— Они уже едут, — услышала слабый голос Люцифера сквозь собственный пульс в ушах.

— С-сука, — брызжет ядом Питер.

Меня затрясло крупной дрожью. Колени подогнулись, хотя я сижу. Мне удалось сфокусироваться перед собой, и я увидела, как Питер, перепачканный кровью, торопливо надел куртку и схватил рюкзак. Его больной, едкий словно кислота взгляд остановился на мне.

— До встречи в Чикаго, — он с отвращением посмотрел на едва живого Люцифера. — Если не выживет, то в Нью-Йорке. Да, Кейт? — его рот исказил звериный оскал. — Я буду искать тебя и найду. Где бы ты ни была.

Питер растворился в пространстве, словно тень. Я только успела моргнуть, как его не стало.

— Скорая, — еле слышно прошептал Люцифер.

Чувство, будто я попала в непроглядный кошмар, от которого никак не очнуться. Мозг плохо соображал, пока руки на автомате исследовали пол. Я наткнулась на телефон и с трясущимися руками, с трудом попадая по экрану, набрала службу спасения. Пальцы оставили три кровавых отпечатка.

— Девять-один-один, что у вас случилось?

— Здесь кровь и мой парень, — на четвереньках я подползла к Люциферу.

— Он ранен? — осведомилась женщина на том конце.

— Да, повсюду кровь и я, — слова непроизвольно перешли в рыдания. — Люцифер, Люцифер, — я трясла его за плечо. — Он без сознания. Пожалуйста, — всхлипнула я в трубку. — Помогите, кто-нибудь...

В церкви почему-то было пусто. Ни родителей Люцифера, ни друзей, ни других родственников. Я сидела в самом начале ряда и плывущим от слез зрением смотрела на его портрет. На нем Люцифер в великолепном черном костюме с бордовым галстуком и своей фирменной дьявольской улыбкой.

— Люцифер, пожалуйста, — слезы душили меня.

Я бросила телефон на пол и, ломая ногти, пыталась развязать верёвку на его запястьях. Он безвольно лежал с закрытыми глазами.

Похоже, я пришла самая первая. Люди не спешили на траурную церемонию, как спешат, к примеру, на свадьбу. Наверняка на нашей свадьбе было бы очень многолюдно. Люцифер бы то и дело знакомил меня с кем-то из своего многочисленного окружения, а я перестала пытаться запоминать имена уже после пятого по счету человека.

Пришлось сбегать на кухню за ножом, узлы оказались слишком крепкими. Дрожащие руки застопорили дело, я провозилась с веревкой дольше, силясь унять страх и панику.

Я робко огляделась. Пламя свечей, плача, дорожало. Капли воска стекали вниз, опадая красными слезами. Кап... кап... Я не сразу смогла отвести взгляд от этого печального зрелища. Откуда-то пробрался суровый ноябрьский ветер. Черные ленты на венках затрепетали, по золотистым буквам побежали отблески. «Любимому сыну». «Лучшему начальнику». «Самому лучшему мужчине». Видимо, Мими или Джино купили его вместо меня. Не помню, чтобы я находила в себе силы для этого.

На мгновение выглянуло солнце, и цветные блики витражей играючи поцеловали лаковую поверхность крышки черного гроба. Последнее касание этого мира. Сама природа ласковой рукой отдала последнюю дань.

— Люцифер, — я положила его голову себе на колени. — Любимый, пожалуйста...

Он молчал, безжизненно раскинув руки.

Траурным истошным криком зарыдали петли огромных дубовых дверей. Поднялся пробирающий до костей сквозняк и укутал в своих ледяных объятиях. Больше некому было это сделать. Я мелко затряслась, обхватив себя руками. На долю секунды мне показалось, что в воздухе повис запах одеколона Люцифера, а уха коснулся его соблазнительный шепот с хрипотцой: «Кейт». Я оторопело уставилась в одну точку, замотала головой, оглядываясь. Никого. Ветер сорвал лепестки с белых цветов в вазах, закружил их, щедро рассыпая по полу. Сердце невыносимо болезненно сжалось. Я представляла себе нечто подобное, только на нашей свадьбе.

«Я должна увидеть его последний раз».

— Пожалуйста, пожалуйста, — сквозь рыдания просила я. — Открой глаза.

Я прислонилась своим лбом к его, дотронулась губами, погладила, испачкав кровью колючую щеку.

Неуверенно, воровато оглядевшись, я удостоверилась, что совершенно точно по-прежнему одна. Ноги не слушались, ватные и ослабевшие. Я прошла по дорожке из белых лепестков, хрустящих под моим весом, и остановилась возле гроба. Мне жизненно необходимо было увидеть Люцифера. Поцеловать последний раз пусть и холодные неживые губы. Увидеть его умиротворённое лицо. Запомнить. Не могу представить свою жизнь без него. Он ушел, и я сломалась. Безвозвратно. Мне больше нет места в этом мире, как и смысла существования.

— Прости, — я положила руку на прохладную крышку. — Скоро мы будем вместе. Обещаю.

Глубокий вдох, я сжала металлические узорчатые ручки. Рывком откинула крышку и в испуге онемела, не в силах сдвинуться с места. Внутри на белоснежном ложе в костюме Люцифера лежал Питер. Веки опущены, на лице безмятежность. Вдруг он распахнул глаза. Скрещенные руки вытянулись, грубые пальцы сжались на моём горле.

— Я ведь сказал, что найду тебя, Кейт...

Я открыла глаза и дернулась, больно приложившись локтем о стену. Резко села. Зрение поплыло, в ушах стоял перелив колоколов. Я заснула на больничной кушетке прямо посреди коридора. Игнорируя шум и суету вокруг.

Желудок подпрыгнул к горлу, меня сильно затошнило. Зажимая рот рукой, я понеслась в ближайший туалет. Желудок был пуст, не считая пары стаканов воды, которые меня почти силой заставили выпить. Они вышли наружу фонтаном, вперемешку с желчью. Обессиленная, я села рядом с унитазом.

— Деточка, тебе плохо? — окликнул меня добродушный женский голос.

С неимоверным усилием я подняла голову и заметила размытую фигуру в сером комбинезоне. В руках женщина держала швабру, у ее ног стояло ведро.

Я открыла рот, чтобы ответить, но вместо слов смогла лишь зарыдать, утыкаясь в собственные колени и начиная раскачиваться из стороны в сторону. На меня начали накатывать первые признаки паники. Сердце заколотилось так, словно я бежала. Мне никак не удавалось толком сделать вдох. Не знаю, какими нечеловеческими усилиями я смогла начать мало-помалу контролировать дыхание, из последних сил выполняя технику, показанную врачом. Я всё ещё чувствовала себя ужасно обессиленной, не в состоянии подняться, но хотя бы смогла не скатиться в приступ.

Женщина облокотила швабру на раковину позади себя и подошла ближе.

— Давай помогу, — она протянула ко мне руки. — Пойдем. Не стоит сидеть на холодном полу.

Цепляясь за теплые широкие ладони со слегка шершавой кожей, я смогла подняться. Женщина приобняла меня за плечи и повела прочь. Ноги едва ли меня слушались. Я смотрела на рябой больничный линолеум, с трудом передвигаясь. Она завела меня в крошечную темную комнатушку, пахнущую чистящим порошком. Щелкнул выключатель. Слабый, жёлтый свет выхватил небольшой некогда белый столик с примостившимся на нем чайником, простой деревянный стул и старую кушетку с потертой, испещренной сеткой темных трещин обивкой.

— Ложись, — женщина заботливо, по-матерински уложила меня на кушетку.

Я закрыла глаза, обессиленная и разбитая.

Зашумел чайник, шелестел полиэтилен, звякнула кружка.

— Тебе нужно поесть, — вырвал меня из дрёмы голос. — Давай, — позвала меня женщина, намекая, что отвертеться не выйдет.

С усилием поднявшись, я, шатаясь, пересела на стул.

— Я Мэгги, — она подвинула мне кружку, от которой шел пар. — Сладкий чай и сэндвич. Не вздумай возмущаться. Ешь.

Я не нашлась с ответом. Откусила сэндвич и поняла, что дико голодна. Яйцо, курица, лист салата — ничего невероятного. Но он показался мне самой вкусной едой, которую я когда-либо пробовала, поэтому был проглочен буквально за минуту. Я отхлебнула крепкий чай, слегка обжигая язык.

— Спасибо, — севшим голосом поблагодарила женщину.

— Что у тебя случилось? — тепло, совершенно искренне поинтересовалась Мэгги.

— Мой парень... Он... — я умолкла, рассматривая пар, исходящий от чая. — На него напали и ранили. Сильно. Он сейчас на операции.