплых чувствах.

— Я хотела знать, кто ты, и я узнала. Здесь было хорошо, но пришла пора вернуться домой. Ты простишь меня за отказ?

Теперь уже две пары одинаковых изумрудных глаз пристально вглядывались в мое лицо. Я всхлипнула, злясь на себя за слабость. Опустившись перед Зирой на корточки, крепко обняла ее пахнущее яблоками и весенней прохладой тельце. Дочь прикрыла глаза. Расслабленно засопела.

— Я так сильно тебя люблю.

— Знаю. Я буду часто посещать столицу с визитами, только подожди. Ты будешь гордиться моими достижениями. Клянусь.

И в итоге утешали все же меня…

Как горько. Но что еще я могла сделать для ее счастья, как не позволить самой определить свою судьбу?

Весь оставшийся день прошел в тумане. Усталость вместе с неким облегчением высвободились из заточения, точно вода, пробившаяся сквозь плотину. Так просто. Месяцы планирования, сбора ресурсов и подготовки завершились простым разговором. А ведь даже союз с кланом павлинов был заключен ради этого момента… Могу только улыбнуться своей наивности. Зира оказалась лучше, чем я.

Моя сильная девочка. Ты точно сможешь пошатнуть старые порядки…

Мы с Идрисом как-то одновременно принялись избегать друг друга (благо размеры дома позволяли это делать). И лишь под вечер, заметив, что он в одиночестве опустошает запасы лучшей медовухи из личных запасов Харрука, решилась выйти на улицу и встать рядом.

Ветер трепал мягкие белые волосы альбиноса.

— Я не буду приносить извинения, — сказала я.

— Не помню, чтобы я их просил. Мы ведь, оказывается, с тобой похожи … Хитрая женщина. Гадкая, — Он невесело хмыкнул. — Даже жаль, саатх из тебя вышла бы идеальная.

— Ты бы взвыл в первый же день, когда я перевезла своих детей в твои вылизанные пенаты.

— Они бы там все сгрызли, — согласился Идрис задумчиво. И протянул мне полупустой кувшин. — Да и самцы у тебя бесячие.

— Ой, кто бы говорил!

— Я вел себя просто идеально. Даже полы твои вымыл… Я! Я! Идрис Белый, лично, вот этими самими руками!

— Какой подвиг, потомки тебя точно не забудут, — подумав, неохотно отхлебнула сладкой влаги и присела рядом: — Оба хороши. Но кое в чем ты был прав. Семнадцать детей-погодок оказалось слишком самоуверенным решением, хех.

Он вымученно отмахнулся.

— Сама вынудила меня говорить гадости, которые не имеют реального веса. Ты хорошая мать. Гляжу на это место и понимаю, откуда в Зире столько странностей. Это ведь она раз за разом требовала: освободи пещерных крыс, не давай подчиненным убивать друг дружку, запрети кровавые сражения… Я бы и не заметил, что в этом есть что-то плохое, пока она не сказала.

Лишившись тяжкого бремени, а, может, просто из-за алкоголя, ударившего в голову, я позволила себе не согласиться.

— Ты лучше, чем пытаешься казаться. Я видела Оклою в толпе фениксов. Ты ее отпустил.

— Глупая курица… Говорил же залечь на дно.

— Не объяснишься? Я думала, убивать надоевших любовниц — традиция Саарганиша.

— Так и есть. Отец убил мою мать, — Идрис криво улыбнулся, глядя куда-то вглубь кувшина. — Прямо на моих глазах. Сказал: «Такова участь ненужного хлама. Не становись ненужным» Как же я был рад проломить этот гнилой безумный череп спустя пару циклов.

Я молчала. Впервые за столько времени мы были вынуждены говорить открыто, без прикрас.

— Я не хочу, чтобы наша дочь росла в мире, где ее будут считать жертвой или товаром, Соня. Такого не случится.

— Знаю. Фениксы говорили, что ее ждет великое будущее: власть, объединение земель и единственный мужчина, что станет ее истинным.

— Только один? — переспросил Идрис лениво. — Пожалуй, одного я смогу потерпеть. Если не будет сильно мозолить глаза.

— Словно нас станут спрашивать… И в кого Зира такая?

Ответом служил довольный хохоток:

— Сказала иноземка, взбаламутившая своим существованиям целый мир. И я сейчас не про выбитую челюсть львиного короля. Во дворце знают, что ты достигла истинности с проклятым наследничком Баргула?

Я поперхнулась медовухой прямо во время глотка. Откашлявшись, переспросила:

— Что? О чем ты говоришь?

— Тц-тц, стыдно не знать о процессах, происходящих в твоем теле, дорогая. Обычные пары не умеют проворачивать то, что делали на встрече вы двое. Слияние сознаний, — Идрис интимно наклонился ко мне, обдавая медовым дыханием. Почему-то не к месту вспомнился вчерашний дурацкий сон, и я смутилась. — Истинная пара — знак благословения небес. Достаточно доказать, что вы ею стали, и трон окажется в твоем кармане.

— Даже если это правда — обойдемся. Меня всегда бесили подобные архаичные традиции. Отдавать власть не тому, кто лучше понимает механизмы правления, а каким-то левым влюбленным? Хоть и дважды богоизбранным.

Бледное лицо, лишь сильнее высвеченное белой рубашкой, приблизилось вплотную.

— Чего ты хочешь? Это такая редкость — любить без памяти, без ограничений. Без страха. Иногда мне становится жаль, что твои супруги живы и тебе не нужна моя защита…

— Это так не работает.

— Мне известен лишь один способ получить желаемое. Никто добровольно не выберет арахнида.

— Я бы смогла тебя полюбить, сложись все иначе, — невольно призналась я.

— Не говори так. Не хочу в это верить, — Он резко мотнул головой, отчего зализанная прическа растрепалась окончательно. Болезненная одержимость возникла на дне узких зрачков. Я видела в них свое отражение, словно выглядывала из бездонных колодцев. — Просто не хочу. Пусть все будет, как есть.

— Прости.

— Нет, я не… Просто согласись приезжать на север хотя бы иногда. Ради Зиры.

В прохладном голосе скира едва заметно проскользнула надежда. Я кивнула, глядя на него искоса. Наш разговор уходил куда-то не туда, и даже непонятно, нравилось мне это или нет. Слишком долго мы смотрели друг на друга, как на противников, связанных общим болезненным прошлым. Возможно, пришла пора что-то менять?

Нас прервало появление растерянного Кориандра.

— Прости, что мешаю… Но там император. Говорит, ушел из дворца.

Эм.

Что?

Преданный Фиралис кружил вокруг нашего ночного гостя, всячески кланяясь, подливая сока в высокий кубок (из лучшего набора) и пододвигая вазочку со сладостями.

— Благодарю, — немного нервно ответил Аттис. Еще бы. Куда ни глянь — везде недовольные, подозрительные рожи мужчин, почуявших неладное.

Я топталась за спиной хитро улыбающегося Идриса и пыталась сообразить, что нам делать. Император сбежал. И выглядит так… одухотворенно, что ли. Словно человек, в последний момент избежавший казни.