— Романова! — на весь класс окликнула меня Ирина Владимировна. — Ты собираешься решать контрольную?! Или так и будешь пялиться на новенького?!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

По классу разнеслись смешки, а я была готова буквально провалиться под землю. Все обернулись на нас, мерзко улыбаясь, и один лишь Рома продолжал что-то писать на своём листочке, так и не удостоив меня своим вниманием.

Разозлилась и…. начала решать алгебру, до самого звонка больше ни на что не отвлекаясь. 

***

— Математичка — зверь! — ругалась мне под ухо Танька, пока мы шли по коридору. — Первый день, первый урок, а уже контрольная! А повторить? А раскачаться? А пожалеть бедных детей?

— Эта пожалеет, — фыркнула Ксюша Одинцова, тоже наша одноклассница, — догонит и потом та-а-ак пожалеет, что мало не покажется. 

Прыснула, хотя возмущения по поводу случившейся контрольной я не испытывала — жизненная позиция «Взрослым всегда виднее» всё ещё давала о себе знать, несмотря на то, что в последнее время я с ней активно боролась. Сложно верить в непогрешимость старших, когда они каждый день доказывают обратное.

Мы шли по коридору, обмениваясь впечатлениями о первом уроке, вокруг было шумно, мелкие носились туда-сюда, всё время норовя сбить кого-нибудь с ног.

— Как тебе новенький? — спросила Лапина с явным намёком в голосе.

— Мутный какой-то, — пожала плечами, стараясь не думать о том, как меня задевает то пренебрежение и высокомерие, что читалось на его лице в моём присутствии.

— Да ладно тебе, — хохотнула Ксюха, — по-моему, он красавчик. Видела, как одевается? Не то что наши неандертальцы.

Мы с Таней согласно закивали головами. Не то чтобы наши одноклассники совсем уж не следили за собой, но зачастую они смотрелись как-то неопрятно. Чернов в этом плане выгодно отличался от многих, хоть я и не желала признаваться в этом. Даже самой себе. Его вылизанный вид заставлял меня чувствовать себя… будто бы грязной. И пусть моя рубашка была выстирана и тщательно отглажена, но вряд ли хоть что-то могло вернуть ей свежесть и белизну, присущую новым вещам.

— А может быть, он того… по мальчикам? — мимоходом предположила Лапина, и я едва не упала, запутавшись в собственных ногах. Сегодня у меня определённо были проблемы с координацией. — Не, ну а чё? Вы видели его укладку? Даже я так не умею.

Ксюха с Танькой продолжили идти вперёд, обсуждая новенького, я же с грустью констатировала тот факт, что появление Ромы Чернова внесло в мою размеренную жизнь болезненное чувство неполноценности. И дабы окончательно убедиться в этом, мне понадобился один учебный день. 

Он старался держаться особняком, утыкаясь на переменах в айфон последней модели и не обращая никакого внимания на окружающих, зато окружающие сами слетались к нашей парте, делая вид, что им срочно приспичило поболтать именно со мной, но при этом каждый усиленно косился на Чернова. 

Четвёртым уроком в расписании стояла физкультура, и престарелый физрук Александр Борисович потащил нас в местный сквер на пробежку. Вот так вот с ходу.

— Боже мой, — почти взвыла Лапина, «обрадованная» перспективой бежать километр, — нас вообще никто не собирается жалеть, да?

Вопрос так и остался без ответа, а мы побежали, пыхтя, ругаясь и страдая. Один лишь новичок продолжал идти вдоль тропинки прогулочным шагом.

— Слабак, — фыркнул Елисеев.

— У него спецгруппа, — вмешалась вездесущая Настя Емельянова.

— Точно слабак, — не сдавался Ванька.

Сквер был изучен нами вдоль и поперёк, поэтому стоило дорожке чуть завернуть вбок, как мы привычно нырнули за большие кусты — высиживать положенное время. 

В боку кололо, а сбившееся дыхание никак не желало приходить в норму.

— Так что ты там говорила про Чернова? — заскучал кто-то из мальчишек, обращаясь к Насте. — Какая спецгруппа?

— Да Марго что-то такое объясняла Борисычу сегодня на перемене, — отмахнулась ото всех Емельянова. — Мол, у него освобождение или что-то такое.

— Интересно почему? Сонька, ты у него ничего такого не заметила?

— Пф-ф-ф, — фыркнула я, можно подумать, что факт сидения с Черновым, обязывал меня быть в курсе всего. — Что я, по вашему, такого должна была заметить? Руки-ноги у него на месте, а дальше извините, рентгеновским зрением не обладаю. 

— А давайте у него сами спросим, — оживилась Танька, и прежде, чем кто-нибудь успел что-то сообразить, она выскочила из кустов, чтобы уже через минуту вернуться с Ромой, таща его за руку. Тот не сопротивлялся, но вид при этом имел такой, словно у него сейчас глаз задёргается от такого беспардонного обращения. — Мы решили, что пришло время познакомиться, — торжественно объявила Лапина, игнорируя тот факт, что желание было сугубо односторонним. — Я — Таня, — затараторила она, — Настя, Ксюха, Ванька, Тёмыч… — по-простому тыкала она в каждого пальцем, пользуясь тем, что мы так удачно расположились полукругом. — Ну а с Софой ты уже знаком.

Софа в моём лице внутреннее вздрогнула. Ненавижу этот вариант своего имени. Особенно после того, как весь третий класс проходила с прозвищем «Диван». Спасибо английскому языку и теме «Мебель».

Рома слушал внимательно, но без особых эмоций. По нему вообще сложно было что-либо понять. Когда с именами было покончено, повисла неловкая пауза, подразумевающая хоть какую-то реакцию со стороны Чернова, но он продолжал невозмутимо стоять перед нами. При этом ощущение было такое, что это не его к нам привели, а наоборот.

Первым тишину нарушил Тёмыч, он же Артём Краснов.

— Ты откуда к нам?

— Из Москвы.

— У-у-у-у-у, — потянули мы нестройным хором, то ли восхищённо, то ли завистливо. Москва для большинства из нас была чем-то заоблачно-нереальным.

— Как же вас угораздило променять Москву на… вот это? — Краснов кивнул в сторону кустов, за которыми мы прятались. 

Рома пошевелил губами и слегка сдвинул брови. Я ожидала, что он сейчас скажет гадость, что-нибудь этакое, после чего наши парни обязательно выйдут из себя… Но Рома неожиданно просто пожал плечами:

— Обстоятельства.

— А ты разговорчивый, — вставила свои пять копеек Лапина.

— Я вообще само совершенство, — вроде как пошутил Рома, и все засмеялись, после чего атмосфера вокруг заметно потеплела.

Одна я продолжала стоять в стороне и глупо хмуриться. 

Совершенство. 

Вопросы на Чернова посыпались как из рога изобилия, народ интересовался буквально всем. Как ни странно, но он отвечал на все, при этом умудряясь не сказать о себе ничего конкретного.

— Почему ты не занимаешься на физре?

— Я слишком прекрасен для этого.

— Ты всегда такая задница?

— Тебя действительно беспокоит моя задница?

И так далее. 

Окружающих веселила манера его общения, и мы бы ещё долго простояли в тех кустах, если бы не крик Борисыча:

— Восьмо-о-о-ой «Б», в школу!

***

— А он клёвый, — наперебой щебетали Ксюха с Танькой. — Москвич! Повезло тебе, Романова.

— С чего это вдруг? 

— Сейчас заобщаешься с нашим Ромочкой.

Я невольно скривилась. Что-что, а быть «Ромочкой» ему совсем не шло.

— Точно! — радостно подскочила Лапина. — Роман и Романова! Идеально же.

И засмеялись.

Я же залилась краской, что лишь сильнее рассердило меня.

— Бред не несите!

— Да ладно тебе. Хочешь сказать, что он тебе совсем-совсем не понравился?

— Нет.

— Врёшь, — не унималась Таня, с упоением запихивая свою форму в пакет. Мы стояли у окна спортивной раздевалки, собираясь идти на следующий урок. Раздевалка была полна девчонок, каждая из которых с нескрываемым интересом прислушивалась к нашей болтовне.

— Ещё скажи, что не хочешь с ним сидеть, — поддержала её Одинцова.

— Не хочу!

— Ну-ну, — хихикнули девочки, окончательно повергая меня в смущение, которое я не совсем успешно попыталась выдать за раздражение: