Люцифер прерывает поцелуй и смотрит на меня с хитрым прищуром. Внимательный взгляд карих глаз заставляет тело покрыться мурашками и вспыхнуть разгорающимся возбуждением. Я взволнованно закусываю нижнюю губу.

— Раздевайся, — хрипло шепчет Люцифер.

Из воспоминаний маньяка.

Отношения. Люди называют этим словом необходимость быть рядом с кем-то. Держать возле себя человека, который будет раздражать своим присутствием и настырным вниманием.

Я не особо понимал, зачем они нужны и что надо делать для их создания. Она оказалась рядом как-то сама собой.

Навязчиво одаривала меня своим вниманием, мельтеша поблизости, и увязалась со мной в комнату общежития. Мне было плевать, чего она хочет. Я просто лег спать, проигнорировав сигналы, именуемые флиртом. Какая нелепая трата времени.

Утром я проснулся первым. Собирался встать, но от чего-то замер, разглядывая спящую девушку в красных кружевных трусах.

Она лежала лицом вниз, в подушку. Я не видел, как вздымается её грудная клетка, не слышал сопения. Казалось, она вовсе не дышит, словно мёртвая. От этой мысли член стал наливаться кровью, чего не удавалось достичь другими методами.

Я откинул одеяло и разместился позади. У меня не было опыта, я банально не видел в нем необходимости. Отодвинул в сторону ткань и толкнулся, проникая внутрь.

Она была тёплая. Это смущало. Похоже, не совсем то, что нужно.

Я сделал несколько движений. Девушка застонала и проснулась.

— Эй, ты что делаешь, — сонно бормочет она, пытаясь перевернуться.

— Заткнись и не двигайся, — я прижимаю её голову к подушке.

— Прекрати, — сдавленно просит она.

— Ты сама сюда пришла. Делай, что сказал, — злюсь я, сильнее вдавливая её в постель.

Она не должна сопротивляться. Не должна вообще показывать реакцию. Её предназначение — удовлетворить мои желания.

Я закрываю глаза, сосредотачиваясь на ощущении. Что-то было не так. Не хватало деталей и так было неприятно.

Она не двигалась, лежала смирно, повинуясь мне. Такая покорность меня порадовала.

— Сука.

Я отпрянул. Возбуждение падало.

«Бельё. Может дело в белье?»

Я стал тащить кружевную ткань вниз.

— Не надо, пожалуйста, не надо, — вяло протестует она, начиная обливаться слезами.

— Я. Сказал. Заткнись, — мне пришлось грубо сжать её щеки.

Какого чёрта она плачет? Слезы дико выводили из себя. Было бы идеально, лежи она молча и не издавая никаких звуков.

Я сдернул трусы с её тела и начал внимательно рассматривать прислушиваясь к ощущениям.

Она вскочила с кровати, трясясь, и попятилась к стулу, где висели её вещи. Мне было плевать.

Через мгновение она выскочила прочь из комнаты, оставляя меня наедине с моим трофеем.

Кейт хотела что-то возразить или, может, как обычно, отшутиться, чего мне не стоило допускать, если я собирался показать ей, как сильно она меня разочаровала.

— Молча, — приказал, стискивая её бедро.

Она закусила губу, алея щеками, положила стек рядом и подцепила край просторной футболки кончиками пальцев. Я убрал руку с её шеи. Уилсон выпрямилась, плавно повела ткань наверх, постепенно оголяя живот, затем грудь, снимая футболку полностью. Теперь она осталась передо мной в одном белье.

— Сними всё.

Мне не нужно ничего лишнего на её теле — это будет только мешать процессу.

Кейт поднялась с моих колен, завела большие пальцы под края трусов и нарочито медленно стащила их, откинув на диван рядом со мной. Я вопросительно поднял бровь на столь смелый жест. Она тут же стушевалась, опуская глаза в пол.

Твою-то мать. Меня заводила её покорность, пожалуй даже слишком сильно. То, как она потакала моим желаниям, дополняла темперамент, подыгрывала действиям, словам, выполняла указания с энтузиазмом и послушанием. Мэри нравилась грубость, но она совершенно не хотела быть послушной в постели. Кейт сочетала в себе оба эти качества. По-моему, я упустил очень многое, не встретив её раньше.

Я медленно поднялся с дивана и намеренно не спеша начал расстёгивать рубашку.

Уилсон не отрывала взгляд от пола, изображая смирение, но боковым зрением следила за моими действиями, скрывая довольную улыбку за покусыванием губ. Чем больше пуговиц я расстёгивал, тем учащённее становилось её дыхание, свидетельствуя о моем влиянии на неё.

Пусть отрицает очевидное, борясь со своей тягой. Внемлет разуму, а не чувствам. Но я вижу, как она на меня смотрит.

Я вытащил края рубашки из брюк и аккуратно повесил её на спинку дивана.

«Зачем вообще одевался?»

Плавными, неслышными шагами подошёл к Кейт и встал позади. Она сделала робкую попытку посмотреть на меня.

— Нет, — пресек её порыв.

Мне необходимо было абсолютное послушание.

Воздух в комнате начинал искриться от растущего между нами напряжения. Простой секс означал полное расслабление ума и тела, в отличие от того, что происходило сейчас. Требовалась полная сосредоточенность и концентрация.

Привычным жестом перекинул копну её волос на одно плечо, оголяя шею и спину. Уилсон вытянулась, словно струна. Слух обострился до предела. Я слышал, как взволнованно она дышит, прислушиваясь ко мне. Время вокруг будто замерло. Я не спешил прикасаться к ней, вынуждая томиться в сладком ожидании не только её, но и себя.

— Ты понимаешь, как сильно разочаровала меня?

Она не посмела ответить вслух, ограничившись кивком.

— Хорошо.

Я встал как можно ближе, но по-прежнему не касаясь. Поднес руку к шее, замерев в считанных дюймах. Тотальный самоконтроль. Мне безумно нравилось это ощущение. Я чувствовал, что управлял абсолютно всем: ей, собой, обстановкой, каждым жестом, вздохом и взглядом — всё подчинялось мне.

Тыльной стороной пальцев невесомо дотронулся до шеи между ремешками чокера. Тишину разбавил чуть слышный рваный вздох. Мелкие, прозрачные, еле заметные волоски на её шее встали дыбом.

Я плавно повел пальцами вниз, обошел острые косточки на плече, спустился к лопаткам, удовлетворённо отмечая, как белоснежная, тонкая кожа покрывается мелкими мурашками, повторяющими мой путь. Чем ниже я вел пальцами вдоль позвоночника, тем больше мурашки захватывали спину, облепляя её полностью и становясь крупнее.

Я приблизился, касаясь спины Кейт. Между нами всегда был контраст температур. По груди пробежался лёгкий холодок от её кожи. Кейт задержала дыхание, подаваясь лопатками мне навстречу. Я обхватил шею ладонью, пропуская указательный и средний пальцы через прохладное металлическое кольцо. Наклонился, вдыхая аромат мягкой кожи чокера и тонкий запах ванили, остающийся на её теле после душа. Поцелуй за ухом заставил Уилсон вздрогнуть, вцепиться в собственные бедра и похотливо прижаться ягодицами к моему паху, приподнимаясь на носочках.

— Повернись, — потребовал, чуть отстраняясь.

Она исполнила моё желание, всё так же не смея смотреть в лицо.

Я обвел округлость груди, остановился на соске, дразня, погладил его большим пальцем. Затвердевшая горошинка и сбитое дыхание подсказали, что я двигаюсь в верном направлении. Наклонился вновь к шее, прикусил мочку уха, одновременно оттянул сосок, зажимая его между пальцев. Кейт прикрыла веки и застонала, следуя всем телом за моими руками.

Только сейчас она была полностью послушна и ведома, откликалась на любое, малейшее взаимодействие с её телом. Не страшилась грубости, реагируя возбуждением, мотивируя меня подыгрывать и не сдерживаться.

Я вернулся к дивану, взял стек и вытянул вторую руку. Несколько ударов разной силы, чтобы понять интенсивность ощущений. Кейт вздрогнула, услышав громкий хлопок в звенящей тишине.

«Хм. Стоило раньше поупражняться с этой штукой».

Ещё пара ударов по разным частям руки. Где-то боль ощущалась интенсивнее, где-то гораздо меньше. У нас разный болевой порог, нужно уделить этому время. Я ведь не собираюсь сделать ей больно сильнее, чем она того хочет. Я покрутил рукоять, ища удобную позицию.