11:55

Я:

Дразнишь меня?

11:56

Кейт:

Поддерживаю твой интерес 😌

11:57

Я:

Мой интерес к тебе ничего не испортит. Так что когда я вернусь, изучу каждый миллиметр твоего тела. И не только руками 😈

Уилсон что-то быстро напечатала и затаилась. Я ждал, понимая, что эта несносная девчонка что-то задумала.

12:05

Кейт:

Я знаю несколько отличных мест для твоих губ и языка 💋

К сообщению прилагалось фото, над которым Кейт старалась эти минуты. Приглушённый свет, мягко падающий на обнаженную спину с соблазнительными изгибами, округлые ягодицы, почти полностью скрытые тенью, волосы, собранные в кулак, открывают линию шеи. В паху приятно потянуло, сердце участило свой ритм. Я открыл окно, жадно глотая холодный воздух.

«Может слегка отклониться от плана? Подняться наверх и показать Уилсон, что она играет с огнем».

Я глянул на окна квартиры, борясь с желанием последовать за соблазнами.

12:07

Я:

Надеюсь, когда я вернусь, ты будешь ждать меня в том же виде, что на фото 😈

Я заблокировал экран и убрал телефон, теперь заставляя себя настроиться на рабочий лад и не доставать его, пока не побеседую с миссис Беккер. Интимная переписка может затянуться надолго, руша планы, хоть и в приятном ключе.

Дом Беккеров располагался через четыре квартала от нашего жилья. Одноэтажный, нежно-голубого цвета, выбивающегося из белоснежных домов рядом. Терраса, заставленная горшками, в которых печально увядали совсем недавно зелёные растения. Кресло-качалка из ротанга зловеще покачивалось от ветра, баюкая невидимый призрак, поджидавший мой визит.

Я взял папку с делом о пропаже. Эмили Беккер, пятнадцать лет. С фотографии на меня смотрела юная, красивая девушка с темно-русыми волосами до плеч, одетая в свитер мятного цвета. В руках она держала подарочную коробку, позади мигала огнями рождественская ёлка. Миловидные черты лица, беззаботная улыбка. На сердце стало тяжело. Каково это, когда жизнь обрывается в столь молодом возрасте? Живёшь, строишь себе планы, надеешься, веришь, а потом все идёт прахом из-за какого-то психопата.

Вышла из дома тридцать первого октября, примерно в четыре часа вечера. Была одета в костюм Дороти Гейл, голубое платье до колен, красные туфли, синяя куртка.

— Красные туфли, — я постучал пальцем по листу. — Будь я проклят, если эта пропажа никак не связана с нашим психом.

Особые приметы: шрам на правой руке с внутренней стороны предплечья. При себе имела кулон на цепочке в виде половины сердца с буквой «Э».

Я прочитал показания родственников и друзей. Из них следовало, что Эмили вышла из дома в четыре часа вечера, сказав матери, что направляется на встречу с подругами, чтобы поучаствовать в городских гуляньях. Подруги в тот вечер ее не видели, на площади и в баре она не появилась. Домой ни в этот день, ни на следующий не вернулась. Пара свидетелей видели ее идущей по центральной улице города, в сторону Грин Стрит.

«Негусто».

Подруги утверждали, что на момент пропажи Эмили не состояла в отношениях, хотя пользовалась популярностью в школе. Парень, с которым она рассталась за месяц до исчезновения, ее в тот день не видел и находился на вечеринке, где его видели несколько человек, подтвердившие его присутствие.

Я убрал папку с делом на пассажирское сиденье, вышел из машины, направляясь к дому. Вокруг стояла оглушительная тишина, молчали даже птицы, поддерживая траур этой семьи. Ветер гонял по лужайке бурую палую листву, разнося запах преддверия зимы — костер, прелые листья и сырая от зачастивших дождей земля. Я прошел по террасе к двери, поднимая ворот пальто, и постучал в дверь.

Из дома не слышалось ни звука, время было не ранее, но, возможно, хозяева спали после траурного дня, а может быть и вовсе уехали подальше от города, забравшего их обоих детей.

Я терпеливо ждал, прислушиваясь к малейшим звукам. Неожиданно дверь распахнулась. На пороге стояла миссис Беккер с опухшими от слез веками, белки глаз, испещренные красной сеткой сосудов, придавали ей болезненный, измождённый вид. Коротко стриженные каштановые волосы растрепались без укладки. Женщина куталась в просторный кардиган черного цвета, стискивая вязаные края до побеления пальцев.

— Здравствуйте, миссис Беккер. Я хотел бы поговорить с вами, — я постарался говорить как можно более мягко, без давления.

Женщина посмотрела на меня пустым взглядом, в котором мне не удалось уловить мысли на мой счёт.

— О чём? — устало спросила она.

— О ваших… детях, — я решил не называть имён, заходя издалека.

— Не понимаю.

— Прошу. Это очень важно.

Повисла тишина, ледяной ветер ударил мне в спину и разметал волосы женщины. Она поёжилась и безразлично кивнула головой, указывая внутрь дома. Я зашел в коридор и прикрыл за собой дверь.

Обстановка в гостиной по-траурному мрачная. Занавески задернуты, их ткань немного пропускает тусклый свет пасмурного дня, позволяя ориентироваться в помещении, но не разглядеть все досконально. В воздухе танцует взвесь пылинок, туманящая и без того густой от мрачной атмосферы воздух дома.

Миссис Беккер указала рукой на кресло рядом с кофейным столиком, сама села напротив, на мягкий, просторный диван жёлтого цвета, так радостно пестреющего в полутьме.

— С какой целью вы интересуетесь моими детьми? — она умолкла, поджимая губы.

— Это связано с расследованием убийств девушек.

— При чем тут мы?

Женщина подняла бровь, удивлённая моим ответом.

— Возможно, пропажа вашей дочери пятнадцать лет назад связана с этим делом.

Я говорил негромко, разделяя слова короткими паузами, наблюдая реакцию по мере продолжения. Миссис Беккер изменилась в лице. В слабом освещении ее лицо стало белым, словно мел. Она вытянулась в спине, сжимая руками обивку дивана. Ее взгляд устремился на каминную полку. Я посмотрел туда же, отметив там несколько фотографий. Вся семья Беккеров на лужайке перед этим самым домом, детям лет по десять, в ногах у них путается бордер-колли чёрно-белой окраски. Другие два фото: портреты подростков, лет пятнадцати, парень и девушка, поразительно похожие. На фото парня висит траурная лента. Ещё одно фото: четыре девушки в мантиях и шапочках выпускников, снимок сделан в школьном дворе.

— Что вы хотите сказать? — отвлек меня голос женщины.

— Скажите, — я открыл свой блокнот и взял ручку. — С кем общалась в тот период ваша дочь? — во взгляде миссис Беккер мелькнуло недоумение. — Не утверждаю наверняка, что эти дела связаны. Но мне необходимо проверить теорию.

Женщина прикрыла глаза, устало потерла лоб ладонью, словно у нее разболелась голова.

— Я не понимаю, как могут быть связаны убийства и пропажа моей дочери, — она бросила короткий взгляд на портрет девушки.

— Повторюсь, мисс Беккер, это лишь теория. Я хочу восстановить информацию о круге общения Эмили.

Имя ударило током по нервам бедной женщины. Она вздрогнула и отвернулась к окну, сжимая губы в тонкую полоску.

— Она общалась со всеми, — раздался севший, полный горя и боли голос. — Эмили была общительная.

— С кем из парней она дружила? У нее был парень в то время?

В деле написано, что Эмили была свободна. Вряд ли мать знает о личной жизни дочери больше подруг, но стоит попытать удачу.

— Я ведь сказала, она дружила со всеми, — миссис Беккер вперила в меня воспалённые глаза. — С одноклассниками, соседями, да со всеми, — она взяла паузу. — Я не знаю о парнях, — с досадой ответила женщина. — Подруги говорят, у нее никого не было.

Она умолкла, выпячивая подбородок вперёд от обиды. Наверняка, как мать, она пожалела, что так мало общалась со своей дочерью и не была в курсе ее любовных дел.

— Может быть кто-то из парней, знакомых вам, проявлял к ней интерес? — не сдавался я, стараясь дожать тему.

Миссис Беккер удручённо вздохнула, став слегка недовольной.

— Молодой человек, вы сами делились с родителями своими сердечными делами?