— Я… я… — никак не могла подобрать слова.

— Подожди, ты что… ты…

Разговор сквозил недосказанностями, но, на удивление, мы друг друга поняли.

— Нет, боже, нет, — я хихикнула. — Я не девственница, если ты так подумал.

— Просто ты так смутилась, — он нежно погладил мою спину.

— Всё в порядке, — я приподнялась, принимая полусидячее положение. Он не отпускал меня, взволнованно следя за реакцией.

— Если ты не хочешь... — начал Люций.

— Хочу! Хочу, правда! — от переживания голос сел, я замахала руками, едва не заехав себе по носу. — Чёрт, надо же было всё испортить, — посетовав на собственную глупость, закрыла лицо ладонями.

Разочарованно опустив плечи, я убрала руки и опустила глаза, рассматривая еду на столе.

— Эй, — Люций взял меня за подбородок, поворачивая к себе. — Что тебя беспокоит?

— Ты рассказал мне о себе, — я с трудом сглотнула тяжёлый ком, застрявший в горле. — Но ты понятия не имеешь о том, кто я. Мне стоит рассказать о себе. Возможно ты передумаешь сближаться и вот это вот всё.

Мне стало страшно от догадки, какой может быть реакция, и одновременно неловко, что обломала столь страстный момент. Я попыталась отстраниться, но Люций не позволил, выпрямляясь и усаживая меня к себе ближе. Руки, обнимающие меня, сильнее зафиксировались на моем теле.

— То, что ты услышишь, может тебе совсем не понравиться.

— Ты меня пугаешь, — тон Люци стал настороженным.

— Моя история не вызовет жалости, как твоя. Я пойму, если ты вообще больше не захочешь меня видеть.

Он не размыкал объятия, даже несмотря на мои слова. Я подтянула ноги к груди, утыкаясь взглядом в столик у дивана.

— Кейт, — он прижал меня к себе так, что я покачнулась от не совсем устойчивой позы и прильнула к нему боком. — Ты можешь быть собой и рассказать мне все.

— Первыми были вот эти, — я подняла руку, показывая три ожога.

Затем отодвинулась назад, вставая на коленках и проминая мягкую обивку своим весом, слегка задрала футболку, оголяя живот, и дотронулась пальцами до круглого шрама с неровными краями, практически на самом боку.

— И этот. Мне было четырнадцать.

***

— Тощая дылда! — с ненавистью кричит мне в лицо Стефани, с силой толкая двумя руками в грудь.

Стефани — моя одноклассница из престижной школы. Она из богатой семьи, единственный ребенок, которого очень любят родители. Пухлая девушка небольшого роста, на три головы ниже меня, смотрит с презрением и отвращением. Школьная форма выглядит на ней нелепо, особенно белая блузка, слишком плотно обтягивающая ее живот.

Я роняю пиджак, который держу в руке, рюкзак соскальзывает с плеча, шмякаясь вниз. Падаю на шершавый асфальт площадки на заднем дворе школы, сразу же стесав себе локти, колени и ладони до кровоточащих ссадин. Снова будет долго заживать, оставляя некрасивые корки на светлой коже, а содранная кожа ладоней будет мерзко ныть при каждом прикосновении.

Мама опять скажет, что я неаккуратна.

Пытаюсь подняться на ноги, упираясь ранеными руками в теплый, нагретый весенним солнцем асфальт, но Стефани подходит ближе и пинает меня по бедру носком своей дорогой туфли, под одобрительный смех ее подруг. Она достает из кармана дорогой сумочки пачку сигарет и зажигалку, прикуривает, с победным видом, рассматривая меня, словно я ничего из себя не представляю. Бедро ноет от удара в унисон с содранной кожей.

Мама опять скажет, что я не женственна с синяками.

— Что, нищебродка? — девушка затягивается сигаретой, зажатой в ее пальцах. — Не нравится твое место у моих ног?

— Бьешь лежачего, — огрызаюсь, переворачиваясь к ней лицом, садясь прямо на асфальт. — Это в твоей гнилой натуре.

Хотя бы словесный отпор дать этой безумной толпе я в состоянии.

— Ах ты тощая овца! — вспыхивает гневом моя одноклассница.

Она недовольно топает ногой, в ее глазах плескается безумие. Стефани делает шаг вперед и наклоняется, нависая надо мной, хватает за основание косы, болезненно оттягивая назад мою голову.

— Может разукрасить твою мерзкую рожу? — девушка начинает подносить дымящуюся сигарету к моему лицу.

Успеваю отпрянуть назад, из-за чего коса в ее руке натягивается до боли у корней волос, и закрыться рукой. Тлеющий табак касается кожи руки, Стефани не спешит убирать сигарету. Я стискиваю зубы, дергаюсь, освобождаясь от ее пытки, сумев отползти, и встаю. Третий, уже третий ожог на моей руке стараниями одноклассницы.

Мама опять скажет, что шрамы не украшают девушку.

— А ну оставьте ее! — доносится крик из-за спин озверевших девиц.

На углу здания школы, в самом начале площадки стоит мой друг Рикки. Мы с ним живем в одном районе и оба попали в эту школу. Я прошла по конкурсу, набрав немногим больше баллов, чем остальные, а Рикки дали место по социальной программе, его отец инвалид, в их семье работает только мать.

— Еще один, — морщится Стефани. — Сборище оборванцев.

Она швыряет окурок на асфальт, пока Рикки почти бегом приближается к нам и заслоняет меня собой. Это выглядит нелепо, но он делает, что может, в этой школе у нас больше нет никого. Долговязый парень, с длинными, почти до подбородка растрепанными русыми волосами, которые требуют стрижки или хотя бы душа, едва ли сможет потягаться с этой толпой девчонок, но он всегда пытается меня защитить.

— Пойдемте, девочки, — надменно командует Стефани. — Не хочется мараться об этих бродяг.

Они смеются, пока я поднимаю вещи с асфальта, отряхиваясь, смотрят с брезгливым выражением на лицах на меня и с обожанием на их предводительницу. Стая шакалов.

— Ты как? — спрашивает мой друг.

— Порядок, — поправляю запачканную белую блузку и клетчатую юбку.

Мама опять будет ругаться, что я порчу вещи, на которые они едва собирают деньги с отцом.

— Покажи, — Рикки берет мою руку, рассматривая уже третий ожог. — Сука, — шипит он, глядя на огромный, болезненный волдырь.

— Заживет, — я мягко освобождаюсь из его пальцев. — Пошли, скоро начнутся занятия.

— Почему ты не дашь отпор?

Парень поправляет рюкзак на плече, слегка подкинув его, мы идем в сторону входа. Погода стоит потрясающая, светит солнце, лаская лицо своим теплом, в кронах деревьев щебечут птицы, пахнет цветами, растущими на школьной клумбе, и сырой землей — школьный садовник поливает их каждое утро.

— Предлагаешь драться с ними? — криво улыбаюсь на предложение друга.

— Да! — вскрикивает он.

Мы заходим в школу, лавируя между подростками, спешащими на занятия, наполняющими гулом разговоров и смехом коридоры учебного заведения.

— Их много, я одна. Они меня забьют и не заметят, проще потерпеть.

— Нельзя терпеть! — Рикки буквально кипит от злости.

— Да ну? — подкалываю я, замечая троицу парней впереди, возле шкафчиков.

Он следит за моим взглядом, моментально меняясь в лице. Рикки ежится, нервно дергая щекой, и вжимает голову в плечи.

— Прости, — добавляю я, понимая, что переборщила, но замечание все равно справедливое. — Ты в таком же положении.

— Давай подождем здесь, — предлагает мой друг.

— Лучше пойти в класс как можно быстрее, — качаю головой и тяну парня за рукав рубашки.

Троица уже увидела нас и приближается. Настал черед Рикки.

— Эй, — свистит нам их вожак. — Как дела в вонючем гетто?

Джастин — высокий, спортивный парень, капитан школьной команды по регби. Широкоплечий, со светлыми, слегка вьющимися волосами и небесно-голубыми глазами. Ангельская внешность и гнилое нутро. Как обманчиво первое впечатление.

Дойти до кабинета не удается, нас обступают со всех сторон, вожак оттесняет меня подальше, напирая своей широкой грудью, я пячусь назад, стремясь отдалиться от спортсмена.

— Как дела, Уилсон? — он оглядывает меня с ног до головы.

— Отстаньте от него, — пытаюсь заглянуть через плечо парня, но тщетно.

Слышна возня и злобные смешки.