— О таких подробностях знают те, кто были на местах других преступлений, — она принялась строить логическую цепочку вслух. — Шериф, криминалисты, фотограф, — Кейт развела руками. — Кто там ещё бывает?

— Насколько я помню, в Линдене небольшая следственная группа, — подключился я с рассуждениями. — А значит, круг знающих людей весьма узкий, — я взял телефон и открыл список контактов. — Поговорим с шерифом?

— Надеешься, он расскажет тебе, кого посвятил в тайны следствия? — Кейт не скрывала скепсиса, вызванного моей затеей.

Через четыре гудка из динамика раздался голос служителя закона.

— Шериф, добрый день!

— Добрый, — чуть настороженно на мое воодушевление отозвался он.

— У меня к вам немного личный вопрос, — собеседник молчал, наверняка напрягшись такому повороту. — Вы кому-нибудь рассказывали о том, как выглядит жертва маньяка? Подробности. Про ленту, туфли и все остальное.

Мужчина молчал. Мы с Кейт переглянулись, оба начиная подозревать неладное.

— Я… Гм, — шериф начал откашливаться, раздался шорох бумаг. — А почему вы спрашиваете?

— Шериф, здравствуйте! — ворвалась Кейт. — У меня есть информация по убийству Линды, — она посмотрела на меня, ища одобрения, я согласно кивнул. — Но нам важно услышать ответ, прежде чем я расскажу.

— Вы меня в чем-то обвиняете? — негодующе пробубнил телефон.

— Нет, нет, — засуетилась Уилсон. — Пытаемся свести концы с концами.

— Это очень важно, шериф. Честный ответ поможет в раскрытии дела, — слегка надавил я на больную мозоль.

Послышался скрип кресла и пыхтение, мужчина нервно закопошился.

— Ну с женой поделился, — с досадой в голосе признался он. — Нам же нужно о чем-то разговаривать. А у меня только работа, что я ей расскажу? — к концу признания тон явственно окрасила обида.

Кейт нахмурилась, не ожидая такого ответа.

— Только ей? — осторожно уточнила она.

— Да. Вы же не думаете, что я всем в городе рассказываю о своей работе? — почти взвизгнул от негодования представитель власти.

— С кем дружит ваша жена? — чутье обострилось, помогая выстроить нить суждений.

— У нее немного подруг здесь. При чем тут вообще моя жена?

Шериф упирался всеми силами, выгораживая свою семью.

— Просто ответьте. Это важно, — строго и требовательно произнесла Уилсон.

Мужчина аж крякнул от такого напора.

— Вроде она хорошо общается с женой Адамса.

— Кто такой Адамс? — одними губами произнес я, глядя на Кейт.

— Привозит еду в бар, — прошептала она.

— Все равно не понимаю, какое это имеет отношение к делу? — громогласно вопрошал шериф.

Уилсон раскрыла дневник, лихорадочно листая страницы в поисках нужной записи.

— Как думаете, ваша жена могла поделиться с миссис Адамс подробностями вашей работы? — я продолжал задавать наводящие вопросы.

— Нет. С чего бы ей обсуждать с подругой мою работу? — упирался шериф.

Кейт привлекла мое внимание, указывая на несколько строк в дневнике.

— Минуту, шериф. Повисите на трубке, — попросил я, переводя внимание на дневник.

5 декабря.

Сегодня Х приезжал в бар. Так сложно сдерживать себя в его присутствии, особенно когда рядом отец. Он не должен узнать о нашей связи.

— Что если это он? — зашипела Кейт мне на ухо. — Если читать эту запись, не зная подробности, то не понятно, кто приехал, ведь это может быть кто угодно. Но если предположить, что это Адамс, то написанное обретает смысл, — тараторила она, сбиваясь дыханием. — Джек ведь знает, что он женат и у Линды есть парень.

— Что там у вас? — пробасил в трубку представитель закона.

— Момент, — успокоил я мужчину, складывая кусочки мозаики в голове.

— Я подозреваю, что Джек все же пролистал дневник, и увиденное ему не понравилось, — с горечью констатировала Уилсон.

— Как зовут Адамса? — я пролистал страницы, ища глазами нужную запись.

Кейт призадумалась.

— Логан. А что?

— Помнишь ты спросила про криво написанную букву? — я указал на неровную икс. — Логан, теоретически, подходит. Линда могла начать писать Л, но затем передумать, на случай если кто-то прочтет ее записи.

— Да, — после недолгой паузы согласилась Уилсон. — Такое возможно.

— Шериф, — сказал я громче, обращаясь к ожидающему. — Похоже, у нас для вас есть информация.

Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной.

Псалом 22:4

Из дневника и воспоминаний маньяка

Не могу уснуть.

Голод царапает меня изнутри холодным острием ножа. Вспарывает брюхо и, смеясь, заглядывает внутрь. Скоро этот порез начнет расти. Требовать, саднить, напоминать о пустоте.

В нос ударил знакомый тяжёлый, сладковатый запах сырого мяса. Он плотно насытил воздух, смешиваясь с железным запахом крови. Последний был самым приятным. Почуяв его первый раз, запомнил навсегда.

Рот наполнился слюной. Хотелось ощущать его кончиком языка, слизывать с блестящей, ледяной от осеннего ветра стали. Неясная природная брезгливость была против. Животный запах мешал насладиться истинным ароматом смерти. Кошки пахли отвратительно.

Я ностальгировал по своим возлюбленным. Перебирал их блестящие шелковистые пряди в своем альбоме. Гладил длинные каштановые локоны, вспоминая каждую. Их запах, вкус, голос. Они навечно были со мной, в моей памяти, нашем с ними семейном альбоме, где я в любой момент мог прикоснуться, вспомнить.

Их души, заключённые в аккуратно склеенные пряди, вибрировали на кончиках пальцев. Ароматы волос вперемешку с клеем стали фетишем, ритуалом, способным унести в сладкий миг. Эрекция не заставила себя ждать, неприятно упираясь в джинсы. Я раздвинул ноги и опустил руку вниз, с усилием сжимая пах сквозь грубую ткань.

— Давай больше не будем так делать, — Билли оглянулся на дом, частично видимый из-за кустов, за которыми мы сидели.

— Тебе неинтересно? — я раздвинул ножом пятнистую шерсть. Кровь потекла сильнее, тугими каплями падая на влажную землю.

— Мне жалко животных.

Он отвернулся, когда я подцепил гладкие розовые кишки, мокро блеснувшие в дневном свете, и потянул наружу. Они с влажным шлепком вывалились из распоротого брюха, извиваясь и скользя странной, ленивой змеёй. Билли заметно позеленел, сжал губы и сглотнул, будто его сейчас вывернет. Я не чувствовал тошноты в эти моменты. Никогда.

Голод разинул свою зловонную пасть, пахнув мне в лицо смрадным дыханием. Показал гнилые острые клыки, которыми будет рвать мое существо.

— Мне и так досталось от родителей после прошлого раза.

Он старательно отводил глаза, но зрелище было слишком завораживающим. По лицу было понятно, как Билли пытается делать меньше вдохов, чтобы не чувствовать запахов.

— Я не виноват, что ты плохо врешь и медленно бегаешь, — он начинал раздражать меня нытьем.

— Мама думает, что я больной, — его губы задрожали, поджатые от обиды и бессилия. — Сказала, что поведет меня к врачу, если я не прекращу.

— Тебе и нечего прекращать, — я был холоден и резок, как сталь моего ножа.

С усилием раздвинул ребра и нашел сердце. Маленький символ жизни, который я остановил своей зловещей волей и твердой рукой.

Я отложил дневник, позволяя себе предаться сладостному мигу. Любовно погладил поблескивающую в свете настольной лампы красную поверхность туфли. Приласкал тонкую шпильку, переходящую в изящный изгиб. Уверен, Кейт будет очаровательна в них.

Я закрыл глаза, разрешая воображению показать мне наше будущее свидание. Член почти болезненно ныл, напряжённый до предела. Голова кружилась, дыхание стало коротким и частым.

Я расстегнул ширинку и сжал рукой ноющую плоть.

Наша отложенная встреча будоражила меня с каждым днём всё сильнее и сильнее. Она — недоступная мечта. Сладкий плод, который я желаю вкусить как никого и никогда. Ещё рано, не время, не место. Пока что все против меня, и я не должен терять голову от нашей страсти. Нет, нет. Холодный, трезвый ум. Мне нужно слегка остыть.